В РГБ находится такой экземпляр:

До этого информация была следующая:

На Фантлабе 3-го издания не было.

*

Человек-амфибия: Научно-фантастический роман / Предисл. В. Потемкина. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1928. – 206 с. 5 000 экз. (о)

То же: 2-е изд. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1928. – 206 с. 5 000 экз. (п)

То же: 3-е изд. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1929. – 206 с. 5 000 экз. (п)

В. В. Потемкин. Предисловие – с.3-4

Человек-амфибия: [Роман] – с.9-203

Послесловие – с.198-203

Содержание – с.205-206

https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...

*

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Обл. худож. Л.Лозовского. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1928. — 204 с.

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Предисл. В.Потемкина; Обл. худож. Л.Лозовского; Послесл. изд-ва. — 2-е изд. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1928. — 206 с.,ил.

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Предисл. В.Потемкина; Обл. худож. Л.Лозовского. — 3-е изд. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1929. — 206 с.,ил.

http://www.fantast-cccr.ru/0_4_fajly-avto...

Беляев, Александр Романович (1884-1942).

Человек-амфибияя : Научно-фантастический роман / А. Беляев. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 204 с. : 3 с. объявл.; 21 см.

Обложка: Лев Лозовский

Беляев, Александр Романович.

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; Обложка: Лев Лозовский. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 200, 4 с., 3 с. объвл.; 21 см.

Беляев, Александр Романович.

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; С предисл. В. В. Потемкина ; Обложка: Л. Лозовский. — 3-е изд. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1929. — 204, [2] с. ил.; 21 см

РГБ

MCMXXVIII = римскими цифрами 1928 г.

*******

РНБ

Мне кажется сейчас —

я иудей.

Вот я бреду по древнему Египту.

А вот я, на кресте распятый, гибну,

и до сих пор на мне — следы гвоздей.

Мне кажется, что Дрейфус —

это я.

Мещанство —

мой доносчик и судья.

Я за решеткой.

Я попал в кольцо.

Затравленный,

оплеванный,

оболганный.

И дамочки с брюссельскими оборками,

визжа, зонтами тычут мне в лицо.

Мне кажется —

я мальчик в Белостоке.

Кровь льется, растекаясь по полам.

Бесчинствуют вожди трактирной стойки

и пахнут водкой с луком пополам.

Я, сапогом отброшенный, бессилен.

Напрасно я погромщиков молю.

Под гогот:

«Бей жидов, спасай Россию!» —

насилует лабазник мать мою.

О, русский мой народ! —

Я знаю —

ты

По сущности интернационален.

Но часто те, чьи руки нечисты,

твоим чистейшим именем бряцали.

Я знаю доброту твоей земли.

Как подло,

что, и жилочкой не дрогнув,

антисемиты пышно нарекли

себя «Союзом русского народа»!

Мне кажется —

я — это Анна Франк,

прозрачная,

как веточка в апреле.

И я люблю.

И мне не надо фраз.

Мне надо,

чтоб друг в друга мы смотрели.

Как мало можно видеть,

обонять!

Нельзя нам листьев

и нельзя нам неба.

Но можно очень много —

это нежно

друг друга в темной комнате обнять.

Сюда идут?

Не бойся — это гулы

самой весны —

она сюда идет.

Иди ко мне.

Дай мне скорее губы.

Ломают дверь?

Нет — это ледоход…

Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно,

по-судейски.

Все молча здесь кричит,

и, шапку сняв,

я чувствую,

как медленно седею.

И сам я,

как сплошной беззвучный крик,

над тысячами тысяч погребенных.

Я —

каждый здесь расстрелянный старик.

Я —

каждый здесь расстрелянный ребенок.

Ничто во мне

про это не забудет!

«Интернационал»

пусть прогремит,

когда навеки похоронен будет

последний на земле антисемит.

Еврейской крови нет в крови моей.

Но ненавистен злобой заскорузлой

я всем антисемитам,

как еврей,

и потому —

я настоящий русский!"

Евгений Евтушенко

"Бабий Яр"

1961 г.

***

Микола Бажан (1904 -1983)

Яр

Руді провалля, глинища зелені,

Завалений зотлілим сміттям рів.

Жахаючись, вривається в легені

Зловіщий вітер ржавих пустирів.

Не бліднути, не скніти не здригатись -

— Стоять, як суд! Як войовник стоять!

Замало клятв, щоб ними присягатись,

Щоб проклинати – не стає проклять

Звичайний яр, брудний і неохайний,

Тремтляві віти двох блідих осик.

Ні, це не тиша! Незгасимий крик,

Ста тисяч серць, предсмертний крик одчайний.

Сріблястий попіл спалених кісток.

Людського лоба тріснутий шматок.

Розпались яру здвигнуті укоси.

Позвуть із ями золотисті коси –

В землі не скрилось, тліном не взялось

Витке і ніжне золото волось.

Блищать на мокрій твані крутоярів

Розбите скло старечих окулярів,

І дотліває, кинутий на бік,

Закровлений дитячий черевик.

Зарито в землю, втоптано у глину

Жахливий слід стотисячного тліну;

Слизький і жирний замісився глей

Розкришеними рештками людей.

Це тут ревіли вогнища багрові,

Це тут шкварчали нафти ручаї,

І в трупах жадно рилися палії,

Шукаючи скарбів на мертвякові.

Тяжкий, гнітучий і нестерпний дим

Підносився над моторошним яром.

Він дихав смертю, він душив кошмаром,

Вповзав в доми страховищем глухим.

Багрово – чорні полохи блукали

По занімілій від жаху землі,

Кривавили злим відблиском квартали,

Бруднили житель київських шпилі.

І бачив люд з своїх скорботних сховищ,

Як за вінцем кирилівських будов,

За тополями дальніми кладовищ

Горіла страшно їхня плоть і кров.

Могильний вітер з тих ярів повіяв –

Чад смертних вогнищ , тіл димучих згар

Дивився Київ гнівнолиций Київ,

Як в полум’ї метався Бабин Яр.

За пломінь цей не може буть покути,

За погар цей нема ще міри мсти.

Будь проклят той, хто звабиться забути!

Будь проклят той, хто скаже нам – « прости» !

1943

***

Я пришёл к тебе,Бабий Яр.

Если возраст у горя есть,

Значит, я немыслимо стар.

На столетья считать — не счесть.

Я стою на земле, моля:

Если я не сойду с ума,

То услышу тебя, земля, —

Говори сама.

Как гудит у тебя в груди.

Ничего я не разберу, —

То вода под землёй гудит

Или души лёгших в Яру.

Я у клёнов прошу: ответьте,

Вы свидетели — поделитесь.

Тишина.

Только ветер —

В листьях.

Я у неба прошу: расскажи,

Равнодушное до обидного…

Жизнь была, будет жизнь,

А на лице твоём ничего не видно.

Может, камни дадут ответ.

Нет…

Тихо.

В пыли слежавшейся август.

Кляча пасётся на жидкой травке.

Жуёт рыжую ветошь.

— Может, ты мне ответишь?

А кляча искоса глянула глазом,

Сверкнула белка голубой белизной.

И разом —

Сердце наполнилось тишиной,

И я почувствовал:

Сумерки входят в разум,

И Киев в то утро осеннее —

Передо мной…

* * *

Сегодня по Львовской идут и идут.

Мглисто.

Долго идут. Густо, один к одному.

По мостовой,

По красным кленовым листьям,

По сердцу идут моему.

Ручьи вливаются в реку,

Фашисты и полицаи

Стоят у каждого дома,

у каждого палисада.

Назад повернуть не думай,

В сторону не свернуть.

Фашистские автоматчики

весь охраняют путь,

А день осенний прозрачен, медлителен, вечен.

Толпы текут — тёмные на свету.

Тихо дрожат тополей последние свечи,

И в воздухе:

— Где мы? Куда нас ведут?

— Куда нас ведут? Куда нас ведут сегодня?

— Куда? — вопрошают глаза в последней мольбе.

И процессия длинная и безысходная

Идёт на похороны к себе.

За улицей Мельника — кочки, заборы и пустошь.

И рыжая стенка еврейского кладбища. Стой…

Здесь плиты поставлены смертью

хозяйственно густо,

И выход к Бабьему Яру,

Как смерть, простой.

Уже всё понятно. И яма открыта, как омут.

И даль озаряется светом последних минут.

У смерти есть тоже предбанник.

Фашисты по-деловому

Одежду с пришедших снимают и в кучи кладут.

И явь прерывается вдруг

Ещё большею явью:

Тысячи пристальных,

Жизнь обнимающих глаз.

Воздух вечерний,

И небо,

И землю буравя.

Видят всё то, что дано нам увидеть

Раз…

И выстрелы, выстрелы, звёзды внезапного света,

И брат обнимает последним объятьем сестру. ..

И юркий эсэсовец "лейкой" снимает всё это.

И залпы.

И тяжкие хрипы лежащих в Яру.

А люди подходят и падают в яму, как камни…

Дети на женщин и старики на ребят.

И, как пламя, рвущимися к небу руками

За воздух хватаются

И, обессилев, проклятья хрипят.

Девочка, снизу:

— Не сыпьте землю в глаза мне…

Мальчик: — Чулочки тоже снимать? —

И замер,

В последний раз обнимая мать.

А там — мужчин закопали живыми в яму.

Но вдруг из земли показалась рука

И в седых завитках затылок.

Фашист ударил лопатой.

Земля стала мокрой,

Сравнялась, застыла…

* * *

Я пришёл к тебе, Бабий Яр.

Если возраст у горя есть,

Значит, я немыслимо стар.

На столетья считать — не счесть.

Небеса стоят как стена.

Начинающаяся с земли.

На земле стоит тишина —

Здесь, где братья мои легли.

Здесь не хочет расти трава.

А песок, как покойник, бел

Ветер свистнет едва-едва:

Это брат мой там захрипел.

Так легко в этот Яр упасть,

Стоит мне на песок ступить, —

И земля приоткроет пасть,

Старый дед мой попросит пить.

Мой племянник захочет встать,

Он разбудит сестру и мать.

Им захочется руку выпростать.

Хоть минуту у жизни выпросить.

И пружинит земля подо мной:

То ли горбится, то ли корчится.

За молитвенной тишиной

Слышу детское: — Хлебца хочется.

Где ты, маленький, покажись,

Я оглох от боли тупой.

Я по капле отдам тебе жизнь,

Я ведь тоже мог быть с тобой.

Обнялись бы в последнем сне

И упали б вместе на дно.

Ведь до гроба мучиться мне,

Что не умерли смертью одной.

Я закрыл на минуту глаза

И прислушался, и тогда

Мне послышались голоса:

— Ты куда захотел? Туда?!

Гневно дернулась борода,

Раздалось из ямы пустой:

— Нет, не надо сюда.

— Ты стоишь? Не идёшь? Постой!

У тебя ли не жизнь впереди?

Ты и наше должен дожить.

Ты отходчив — не отходи.

Ты забывчив — не смей забыть!

И ребёнок сказал: — Не забудь.

И сказала мать: — Не прости. —

И закрылась земная грудь.

Я стоял не в Яру — на пути.

Он к возмездью ведёт — тот путь,

По которому мне идти.

Не забудь…

Не прости…

Лев Озеров

1944—1945

***

Книги о трагедии Бабьего Яра и футбольного "матча смерти":

А. Кузнецов "Бабий Яр" Киев : Саммит-Книга, 2008 (полностью), Corpus, 2023 (полностью)

А. Борщаговский "Дамский портной" , "Тревожные облака" М. Ф и С. 1984

А. Громова "Линия фронта — на Востоке", 1958, 2025 (полностью)

П. Северов, Н. Халемский "Последний матч" М. Ф и С. 1959

Ю. Яновский "Киевские рассказы".

И. Фаликман "Чёрный ветер".

Т. Литовченко "До коммунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать".

Д. Гуменна "Хрещатий Яр"

А. Шарандаченко "Регистраторша ЗАГСа"

И. Левитас "Книга памяти".К. 2005; "Бабий Яр: трагедия, история, память. 1941-2011" К. 2011

И. Эренбург и др. "Чёрная книга" https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D1%9...

https://imwerden.de/pdf/grossman_erenburg...

В. Некрасов

1959

«Почему это не сделано?» (О памятнике погибшим в Бабьем Яру в Киеве). Статья. «Литературная газета», 1959, 10 октября.

1966

«Новые памятники». Статья. «Декоративное искусство СССР», 1966, № 12, С. 23—27.

1971

«Луначарский». Маленький портрет. «В жизни и в письмах»: мемуарные очерки, М. : Советский писатель, 1971, стр. 91—98 (Впервые опубликованы в журнале «Новый мир», 1969 № 9 и 1970 № 6)

1973

«Камень в Бабьем Яру». Статья. 1973. Впервые опубликована в сборнике Виктора Некрасова «Арестованные страницы», составитель Любовь Хазан, Киев, «Лаурус», 2014.

1974

«Кому это нужно?». Статья. (Написана в феврале 1974 г. в Киеве). Опубликована в газете «Русская мысль», Париж, 11 апреля 1974 г.; перепечатана в журнале «Знамя», 1990, № 5.

1975

«Записки зеваки»Аудио. «Континент», Париж, 1975, № 4. Вышли отдельной книгой в издательстве «Посев», Франкфурт-на-Майне, 1976, 274 с.

"Бабий Яр". Отрывок из книги "Записки зеваки". "Новое Русское Слово", 7 сентября 1975 г., № 23728

1976

«Персональное дело коммуниста Юфы». Рассказ. «Время и мы», Тель-Авив, 1976, № 5.

«О памятниках»Аудио. Радиовыступление, 12.01.1976.

«О памятнике в Бабьем Яру». Радиовыступление, 16.07.1976.

«О Бабьем Яре»Аудио. Радиовыступление, 1.10.1976.

1977

«Взгляд и нечто»Аудио. Мемуарные записки. «Континент» (Париж), № 10, 1976, с. 11—85; № 12, 1977, с. 90—119; № 13, 1977, с. 7—82.

«О Бабьем Яре»Аудио. Выступление в зале Сената Французской республики, 22.04.1977.

1979

«О фильме «Холокост» (реж. Марвин Дж. Чомски, США)»Аудио. Статья для радиопередачи, 9.03.1979.

«Тридцатилетие начала кампании по борьбе с космополитизмом»Аудио. Радиовыступление, 2.12.1979.

1981

«Израиль — 1»Аудио. Путевые заметки для радиопередачи, 26.07.1981.

«Бабьему Яру — 40 лет»Аудио. Статья для радиопередачи, 28.09.1981.

1982

«Крокодил»-1952»Аудио. Обзор. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 28.04.1985.

1983

«Гримасы лицемерия», статья В. Зуева в журнале «Донбасс» № 1, 1983. Публицистическая заметка для выступления по радио, 27.04.1983.

1984

«Дело Бейлиса» (к 50-летию со дня смерти М. М. Бейлиса). Статья для радиопередачи. 20.7.1984.

1985

«Он опять поднимает голову (Об антисемитизме)». Статья. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 18.01.1985.

«Опять о любви к евреям (о художнике М. Савицком)». Статья. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 24.02.1985.

«Исаак Ильич Левитан (К 125-летию со дня рождения)». Очерк. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 8.09.1985.

1986

«Чаши добра и недобра (К 95-летию со дня рождения Ильи Эренбурга)»Аудио. Очерк. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 19.01.1986.

«Улица Шолом-Алейхема, 10» Аркадия Ставицкого». Рецензия. «Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 21.09.1986.

«Бабий Яр, 45 лет». Статья. «Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 29.08.1986.

https://nekrassov-viktor.com/books/nekras...

Фильмы:

Бабий Яр https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B...

Дамский портной https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B...

Третий тайм https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%8...

Всесоюзное управление по охране авторских прав (ВУОАП) занималось вопросами авторских прав в Советском Союзе «при издании, публичном исполнении, механической записи и всяком ином виде использования литературных, драматических и музыкальных произведений…»

В связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 16 мая 1928 «О введении в действие основ авторского права в новой редакции» в 1933 при Оргкомитете ССП было создано Управление по охране авторских прав, имевшее юрисдикцию в пределах РСФСР. В него вошли ряд уже работающих самостоятельно региональных авторских обществ. (См. МОДПиК) В 1933-34 состояло в ведении автономной секции драматургов, затем — Правления Союза советских писателей. В 1938 преобразовано во Всесоюзное управление по охране авторских прав ССП. В 1940-1949 состояло в ведении Комитета по делам искусств при СНК СССР, в 1949 передано обратно СП СССР. В 1973 в связи с присоединением СССР к Всемирной конвенции об авторском праве преобразовано во Всесоюзное агентство по авторским правам ВААП.

При ВУОАП существовал отдел распространения, занимавшийся изданием драматических произведений советских авторов стеклографическим способом, тиражом в несколько сот экземпляров (Лаврушинский пер., 17).

Годы существования: 1930 – 1973

***

Г. Панкратов, Н. Эренбург

Судьба профессора Доуэля

М.: ВУОАП, 1968 г.

Тираж: 100 экз.

ISBN отсутствует

Тип обложки: мягкая

Страниц: 57

Описание:

Фантастич. драма в 2 действиях, 12 картинах Г. Панкратова и Н. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева «Голова профессора Доуэля».

Содержание:

• Георгий Иванович Панкратов, Наум Львович Эренбург. Судьба профессора Доуэля (пьеса)

https://fantlab.ru/work1666004

Судьба профессора Доуэля: Фантастическая драма в 2 действиях, 12 картинах Г. И. Панкратова и Н. Л. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». – М.: ВУОАП, 1968. – 57 л. [Текст на одной стороне листа] (о)

https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...

ОАП, 1968 . 65 л.- 28 см. 200 экз. 1 р. 5 к.:— [68-78956] оп 33475. Панкратов, Г. и Эренбург, Н. Судьба профессора Доуэля. Фантаст: драма в 2-х д., 12-ти карт... по мотивам романа А Беляева «Голова профессора Доуэля». М

... Судьба профессора Доуэля . Фантаст . драма в 2 — х д . , 12 — ти карт ... по мотивам романа А Беляева « Голова профессора Доуэля » . М. , ВУОАП , 1968. 57 л . — 28 см . 100 экз . 1 р . — [ 68- 78944 ] оп 33476.

http://letopisi.dlibrary.org/ru/nodes/sea...

***

Панкратов Георгий Иванович (1908–1996), участник революционного движения, драматург, журналист. Трудовую деятельность начал учеником токаря в механических .«Ленпароходства», а летом работал масленщиком на пароходах. Активно участвовал в ...

............

Панкратов, Георгий Иванович.

Судьба профессора Доуэля [Текст] : Фантастическая драма в 2 д., 12 карт. Г. Панкратова и Н. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева "Голова профессора Доуэля" / Г. И. Панкратов, Н. Л. Эренбург ; Отв. ред. И. Лазутин. — Москва : ВУОАП, 1968. — 57 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 68-34/178

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

,,,,,,,,

Панкратов, Георгий Иванович.

Где нет сирени для букета [Текст] : Пьеса в 2 д., 7 карт. / Георгий Панкратов, Наум Эренбург ; Отв. ред. И. Креславский. — Москва : ВУОАП, 1967. — 79 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 67-48/158

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

,,,,,,,,,

Панкратов, Георгий Иванович.

Путешествие в страну семицветной радуги [Текст] : Сказка-водевиль в 2 д. по мотивам сказки Дональда Биссета "Путешествие дядюшки Тик-Так" : Для детей мл. возраста / Отв. ред. Т. Казакова ; Г. И. Панкратов, Н. Л. Эренбург. — Москва : ВААП, 1974. — 47 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 74-34/264

Общие примечания

Отпеч. на ротаторе

RuMoRGB

https://fantlab.org/edition291658

https://www.rgali.ru/storage-unit/1757112

,,,,,,,

ф.2095 оп.4 ед. хр.1168 Панкратов Георгий Иванович. "Становление". "У мыса Грозного". Девиз — "Камчатка". Приложение: рецензия, адрес

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...

,,,,,,,,

Эренбург, Наум Львович.

Здесь начинается Россия... [Текст] : Историческая драма в 3 д. с прологом / Н. Эренбург ; Отв. ред. Ю. Зубков. — Москва : ВУОАП, 1966. — 73 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 65-73/242

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

***

ф.2921 оп.5 ед. хр.99 Личное дело Эренбурга Наума Львовича, 1924 г. р., режиссера-стажера 13-14 мая 1969 3

ф.3074 оп.1 ед. хр.874 Письмо Эренбурга Наума Львовича М. И. Цареву 25 апреля 1966 1 п., 6

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...

,,,,,,,,,

Наум Львович Эренбург

08.06.1924 — 04.09.2002

Актёр

Камчатский театр драмы и комедии

Заслуженный артист РСФСР (11.07.1968).

С 1958 года — актёр и режиссёр Камчатского драмтеатра.

В 1975-1983 гг. — директор Камчатской областной филармонии.

Подробнее на Кино-Театр.РУ https://www.kino-teatr.ru/teatr/acter/m/s...

***

Так, в Театре сатиры шёл музыкальный спектакль «Проснись и пой» венгерского автора Миклоша Дьярфаша. И в нашем театре в этом же сезоне его поставил заслуженный артист РСФСР Наум Львович Эренбург, сценографом и автором костюмов был Юрий Назаров. На сцене опять встретились две актрисы — Майя Соловьёва и Галина Астраханкина. В спектакле было много танцев и песен. Партнёром Майи был Владислав Болеславский. Они сыграли очень смешную и в то же время трогательную пару, мужа Пишту и жену Эржи. У Майи и Владислава сложился великолепный дуэт. Это был спектакль-праздник.

Режиссёр — заслуженный артист РСФСР Наум Эренбург. Заслуженная артистка РСФСР Майя Соловьёва в роли Эржи, заслуженная артистка РСФСР Галина Астраханкина в роли тёти Тони, Владислав Болеславский в роли Пишты. Петропавловск-Камчатский. 1971 год.

Так вот, зрители отдавали предпочтение нашей постановке. Позже то же самое произошло со спектаклем «Самоубийца» Николая Эрдмана (режиссёр Михаил Морейдо, постановка 1988 года).

КГБУ «Камчатский краевой объединенный музей»

Валерий Кравченко. Дальний Восток №3... 2014. Трудные вершины Юрия Назарова. В десять лет трагически — на всю жизнь — пострадало его зрение. В двадцать — ему отказали в высшем образовании. Но, вопреки всему, он стал Художником, гордостью отечественной культуры, русского театра… Тридцатого сентября 2011 года Юрию Николаевичу Назарову исполнилось 75 лет. А в 2013-м он вновь талантливо одарил Камчатку: почти одновременно вышли из печати книга воспоминаний «Исповедь художника» и альбом «Юрий Назаров. Театрально-декорационное искусство, живопись, графика». Вы видели, как возникают горы? Вздрагивает земля. Словно что-то вскипает в ее тайных глубинах. Сквозь предрассветный туман едва угадывается мощное движение, идущее ввысь. Растут серые тени, заполняют пространство. И вот уже первые лучи золотистого солнца высвечивают острые вершины, пронзившие небо… Так в камчатском театре (давно, в 1976 году) начинался спектакль «Материнское поле» по повести Чингиза Айтматова. Еще никто не появился на сцене. Не прозвучало ни единого слова. Но зрительный зал, потрясенный величием ожившей картины, вставал и бурно аплодировал автору — главному художнику театра Юрию Назарову… Он появился на Камчатке в 1967 году, успев за прожитые три десятка лет многое вкусить и, главное, утвердиться в своем призвании… Никто до сих пор не дал ответ: как появляется талант? Многое непостижимо и в судьбе Назарова. Родился в 1936 году. Рос в семье знатного машиниста, которому доверялось водить поезда с такими крупными фигурами эпохи, как Калинин, Каганович, Ворошилов. Мама (дочь атамана казачьего войска) растила пятерых детей, что в военные и последующие годы было делом весьма нелегким. Никто в семье не имел касательства к искусству. Да и старый казахский городок Казалинск, расположенный в устье великой Сырдарьи и возникший, как поговаривали, по предписанию самой Екатерины, был примечателен разве тем, что старый Арал, уходя в пески, «позабыл» захватить с собой корабли. Так и остались они рядом с жилищем людей, испеченные солнцем, отполированные босыми ногами местных ребятишек. (Какая декорация к спектаклю! Но о театрах здесь, среди белой бесконечной пустыни, мало кто слыхал)… Война полыхала где-то очень далеко от азиатских границ. Но в каждой семье сумела оставить свой горестный след. Не обошла она и Юркино детство. Не выжил старший брат Боря. Да и сам Юрий (пацан смышленый, инициативный) попал в беду, желая «мстить фашистам». Он «изобрел» загадочную смесь, при помощи которой — конечно, в грезах — летели под откосы вражьи поезда. Эксперимент неуемного мстителя закончился печально: нежданный взрыв лишил его правого глаза… Я познакомился с художником Юрием Назаровым более сорока лет назад. И лишь недавно разузнал, какой удар настиг его в ребяческие годы. Ничто — ни творчество, ни поведение в быту — не намекало на проблему, с которой жил, работал этот человек. Он бегал по лесам, как самый зоркий охотник. Он побеждал глубины сцены, прекрасно чувствуя пространство, прихоть света, рельеф и сочетанье красок. Он рисовал, черпая силы у окружающего мира. Тогда, подростком, он много тренировался. Стрелял из лука. Бросал шары: добился уровня жонглера. Осилил бильярд… Художественную одаренность школьника учителя заметили в его тетрадках по чистописанию. Каллиграфия настолько восхищала, что Юрины странички стали выставляться напоказ. Конечно, в редколлегию ввели… Многие годы Назаров полагал, что именно там, в школе, он начал рисовать. Но как-то (Юрий уже являлся художником театра) крестная, с которой встретился в 1957 году, положила на стол милые детские рисунки: «Смотри: это ты, сынок, рисовал. В три года! Я сберегла…» В 1954-м семья переехала в Сызрань, на Волгу. Там Юра окончил десятилетку, а чуть раньше (с отличием) — школу-студию изобразительного искусства. Некоторое время он брал уроки у замечательного мастера — профессора живописи, ваяния и зодчества Бориса Владимировича Аргунова. Художник был принужден безвыездно жить в Самарской области, испытывал нужду, одиночество. А потому, радуясь встречам с заботливым и одаренным учеником, он не ограничивался задачами уроков, а очень много и назидательно рассказывал — об искусстве, о великих русских мастерах слова, живописи, театра, с которыми когда-то общался (ему довелось учиться даже с Маяковским!). Юра убористым почерком (две строки вмещал в одной клетке) записывал в толстую тетрадь все беседы. Со временем вышел необыкновенный по объему и информации учебник, с которым молодой художник долго не расставался. С этой тетрадкой и десятком своих лучших живописных работ Назаров отправился в Ленинград, мечтая поступить в «Мухинку» (так упрощенно называли Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Веры Мухиной). Парню было двадцать лет. Вера в собственные силы, фантазии, будоражившие одаренную душу, сулили сияющие дали. Увы, не все так просто. Один раз сдал экзамены, год спустя — еще раз. Но, несмотря на отменные оценки, зачислен не был… Ему пытались разъяснить причину: мол, излишек талантов, принять всех невозможно. Покорно выслушал Назаров несправедливый приговор. Не очень уверовал в объясненья (конечно, зрение всему причиной!). Но и сдаваться не помышлял. А дома наконец судьба подкинула Назарову подарок: театр в Сызрани искал художника-исполнителя. Увидев крохотное объявление, Юрий бросился в театр… То было время, когда в провинции осело немало столичных мастеров. Война давно прошла. Но далеко не все хотели возвращаться… Театр, где стал работать Юрий, не был исключением. Около десятка актеров из Москвы и Ленинграда блистали на сцене. Дух истинного творчества царил на репетициях, в гримерных. Именно там Назаров, кажется, впервые проникся пониманием того, что лишь содружество людей неравнодушных, двужильных и, главное, умеющих понять друг друга, способно сделать чудо — волнующий, незабываемый спектакль. Он не засиживался в стороне, не мог быть просто созерцателем. Он изучил все механизмы сцены. Познал секреты декораторов, гримеров, костюмеров. Любил подсаживаться к режиссеру, вникая в мелочи, детали репетиций. Прислушивался к музыке: как сочетается она с движеньем света, игрой актеров, развитием сюжета. Трудные вершины Юрия Назарова 173 И, несомненно, был первейшим помощником художников, которые трудились в театре… Инициативу, личные идеи, работоспособность и пытливость Юры стали замечать: сначала предложили юноше возглавить работу декоративного цеха, чуть позже доверили самостоятельно оформить новую премьеру… Дела семейные перенесли в 1959 году Назарова поближе к Казахстану, в город Орск. Спектаклем «Барабанщица» по пьесе А. Салынского молодой художник заявил о себе довольно звучно. У Юрия мгновенно «появилось» отчество. Возникли предложения из разных мест… Мне трудно объяснить дальнейшую непоседливость художника: за восемь лет Назаров сменил несколько театров. Работал в Стерлитамаке и Майкопе, Караганде, Алма-Ате. Везде ему сопутствовал успех. Вручались звания, дипломы. Он стал лауреатом республиканского смотра театров Казахстана. За спектакль «Амангельды» (по пьесе Г. Мусрепова) художника представили к Государственной премии. Но даже этой почетнейшей награды не стал он дожидаться: ткнул пальцем в карту — оказался на Камчатке (в 1967 году)… Что он искал? Достойнейших партнеров? Пронизывающих впечатлений? Невиданных красот земли?.. Пожалуй, все. Масштаб мышления Назарова, растущий опыт, желание рискнуть, но одержать победу не оставляли выбора. Он становился мастером… Камчатский театр во второй половине 1960-х жил на подъеме. Островский, Горький, Грибоедов, Лопе де Вега и Шекспир, Арбузов, Маяковский и Фадеев — театр избегал случайных пьес, чтил классику и современников, проверенных на разных сценах… Царил на сцене Владимир Павлович Андрианов, единственный в ту пору народный артист РСФСР, сыгравший (по велению Москвы) роль Ленина. Взбиралась по ступенькам славы Светлана Семенова, к которой пробивались зрители — заполучить автограф. Ее супруг — актер Владимир Космачевский — готовился примерить на себя роль драматурга. А Наум Львович Эренбург, уже поставивший здесь собственную пьесу («Здесь начинается Россия» — в честь 225-летия Петропавловска), увлекся сочинением стихов и песен. Жили сценой Лидия Васютина, Галина Астраханкина, Майя Соловьева, Василий Абакумов, Майя Банчук, Тамара Смирнова, Василий Красногор — актеры разных темпераментов, стремлений, взглядов… Юрия Назарова, бросившего — ради Камчатки — роскошную квартиру в столице Казахстана, поселили в театре, в низкой комнатенке (за стенкой — сцена). Но он не обращал внимания на свое неприглядное пристанище: красавица Камчатка кружила голову, лишь только выходил во двор. Вулканы, облака, гладь бухты, свежий ветер — все восхищало, радовало душу. Он сразу — с Космачевским — отправился рыбачить. Лихо заполнял этюдник чарующими видами природы. И с этим чувством бесконечного восторга мгновенно принял театральный коллектив, с которым предстояло многое понять, проверить, пережить. Потом, немало лет спустя, он будет уезжать с Камчатки (и — возвращаться!). «Как может человек, обласканный Камчаткой, собрать вдруг вещи, бросить театр?» — допытывался я не так давно у художника. Назаров как отрезал: «Я никогда не покидал Камчатку! Я уезжал на время. И я работал только там, где было интересно». Тут мастер сцены прав. Когда в 1968 году талантливый кудесник сцены Владимир Николаевич Панов задумал ставить фантастику Беляева, Назаров ликовал. Увидев премьеру спектакля «Судьба профессора Доуэля», в Петропавловске все первым делом заговорили о художнике. «Оформление сцены поражало, — вспоминал журналист Олег Дзюба. — Декорации были усеяны черными расплывчатыми фигурами, похожими на тени. Они и были тенями, подобными той, что осталась на хиросимской стене после атомного взрыва. В черный полупрозрачный халат облачен доктор-изувер Керн. Полы халата будто разбрасывали на ходу клочья мрака, как напоминание о том, что происходит, когда самая гуманная профессия становится преступной». Журнал «Театр» утверждал: «В спектаклях Назарова 174 Валерий КРАВЧЕНКО всегда тщательно продумана композиция, в них — немногословность, четкое распределение предметов. В таком пространстве легко двигаться актеру, а режиссеру обеспечиваются большие возможности для построения мизансцен… Созданное им художественное оформление всегда ясно, даже если оно сложно. Это чрезвычайно ценное качество — правда без позы…» Да, правду он любил. Назаров облачал в роскошные (правдивые!) одежды отживших королев. Перемещал в пространстве горы. Он путешествовал во времени и помещал людей в невероятный мир фантазий, преследуя одну лишь цель: быть убедительным, правдивым и — непохожим на других. Он все хотел учесть — задачу драматурга, идеи режиссера, индивидуальные черты артистов, музыку и свет. И чем подробней, глубже проникал в проблемы, тем все трудней давались нужные решения… Со временем Назаров научился не спешить. Все взвешивал реально. И если уж пришла идея, то бился до конца. Не соглашался, редко уступал. Возможно, в этом он был труден. Но поражал и результат… В 1970 году пост главного режиссера камчатского театра занял Григорий Жезмер, известный Назарову еще по Средней Азии. Яркий, неординарный человек, он слыл диктатором. Дискуссии и споры, демонстрации характеров и настроений — все было не для него. Как скульптор, он лепил каждую новую работу, не считаясь ни с кем. «Да как ты можешь с ним работать?» — дивились старые друзья, встречаясь на гастролях, в министерстве. «А я могу», — смеялся Юрий, умалчивая о деталях. Да, на прогонах, репетициях летели искры. Но, как поведал классик, только «из искры возгорится пламя»… Вспоминают, что при работе над «Материнским полем» Жезмер никак не мог принять концепцию Назарова. Режиссер ушел с генеральной репетиции мрачнее тучи. Не спал всю ночь и Юрий: осмысливал, ревизовал свои идеи. Когда же следующим вечером на сцене внезапно дрогнула земля и шевельнулись горы… Не буду повторяться… Правление Григория Жезмера осталось в памяти театра как неделимая и яркая эпоха. «Мария Стюарт» Шиллера, «Венецианские близнецы» Гольдони, «Василиса Мелентьева» Островского, «Прежде чем пропоет петух» Буковчана, «Иркутская история» Арбузова, «Валентин и Валентина» Рощина, «Молодая гвардия» Фадеева, «Проснись и пой» Дьярфаша — не все из перечисленного ставил именно Жезмер. Но репертуарная афиша, формируемая главным режиссером, свидетельствует о чрезвычайно высоком уровне театра той поры, профессиональном взлете его творческих возможностей… В содружестве с Юрием Назаровым хотели работать все режиссеры, которые возникали на Камчатке (Александр Иноземцев, Тамара Сапего, Виктор Антонов, Наум Эренбург, Андрей Лапиков, Валентина Беатова, Валентин Зверовщиков). Не с каждым он хотел... Дружба с актерами, которые казались близкими, осталась в памяти художника на всю жизнь. Елена Улыбина, Владимир Космачевский, Светлана Семенова, Владислав Болеславский, Анна Савельева, Олег Баглюков, супруги Спасские, конечно, Андрианов — отбор в его душе всегда был жестким, не поддающимся на веяния сверху. Но потому и основателен. Прекрасно ладил главный художник театра с теми, от кого зависела «материализация» его идей. Декораторы, бутафоры, столяры, костюмеры, гримеры, монтировщики, электрики — без их старания, самоотдачи, художественного вкуса не состоялся бы театр. Назаров до сих пор с особой нежностью перечисляет имена: «Володя Федоренко, Костя Чудинов, Боря Волков, Светланка Чумак, Ваня Демин, Семен Бережнюк, Володя Кузнецов, Сергей Светличный— список людей, которым я признателен, огромен…» Но художник не просто передавал эскизы, чертежи декораций в руки мастеров. Он сам овладел их профессиями. Живописал задники, работал с деревом, металлом, тканью. Он даже (по рисункам из книги Крашенинникова!) раскроил и сшил костюмы для знаменитого спектакля Георгия Поротова «Потерянный праздник» (1980), показанного затем на сцене Малого театра (там, к слову, москвичи, сражен- Трудные вершины Юрия Назарова 175 ные уникальностью работ Назарова, рискнули пойти на неслыханную дерзость: упросили подарить им декорации, костюмы из этой поротовской постановки)… Увы, высокие достижения не защищают от обид. И путь любого мастера не сплошь усыпан розами. Любовь и ненависть, интриги, зависть, лесть — не избежать всех этих «яств», коль водится в душе талант. Тут важно не сломиться. Не захворать влечением к наградам (кратчайший путь к утрате личности). И верить в собственные силы… Художника Назарова боготворили. И тут же ставили подножку: не принимали в творческий Союз коллег (мол, нет достойного диплома), «дробили» звание заслуженного деятеля искусств по той причине, что он (какое горе!) — «не член Союза». Отдельные «светила» с разумным видом утверждали, что в театре, мол, не может быть художника. Так, бутафор. Не больше… Такая кутерьма была досадна и смешна. Десятки театров мечтали заполучить к себе Назарова-художника. Но он не отбывал. Держался за Камчатку. Любил ее… Как водится, провинциальный театр — большой трудяга. Ему почаще, чем в столицах, приходится менять репертуар. А значит, совершать работу, мобилизующую силы коллектива. Но быстрота и интенсивность не вправе отражаться на качестве премьер. И хоть всегда и везде присутствует суровый термин «план», он не спасает от авралов, суеты, утраты нервов… Назаров знал, когда работается, думается лучше — по ночам. Он уходил из театра в пять утра, а возвращался в десять. В его каморке, где первоначально жил, допоздна засиживался режиссер Панов. Потом — в любое ненастье (дождь, ветер, снег) они… кидались в бухту, как натуральные моржи. Чуть позже — в час-два ночи — к ним заявлялись гости: великий фольклорист Георгий Поротов, писатель Роман Райгородецкий, поэт Эмиль Куни. В притихшем темном театре велась полемика — о судьбах мира, будущем Камчатки, ее культуре. Да, сорок лет назад такие разговоры велись всерьез. Жил в людях дух горячих перемен, энтузиазма, веры. Писатели, поэты, художники и музыканты (и коллективы: ансамбль «Мэнго», симфонический оркестр, капелла) стремились к истинным высотам и— приближались к ним. Камчатская культура возрождалась, приобретала новый лик, а театр, как старший брат, показывал достойнейший пример. Специалисты ликовали: «Режиссер, художник, актеры созвучны и едины в достижении творческой цели!» Нешуточное приглашение в столицу, на сцену Малого театра (1981) — и успех! — какие доказательства нужны?! Но неустойчив мир, непостоянны и не вечны люди… Как только коллектив бросала личность, устои разрушались, слабели силы. Потерю лидера (отъезд Жезмера, например) знавал камчатский театр. Случайные пришельцы, мелькавшие на сцене, чтобы поставить разовый спектакль, не приносили славы и уж, конечно, были неспособны разумно, вдумчиво влиять на театр, поддерживать его развитие и перспективу… Назаров, как барометр, предвидел близость неудач (ему, художнику, вдруг становилось скучно) и — уезжал. Но помните (?): «Я никогда не покидал Камчатку!» Он ставит в Горьковском театре драмы одиннадцать спектаклей (за три года). Проводит выставку в честь своего пятидесятилетия. И — вновь бредет по краю синеглазой бухты, поглядывая с грустью на камчатский театр… Туда он не вернулся. Работал в Фонде местного отделения художников. Писал картины. Он только раз (в 1993 году), любя оркестр Георгия Аввакумова, отозвался на просьбу актера и режиссера Олега Баглюкова и появился в театре, чтобы украсить юбилейный вечер музыкантов. Назаров вновь содеял чудо. Он подарил огромной сцене, с которой жил шестрадцать лет, сто огненных больших свечей. Он разместил их в разных уровнях пространства, зажег, как звезды. Живая музыка оркестра звучала в тепле живых огней… Но как живет художник нынче — вдали от театра, шума света, привычных почестей, интриг, торжеств? 176 Валерий КРАВЧЕНКО Его спасает живопись. И тот очаг, который создан нежными руками жены Наташи и сына Ильи… На сценах театров — смог Назаров посчитать — поставлено свыше двухсот спектаклей. Число этюдов, малых и больших полотен, портретов близких и родных людей не угадать: их тысячи. Рисует и сегодня напряженно. Готовит выставку. Знает, как ее назвать: «Театр живописи Назарова». В нее войдут и старые, и новые работы (возможен триптих, посвященный Александру Гилю, портреты дочери и внучки, людей, которых почитал, разнообразные пейзажи, любимые цветы с названьем «Лотос»)… Еще в девятом классе он — на равных — участвовал в выставке картин профессионалов. С тех пор Уфа и Сызрань, Хабаровск, Горький и Чита, Владивосток, Казань, Москва (конечно, Петропавловск) не раз вручали живописцу дипломы, грамоты, лауреатские награды. Имеются медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» (1980) и звание заслуженного работника культуры (1983). Но есть почетный знак, которым Юрий Николаевич особенно гордится: «За отличную работу» Министерства культуры СССР. «Еще тогда (четыре десятка лет назад) мне говорили, что он обеспечит персональную пенсию», — припоминает нынче награжденный. Не выполняет государство обещаний. Великая держава благодарит своих почтенных граждан пожизненным пособием, каким владеет нерадивый дворник. Досадно! Но Юрий Николаевич почти не предается грусти. На небольшой поляне, приобретенной десяток лет назад (в окрестностях села Центральные Коряки), он вновь… стремится к небу. Назаров завершает новый свой проект: постройку домика, который новичку узнать несложно. Он, домик, не велик размером. Конечно, не богат. Но высота! Пять уровней (как будто — этажей). Вверху, на воздухе — площадка для обзора. Пускай побаливают ноги и множатся диоптрии в очках. Поднимется тихонечко наверх, а там округ — Камчатка-сцена! Диковинные дали. Осенние хребты. Распадки, скрытые туманом. Неповторимый, вечный свет закатов… Оставим живописца на вершине. Вернемся к прозе. Камчатский театр, который в 2013 году отметил свое восьмидесятилетие, знает немало ярких имен — актеров, режиссеров, запавших в память, оставивших прекрасный след в культуре полуострова. О них мы можем спорить, рассуждать. Их можно даже выстроить в цепочку — по степени таланта, свершениям на сцене, по творческому стажу, наконец. Но есть единственное имя, стоящее чуть в стороне и непременно — на центральном месте: Назаров Юрий Николаевич! Художнику нет конкурентов в нашем театре. Ни в отдаленном прошлом, ни сейчас. Наполнены теплом, магическим волненьем его полотна, написанные маслом. Их много дома, в мастерской, на даче. Не меньше их — в коллекциях музеев разных городов и стран, в домах друзей, далеких, близких. Но — забывают мастеров. Рублем обрублены контакты. Дочь с внучкою осели на другом конце Земли — в Германии. Одна сестра — «за рубежом»: на Украине. Другие две сестры живут в морозном Оренбурге. Но как туда добраться, увидать родные лица?.. Последний год, что Юрий Николаевич живет безвылазно в избушке близ Коряк, не очень часто раздается в двери стук и возникают гости. Его любимые Илья, Наталья Анатольевна зимой загружены работой и могут вырваться из Питера (Петропавловска-Камчатского) по выходным… Лишь мудрый кот Маркиз да краски неизменно рядом… Я шел к автомобильной трассе. И оглянулся. На фоне вулканических вершин прощальным солнцем золотилась башня. Высокая фигура живописца виднелась наверху, на смотровой площадке. Внизу шумели травы, словно волны. Бежали в неизвестность облака… Назаров не спешил в тепло. Он упивался ветром… Как тот корабль (в песчаном городе из детства), почти забытый морем…

https://kamchatka-museum.ru/60-let-sluzhe...

Назаров, Юрий. Исповедь художника : [воспоминания] : посв. дочери Наталье, сыну Илье / Юрий Назаров ; [автор предисловия Валерий Кравченко] — Петропавловск-Камчатский : холд. комп. "Новая книга", 2013. — 384, [32] с. : ил. — (Б-ка "Новой книги". Серия "Камчатские биографии"). — На 2-й с. книги и на 1-й с. обл.: портрет автора. — ISBN 987–5–87750–185–0.

"Судьба профессора Доуэля (по роману А. Беляева «Голова профессора Доуэля»)" — также даны: фотография "Сцена из спектакля «Судьба профессора Доуэля» А. Беляева. Декорации, костюмы художника Ю. Назарова", 3 рисунка с общей подписью: "Ю. Назаров, эскизы декораций к спектаклю «Судьба профессора Доуэля» А. Беляева";

Автор книги воспоминаний "Исповедь художника": Юрий Николаевич Назаров, заслуженный работник культуры России, художник, оформлявший сцены многих театров страны, в том числе на Камчатке.

1968 — «Старые друзья»

«Круглый стол с острыми углами»

«Десять суток за любовь»

«Судьба профессора Доуэля

Камчатский театр драмы и комедии

Публицистический очерк А. Беляева "Парки летом" // газета "Большевистское слово" (Пушкин), 1940, 6 февраля (№15) – с.3

Отличная книга! Одна только странность: на титульном листе напечатано: «Издание 3-е»…

Если считать все издания «Человека-амфибии» — с 1928 года, то книжка эта должна именоваться «изданием 5-м».

Если же перечислять лишь тех «амфибий», что выпустил Детгиз, то издание 1938 года должно считаться первым, а издание 1946-го только вторым…

Что это — опечатка? Думаю, что считать до трех редакторы Детгиза умели. А значит, — было еще одно издание, оставшееся никому не известным. Не дошедшее ни до Книжной палаты в Москве, ни даже до ленинградской Публички… Могло такое случиться? Вполне.

Книга считается вышедшей, как только типография напечатала, сброшюровала и снабдила обложкой хотя бы один книжный экземпляр. Он называется «сигнальным», и с этого момента книга существует как юридический факт. И, судя по всему, один или несколько экземпляров «Человека-амфибии» типография изготовила. Когда это произошло? Ни Беляев, ни его семья о таком издании не знали. Значит, можно полагать, что произошло это, когда Царское Село уже было отрезано от Ленинграда — после 17 сентября 1941 года. Основной тираж, видимо, так и не был напечатан. Но издательству для нумерации изданий хватило и сигнального экземпляра. Быть может, и он не уцелел физически, а остался лишь в памяти работников издательства. Ну что ж, если так, книжка эта — «Человек-амфибия» 1941 года — становится еще более заманчивым объектом библиофильских вожделений…

И еще одна деталь: в первом и «3-м» изданиях автор иллюстраций один и тот же — художник Александр Эдуардович Блэк. И подписи к рисункам те же самые, и в текст иллюстрации вставлены на тех же самых местах… Вот только сами рисунки другие. В чем причина? Наверняка в том, что погибли не только отпечатанные экземпляры второго издания книги, но и типографские клише. И в 1946 году издательство поручило Александру Блэку изготовить новые иллюстрации. Александр Эдуардович выжил в блокаду, но пережитое не прошло бесследно — новые иллюстрации лишь бледное подобие довоенных.

А больше ни одной беляевской книги не вышло. Ни в Детгизе, ни в Ленинграде, ни в одном другом городе Советского Союза…

Почему? Писатель перестал быть интересным?

Да нет! В том же 1946 году Детгиз готовил к печати однотомник Александра Беляева, включавший роман «Человек, потерявший лицо» и две повести — «Воздушный корабль» и «Лаборатория Дубльвэ». А на 1947-й был запланирован и выход двухтомника. Его составил и снабдил предисловием Борис Ляпунов.

[ф.630 оп.4 ед. хр.249 Беляев Александр Романович. "Повести и рассказы". Сборник. Предисловие Ляпунова Б. В., том 1. 1947-1947 197 стр.

ф.630 оп.4 ед. хр.250 Беляев Александр Романович. "Повести и рассказы". Сборник. Предисловие Ляпунова Б. В., том 2. 1947-1947 126 стр.

ф.630 оп.4 ед. хр.251 Беляев Александр Романович. "Повести и рассказы". Сборник. Предисловие Ляпунова Б. В. Неполный экземпляр 1947-1947 116 стр.

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...

ф.630 оп.4 ед. хр.366 Сборник романов Беляева Александра Романовича "Человек, потерявший лицо", "Воздушный корабль", "Лаборатория W". 1946-1946 293 стр.

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...]

Борис Валерианович Ляпунов был, наверное, самым стойким поклонником Беляева. Еще в 1944 году он опубликовал статью о космических проектах Циолковского, которую снабдил специальной врезкой «Ракетоплавание в научной фантастике» с аннотациями произведений на космическую тему. Из пяти упомянутых книг одна принадлежала перу Циолковского («Вне Земли»), а три — Александру Беляеву («Прыжок в ничто», «Звезда Кэц» и «Воздушный корабль»)…[396]

Значит, даже издательство проявляло интерес… О читателях и говорить нечего!

Но ни тогда, ни в последующие десять лет ни одной книги Беляева так и не вышло… А все, что было подготовлено, отправилось в архив[397].

Что ж это за немилость такая? Чем и как сумел провиниться писатель после смерти?

Лишь в 1984 году массовый читатель узнал, что в годы войны семья писателя покинула пределы СССР… Об этом рассказала в своих воспоминаниях дочь Беляева, Светлана[398]. О том, что случилось дальше, нетрудно было догадаться — все знали о безжалостном отношении власти к тем, кто не по своей воле оказался на территории рейха, — будь то угнанные в Германию на работы, или даже узники концлагерей. Ведь одно лишь пребывание на оккупированной территории ложилось несмываемым клеймом на всю последующую жизнь… А сколько людей попало под оккупацию только потому, что не в силах было угнаться за стремительно отступавшей Красной армией!

Много лет спустя Светлана Беляева, наконец, рассказала о том, что пришлось пережить ей и матери после войны: фильтрационный лагерь, выматывающие душу проверки и, наконец, решение комиссии: ссылка в Барнаул. Пожизненно!

В 1999 году, уже после конца советской власти, Светлана Беляева вспоминала, как ее с матерью и бабушкой угоняли в Германию:

«С приходом немцев в городе была основана Городская управа, где все жители должны были пройти регистрацию. Моя бабушка была шведка, и нас занесли в списки лиц нерусской национальности. После этого нам объявили, что мы будем эвакуированы из Пушкина. Придя домой с этим известием, мама категорически заявила, что никуда не поедет. Она решила лучше умереть, чем покинуть родину. В случае отказа нас ждал расстрел! И тогда бабушка, собрав все свое мужество, сказала ей:

— Ты могла бы так поступить, если бы была одна, но у тебя есть дочь, и ради нее ты должна жить! <…>

День отъезда был назначен на 6 февраля [1942 года]»[399].

Но через два года, в интервью корреспонденту «Новой газеты» Сергею Милову, Светлана Александровна все-таки проговорилась…

«— А как вас увезли в Германию?

— Нас с мамой записали как „фольксдойч“. Дело в том, что моя бабушка была шведкой, у нее даже имя было двойное — Эльвира Иоанетта. Когда перед самой войной меняли паспорта, возмутились, что двойное имя — нельзя, оставили одно и записали ее почему-то немкой. Маму эта же паспортистка, видимо, за компанию, записала немкой, несмотря на то, что и имя, и отчество, и фамилия были русскими. Мы с мамой тогда очень смеялись, но менять что-то было очень сложно, и мы решили, что наплевать. Когда пришли немцы, они сразу зарегистрировали всех, кто не русской национальности, а раз в паспорте было „немка“, то уж с ними спорить было просто опасно. Потом в комендатуре сказали, что все „фольксдойчи“ должны уехать в Германию, а кто откажется, грозили расстрелять. Так нас и угнали»[400].

Охотно допускаю, что в 2001 году — через 56 лет после войны — большинство читателей уже плохо понимали, о чем поведала Светлана Беляева, и не усомнились в правдивости ее дальнейших показаний:

«— А в чем вас обвиняли-то?

— А ни в чем. У нас ни статьи не было, ни суда. Просто выслали — и всё. В Германии были сотни тысяч таких, как мы, и дела отдавали на рассмотрение разных комиссий. Одна комиссия решала всех отправить по домам, а другая точно таких же ссылала и отправляла в лагеря. Потом, через несколько лет, мы даже подписку дали, что согласны с проживанием там пожизненно и даже из Барнаула за город выехать не имеем права. Ходили все время отмечались»[401].

Начнем с того, что не «фольксдойч», а «фольксдойче». Слово это немецкое (Volksdeutsche) и обрезать его причин нет. Означает оно «немец по этнической принадлежности», и придумал его в 1938 году не кто иной, как Адольф Гитлер[402]. Фюреру требовалось поставить немецкому народу национальную цель, и Гитлер решил, что лучшего повода для оправдания территориальных захватов не найти. Так вот, согласно Гитлеру, немец всегда остается немцем. И это неоспоримый факт. Но немцы бывают разные. Одни проживают в Германии — это «рейхсдойче» (Reichsdeutsche — «немцы рейха»), и с ними все понятно. Но территория Германии мала, и оттого многие немцы были вынуждены покинуть родину. И их называли «фольксдойче». Их цель — выстроить отечество (Vaterland) для всех немцев, где бы они сейчас ни находились. Но для этого необходимо создать условия для их проживания в Германии, то есть расширить германскую территорию.

Начали с родины Гитлера и вернули рейху немецкоязычных австрийцев. Затем судетских немцев — вместе с Судетами и остальной Чехословакией. Потом воссоединили с Германией немцев Польши…

7 октября 1939 года стало ясно, что продолжение неизбежно — рейхскомиссаром по расселению германской расы был назначен Генрих Гиммлер.

И вот роковой час пробил — Германия пришла к своим соплеменникам в СССР. Попасть в число «фольксдойче» было совсем непросто — любой претендент на это звание подвергался строгой расовой проверке, и простой записи «немец» или «немка» в советском паспорте никто бы не поверил. Кроме того, дело это было сугубо добровольное и личное: статус «фольксдойче» можно было получить, только заполнив специальную анкету — «Deutsche Volksliste».

Жена и теща Беляева подпадали под две категории анкеты: третью («личность германского происхождения, этнически частично смешавшаяся с местным населением, напр., посредством брака с местным партнером») и четвертую («личность с германскими предками, чьи предки были культурно едины с местным населением, но поддерживающая германизацию»).

Получившим статус «фольксдойче» предоставлялись различные льготы — на Украине, например, каждому новому арийцу выдавали еженедельно четыре яйца, килограмм сыра, овощи, фрукты, мед, мармелад…

Кроме того, только им предоставлялась работа по обслуживанию немецких воинских частей. Поэтому трогательный рассказ Светланы Беляевой об энергичной бабушке, сумевшей очаровать повара полевой кухни, правдив лишь в одном: бабушку Эльвиру Иоанетту действительно допустили к работе на кухне. Но именно потому, что она уже заявила о своей преданности арийской расе. Да и как могло быть иначе: готовить пищу для немецких солдат кому попало не доверишь — недочеловек ведь только того и ждет, чтобы яду в котел насыпать…

Для мужчин призывного возраста статус «фольксдойче» означал, кроме льгот, принятие на себя и некоторых обязанностей — прежде всего службу в вермахте.

Иными словами, в условиях войны присоединение советского гражданина к германскому народу означало только одно — переход на сторону врага.

И в 1942 году Совнарком особым указом приравнял заполнивших анкеты «фольксдойче» к изменникам Родины.

Из воспоминаний Светланы Беляевой можно понять, что женское большинство семьи заполнило свои анкеты еще при жизни писателя. Но что он мог им сказать в голодном и вымерзающем Царском Селе: умирайте вместе со мной?!

Так что дела Беляевых — Магнушевской, в октябре 1945 года прибывших в СССР под конвоем, разбирала не какая-то там «комиссия»… Был и суд (хотя бы и заочный), был и приговор, что бы теперь ни рассказывала Светлана Беляева.

Могло это повлиять на судьбу литературного наследия Александра Беляева?

Еще как!

В середине 1990-х в Иерусалиме возник Клуб любителей научной фантастики. Там я встретил писателя Даниэля Клугера. Узнав, что он окончил физфак Симферопольского университета, не преминул задать вопрос: интересовался ли кто-нибудь из тамошних литературных следопытов одним из самых темных периодов жизни Александра Беляева — крымским? И получил обескураживающий ответ: в советские годы крымское начальство наложило негласный запрет на всякие поиски, касающиеся биографий двух писателей: Александра Беляева и Александра Грина.

С Грином все было понятно: его вдова, Нина Николаевна Грин, в годы оккупации сотрудничала с немцами. Потом, правда, она рассказывала, что на немцев работала по заданию партизанского штаба, но подтвердить ее слова было некому — все, кого она называла, погибли… Так или иначе, при приближении советских войск Нина Николаевна пыталась уйти с немцами. Но вместо Германии следующие десять лет провела в лагере на Печоре. В 1956 году освободилась и стала добиваться создания в Старом Крыму дома-музея Грина. Московские писатели ее всячески поддерживали, а жители Старого Крыма, помнившие ее подвиги при немцах, ненавидели… На свои средства она отремонтировала дом и устроила в нем гриновскую экспозицию. Умерла в 1970 году, так и не дождавшись ни государственного признания музея, ни справки о собственной реабилитации…

Вот такой была посмертная глава в крымской биографии Александра Грина, скончавшегося за девять лет до Великой Отечественной войны.

Можно ли было ожидать, что к Беляеву судьба окажется более благосклонной?!

Едва ли… И все-таки я склонен думать, что истинной причиной беляевской опалы были не прегрешения семьи, а сам писатель!

Случилось так, что в 1947 году вышла еще одна книга Беляева — роман «Властелин мира», не переиздававшийся с 1929 года.

https://fantlab.ru/edition137068

Выпустило книгу издательство «Родина». Вот только, вопреки своему названию, находилось оно не на советской земле, а в немецком городе Мюнхене — в американской оккупационной зоне. Создано издательство было недавними советскими гражданами, не желавшими возвращаться в СССР. И продукцию свою оно адресовало таким же невозвращенцам. Конечно, на первом месте в издательском плане стояла литература антисоветская или запрещенная в СССР… Но эмигрантские издательства и советской литературой не брезговали, тем более развлекательной… Ведь одним Достоевским с Гумилевым сыт не будешь. Да и детям нужно что-то читать на родном языке, а то вовсе забудут!

Впрочем, «Властелин мира» мог оказаться полезным и для более старшего возраста. Роман повествует о гениальном немецком авантюристе, внушившем любовь к себе не только молоденькой девушке, но и более широким массам. И сделал он это с помощью радиогипноза, безотказно действовавшего на мозги. Конец же его авантюре положил изобретатель не менее гениальный и, что характерно, — русский.

А ведь только что, на Нюрнбергском процессе, Ганс Франк, генерал-губернатор Польши, раскрыл секрет гитлеровской власти: «Нельзя сказать, что Гитлер изнасиловал немецкий народ. Он соблазнил его…»

Вот и добежавшие до Мюнхена читатели книжек «Родины» тоже могли сказать, что никакие они не военные преступники, а жертвы! Гитлер их соблазнил, а потом заставил насиловать и убивать!

Если очень-очень хочется, можно убедить себя в чем угодно…

Но раскроем роман образца 1947 года.

Итак, глава первая:

«Кандидат в Наполеоны»

«— Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку, чтобы сделать заключение о возможности направить сокровища реки в сейфы нашего патрона. — Проговорив это с иронией, Штирнер улыбнулся и перестал грести.

— Ваш почтенный (так!) слуга — личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо. Наверное, многим это покажется подозрительным. Что вы скажете, фрейлейн? — обратился Штирнер к Эльзе Глюк.

— Я ничего не скажу. Кому какое дело?

— О, несомненно! Кто заподозрит такую очаровательную фрейлейн в разбойничьих планах ее патрона. Конечно, никто!

— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!).

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»[403]

И так далее…

Но, позвольте, ведь в романе «Властелин мира» первая глава хоть и называется «Кандидат в Наполеоны», однако начинается совсем не так:

«— Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.

— Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна.

— Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести „Трое в лодке“?

— Вы очень начитаны, фрейлейн. Я не виноват в том, что это наблюдение Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодке ехало и не четверо, а пятеро.

— Нас только четверо! — отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.

— Прекрасная, златокудрая кукла, — ответил Штирнер, — четвертым пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке является мой Фальк…

— Почему первым?

— Потому что он гениален. Фальк! Подай носовой платок фрейлейн Фит, — видишь, она уронила его.

Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и…»[404]

И так далее…

В чем причина столь вызывающего разночтения?

Думаю, вопрос этот я задал не первый…

Роман «Властелин мира» обнаружился в фондах бывшего Спецхрана бывшей «Ленинки» (ныне — Российской государственной библиотеки). Советские библиотеки книгообменом с эмиграцией не занимались и книг у эмигрантских издательств не покупали. Печатная продукция такого рода попадала в Советский Союз по иным каналам… После войны Министерство госбезопасности СССР и спецслужбы советской оккупационной администрации пристально следили за деятельностью вчерашних соотечественников в Западной Германии. К такой деятельности относилось и ведение антисоветской пропаганды, то есть выпуск газет, журналов и книг.

И Советский Союз настойчиво требовал от союзных держав Запада эту деятельность пресечь. Союзники поначалу такому давлению поддались: на полгода — с ноября 1946 года по 14 июня 1947-го — русское книгоиздание на всей западной территории Германии полностью прекратилось[405]. Потом возобновилось, и у советских чекистов снова появилась работа: образцы печатной продукции собирались, изучались и, по миновании надобности, передавались в отделы специального хранения библиотек.

Потому в высшей степени вероятно, что спецхрановский «Властелин мира» прошел через руки компетентных органов. Какой же вывод могли сделать аналитики МГБ, сравнив два издания романа — советское и антисоветское? Для Беляева самый неблагоприятный: отличие текстов объясняется тем, что автор свой роман переработал. И, значит, Беляев не умер зимой 1941 года в оккупированном Пушкине, а остался жив и ушел с немцами!

Одного такого подозрения было достаточно, чтобы ни одной книги означенного автора больше в СССР не вышло.

Неужели «литературоведы в штатском» оказались правы и Александр Романович действительно доживал свой век где-то на Западе?

Нет, «органы» ошиблись, и мы можем это доказать!

Мюнхенский «Властелин мира» отличается от своего советского собрата еще двумя моментами.

Во-первых, фраза: «Но так как кругом — о присутствующих, конечно, не говорят — тоже сплошные жулики, то, чтобы овладеть счастьем, — и он многозначительно посмотрел на Эльзу Глюк, — надо, очевидно, стать таким сверхжуликом, по сравнению с которым все остальные жулики казались бы добродетельными людьми» — не сопровождается сноской: «По-немецки „глюк“ — „счастье“».

Тут, слава богу, все понятно: читатели, столько лет прожившие бок о бок с немцами, в переводе слова Glück не нуждались, и авторская игра слов была им совершенно понятна.

Настоящая загадка в другом — имя автора: «Беляев»… Не «Александр», не «А. Р.» и даже не «А.» — просто «Беляев»! Что это — маскировка? Если маскировка, то на редкость нелепая и беспомощная!

Но вернемся к началу… Оказывается, мы прервали чтение первой главы мюнхенского «Властелина» на самом интересном месте:

«— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!)!

Эльза улыбнулась и не замедлила ответить:

— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Дело в том, что последний абзац распадается на две части:

«— Вы это так часто повторяете, что уже надоели. Но я»

и:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

Так вот, начиная со второй части абзаца и до самого конца романа мюнхенская книжка ничем не отличается от ленинградского издания 1929 года!

И в этом ленинградском издании словами «вам отплачу…» начинается третья страница!

Теперь все ясно: в мюнхенские руки попала книжка 1929 года, но — с оторванной обложкой (работы художника С. Верховского) и вырванными двумя листами. На обложке и первом листе — титульном — помещались имя автора («А. Беляев») и название романа («Властелин мира»). На втором листе уместились две страницы — первая и вторая.

И в этом изуродованном мюнхенском экземпляре, на третьей его странице, которая теперь стала первой, красовалась начертанная кем-то, скорее всего, бывшим владельцем, карандашная или чернильная надпись:

«Беляев Властелин мира».

Больше об авторе и романе издатели ничего не знали.

Стоп! — название главы: «Кандидат в Наполеоны»… Оно-то ведь было напечатано на втором листе — на первой странице романа!

Никакой тайны нет и здесь — последняя страница книги тоже уцелела: на ней было напечатано «Оглавление»!

Но издать роман, который начинается словами: «вам отплачу, несносный…», было, конечно, невозможно. И тогда издатели состряпали имитацию начала.

Мастерили ее они так.

Из оставшейся части главы узнали, что герои работают у банкира Готлиба, а в данный момент катаются на лодке, — и сварганили первую фразу:

«Можно подумать, что штаб банкира Готлиба выехал на разведку…»

Еще раз прочли, выяснили, кто именно в лодке сидит, и сочинили продолжение:

«— Ваш почтенный (так! Вместо правильного: „покорный“. — З. Б.-С.) слуга — личный секретарь, юрисконсульт, машинистка и стенографистка. Все налицо».

Затем вчитались в огрызок фразы на третьей странице:

«…вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты! А ваше длинное лицо, ваш длинный нос, ваши длинные волосы, ваши длинные руки, они, конечно, настоящие?..»

И — перевернули:

«— Вы не можете без комплементов (так!)!

— Конечно не могу, фрейлейн Эльза. Ваши глаза, волосы, лицо, ваши руки, наконец. Они настолько прекрасны, что кажутся не настоящими (так!)!».

Вот и все! Можно нести в типографию…

Проделать такой анализ могли бы и сотрудники МГБ. Но им это было ни к чему… Для приговора хватало и подозрения… Тем более приговор заочный.

А в 1956 году Беляева реабилитировали — за отсутствием события преступления. Реабилитировали так же тихо и негласно, как посмертно репрессировали…

Зеев Бар-Селла "Александр Беляев" 2013

https://coollib.cc/b/252498/read#t29

В 1946 г. вышло это издание https://fantlab.ru/edition11410

Подписано к печати 16.08.1946 (полностью — в прикреплении)

В предисловии, ленинградский писатель и поэт, драматург, сценарист (Википедия) Всеволод Воеводин написал, что Беляев родился в 1894 г., умер, надо полагать, в 1941 г.

В 1950 г. в журнале "Октябрь" №1 за 1950 г. критик С. Иванов писал, что он ещё жив и работает 

С. Иванов ФАНТАСТИКА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Октябрь. — 1950. — 1. — С. 155-164.

Пер. в эл. вид А. Кузнецова, 2002

Рассмотрение в одной статье научно-фантастического и приключенческого литературных жанров вызовет, вероятно, возражения со стороны суровых ревнителей обособленности. Тем лучше! Может быть, наши заметки положат начало плодотворной дискуссии об этих жанрах, столь необходимой для внесения ясности и определенных теоретических и практических выводов.

Мы считаем, что общий разговор о научно-фантастическом и приключенческом литературных жанрах вполне законен, так как эти жанры имеют очень много общего. В то же время в критической литературе об этих жанрах сказано столь много неверного, сделано столь много ошибок (вольных и невольных), что постановка вопроса о теперешнем состоянии научно-фантастической и приключенческой литературы и об ее перспективах совершенно необходима. Мы не ставим целью разрешить в полном объеме весь комплекс вопросов, касающихся этого рода литературы. Наша задача скромная: поставить на обсуждение вопросы, давно нуждающиеся в обсуждении.

1

Где нужно искать истоки нашей, русской вообще и советской в частности научно-фантастической и приключенческой литературы? Космополитически настроенные критики пытались запутать этот совершенно ясный вопрос, увести в сторону от правильного его разрешения нелепыми, неверными, вредными ссылками на западно-европейскую научно-фантастическую и приключенческую литературу, как на источник, откуда наши писатели черпали сюжеты, образы, положения.

Вся вздорность подобных утверждений становится очевидной при первом же обращении к русской классической литературе восемнадцатого и девятнадцатого веков. В ней мы видим отличие русской научно-фантастической и приключенческой литературы от аналогичных жанров на Западе, отличие, говорящее о том, что русская литература с давних пор шла самобытным, оригинальным путем. Более того: эти различия настолько велики, что можно говорить о противопоставлении русской литературы фантастики и приключений аналогичной литературе буржуазного Запада. В отличие от западной буржуазной фантастики, в большинстве случаев основанной на псевдонаучных знаниях, фантастики отвлеченной, абстрактной, в большинстве никчемной, наша научно-фантастическая литература всегда опиралась на фантастику, основанную на научных предвидениях гениальных русских людей, умеющих смотреть далеко вперед. В то же время наша фантастика создавалась великими художниками слова, глубоко верившими в ум, талантливость, мужество, смелость, прозорливость русского народа....

2

Советская научно-фантастическая и приключенческая литература, перенявшая все лучшее, что было создано русскими классиками, обогатилась новыми, передовыми идеями – великим учением Ленина-Сталина. Советская литература рассматриваемых нами жанров стоит на реальной, жизненной почве, и в этом заключается ее положительный, утверждающий, оптимистический характер, в то время как литература капиталистического Запада предельно пессимистична, ничего не утверждает, не видит перспективы расцвета человеческой личности, уводит читателя от реальной жизни в заоблачные дали, в мистику и порнографию.

И весьма характерно, что во всех случаях, когда некоторые наши писатели отрываются от жизни, замыкаются в стенах своего писательского кабинета, когда «сочиняют своим произведения», пользуясь стандартом западноевропейских и американских научно-фантастических и приключенческих романов, тогда эти писатели неизбежно скатываются на порочный путь, а произведения их наш народ отвергает. Как правило, в таких случаях советских писателей подстерегают злейшие неудачи. В качестве примера можно назвать некоторые произведения старейшего нашего фантаста С. Беляева. Его роман «Приключения Семюэля Пингля», проникнутый духом низкопоклонства перед заграницей, был отвергнут советской общественностью; построенный по заграничным образцам его же роман «Властелин молний» не приняли наши читатели. Фантастические и приключенческие произведения А. Палея («Остров Таусена»), Г. Гуревича и Г. Ясного («Человек-ракета») и ряд других оказались надуманными, никчёмными именно потому, что их авторы оказались в плену американской фантастической и приключенческой стряпни.

Порочными нужно назвать и рассказы ленинградского писателя Л. Успенского, который звал советских писателей учиться у Запада. Рассказы Л. Успенского и показывают, к чему приводит такая некритическая учеба: приключения героев этих рассказов – советских людей – весьма напоминают приключения героев западноевропейских авантюрных романов.

Вот рассказ Льва Успенского «Автолёт-самомобиль». Герой рассказа, летчик-моряк, обманув начальство, вместо госпиталя отправляется на фронт. Но и на фронте ему становится скучно, «как в пансионе для благородных девиц», и он, вторично обманув начальство, самовольно отправляется в разведку. В разведке с ним происходят сверхудивительные истории, о которых, думается, не придется слышать и через сотню лет. Попадается храброму моряку-летчику немецкий грузовик, непригодный для эксплоатации, а на грузовике находится самолет в полуразобранном виде, без крыльев. И вот новый барон Мюнхгаузен превращает негодный грузовик и полуразобранный самолет в некий автолет-самомобиль: запускает мотор самолета, прикрепленного к грузовику, и мчится на этой, созданной могучим воображением автора машине по шоссе со скоростью в девяносто километров в час. Даже не мчится, а «чешет»: «Через лес чешет. На поле выскочили. Рев, гул, пыль столбами. Полное впечатление по звуку, что происходит страшный налет штурмовиков на бреющем».

Или другое «чудо». В рассказе «Потертость» политрук тяжело ранен в ногу. От раны нога опухла и стала темносиней (несомненная гангрена). Четыре раза в течение трех суток он делает вылазки в тыл противника, совершая каждый раз путешествие по сорок километров. Или скобарь Журавлев, «старой закалки мужик, битый, мятый, вареный в семи водах, с тысячами суеверий и предрассудков», никогда не прыгавший ранее с парашютом и даже, в сущности, не знающий, что такое парашют, не только великолепно прыгает с самолета, но и на высоте в двести метров одной рукой отстегивает лямку парашюта, другой рукой достает «из-за плеча» старый карабин, убивает наповал двух немцев, находящихся на земле, затем выхватывает гранату и мечет ее в третьего немца.

Но, конечно, всякие рекорды в этом направлении побивает такой писатель, как Игорь Всеволожский, который, не рассчитывая на возможность опубликования своих опусов в столице, издает их в различных, далеко от столицы расположенных городах. Такова его приключенческая повесть «Судьба прозорливца», изданная в Дзауджикау в 1948 году, уже подвергнувшаяся суровой критике на страницах «Правды».

Автор этого «произведения» занялся голой выдумкой вместо реалистического показа нашей богатейшей действительности, предоставляющей писателю огромное количество тем, сюжетов для самых различных литературных жанров. И. Всеволожский не придумал ничего лучшего, как наделить своего героя даром читать чужие мысли, что и явилось источником самых невероятных приключений.

Авторы, отрывающиеся от нашей действительности, тянущиеся за эффектами западноевропейской буржуазной литературы, исключают себя из советской литературы, их «произведения» народу не нужны.

3

Для советской научно-фантастической и приключенческой литературы открыты такие неисчерпаемые возможности, каких нет у литераторов Запада, не было и у писателей дореволюционной России. Каждый день, каждый час в нашей стране происходят колоссального значения события, являющиеся великолепными темами для писателей-фантастов и приключенцев.

В нашей стране уже построено социалистическое общество, и мы стоим в преддверии коммунизма. Коммунистическое общество сейчас уже не отдаленная, а весьма реальная и весьма близкая перспектива. На наших глазах происходят явления, характеризующие быстрое приближение этого нового прекрасного будущего. Стирается грань между умственным и физическим трудом; ликвидируется противоположность между городом и деревней. Мы как-то привыкли ко всем этим событиям и зачастую не придаем им даже особого значения, – так глубоко, так органично вошло в нас то новое, что уже есть и будет в ближайшем будущем. Но ведь у писателя должен быть иной, более острый взгляд. Писатель должен уметь подмечать, выявлять и отражать в художественных произведениях не только те явления, которые происходят в нашей действительности сейчас, но и смотреть вперед, предугадывать и отображать в своих произведениях наше будущее. Какой же огромный источник вдохновения имеют наши писатели, работающие в области научно-фантастического и приключенческого жанров!

Партия и правительство каждодневно практическими делами рисуют перед нами перспективу будущего. Разве исторические указания товарища Сталина о развитии нашей промышленности на ближайшие несколько пятилеток не являются огромнейшей темой для писателей? Разве постановление партии и правительства о полезащитных лесных полосах, рассчитанное на пятнадцатилетний срок, в течение которого должна быть коренным образом преображена почти половина нашей страны, преображена настолько, что изменится даже климат, – разве это постановление не является исключительно благодатным материалом для работ наших фантастов? Разве постановление партии и правительства о продвижении субтропических цитрусовых культур на Север опять-таки не послужит материалом для ряда ярких полотен наших художников слова? А тема новой Москвы в перспективе ее реконструкции на основе разрабатываемого сейчас плана?

Повторяем, условия для развития советской научно-фантастической и приключенческой литературы огромны и блестящи. От наших литераторов зависит поднять эти темы и предельно правдиво, с большой художественной силой развернуть перед советским народом в произведениях научно-фантастических и приключенческих необыкновенную, небывалую красоту того, что есть, и того, что будет, красоту настоящего советского человека, строителя коммунистического будущего. Однако и здесь мы встречаемся со всяческими извращениями, недомыслием, недопониманием некоторыми литераторами основных направлений, по которым должна следовать советская литература этих жанров.

Советская научно-фантастическая литература должна отображать завтрашний день нашей страны, жизнь нашего народа. Именно завтрашний, то есть промежуток времени, отделенный от наших дней одним-двумя десятками лет, а может быть, даже просто годами. А некоторые литераторы ориентируются сами и ориентируют других на изображение отдаленного будущего. Недавно на одном из заседаний в Союзе советских писателей Л. Успенский яростно доказывал необходимость писать о том, что будет через сто и даже двести лет.

Это, на наш взгляд, не случайная ошибка. Это стремление поклонника западноевропейской фантастической литературы направить нашу литературу на тот же лад.

Чем же располагает советская научно-фантастическая и приключенческая литература в данное время и есть ли вообще такая литература у нас? Ведь совсем недавно в одной из статей газеты «Комсомольская правда» утверждалось, что такой литературы у нас, по существу, нет, что все, что создано советскими фантастами и приключенцами, никуда не годно. Мы утверждаем, что и научно-фантастическая и приключенческая литература у нас есть и что она с каждым годом ширится, растет и количественно, и качественно. Назовем В. Охотникова, В. Немцова, И. Ефремова, Ю. Долгушина, В. Сапарина, создавших ряд хороших произведений. Плодотворно работают Н. Томан, Г. Тушкан, И. Луковский, Л. Линьков. Давно уже не выступали с новыми произведениями, но работают над ними и ветераны советской научной фантастики А. Беляев и С. Беляев и многообещающие молодые писатели, как, например, А. Казанцев...

http://www.fandom.ru/about_fan/ivanovs_1....

И вот, после реабилитации, Б. В. Ляпунову удалось довольно быстро выпустить его двухтомник (будучи составителем и автором предисловия), затем дополнив его и третьим томом. Народ так соскучился по увлекательной фантастике, что, хотя книги вышли большими тиражами, но был ещё и доп. тираж.

Том 1 – Избранные научно-фантастические произведения в двух томах. [Двухтомник выпускался в двух вариантах переплета]

Том I / Сост. Б. В. Ляпунов; Худ С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1956. – 568 с. – (Библиотека научной фантастики и приключений). 10 р. 10 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 22.09.1956 г.

Б. Ляпунов. Предисловие – с.3-20

Человек-амфибия: [Роман] – с.21-202

Чудесное око: [Роман] / Пер. с укр. И. Я. Васильева – с.203-382

Человек, нашедший свое лицо: [Роман] – с.383-566

Том 2 – Избранные научно-фантастические произведения в двух томах. Том II / Сост. Б. В. Ляпунов; Худ С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1956. – 536 с. – (Библиотека научной фантастики и приключений). 9 р. 60 к. (п) — подписано к печати 01.10.1956 г.

Голова профессора Доуэля: [Роман] – с.3-160

Звезда КЭЦ: [Роман] – с.161-328

Вечный хлеб: [Роман] – с.329-398

Продавец воздуха: [Роман] – с.399-535

Избранные научно-фантастические произведения. Том III (1957)

Том 3 – Избранные научно-фантастические произведения: В 3 томах / Сост. Б. Ляпунов; Худ. С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1957. – 552 с. – (Библиотека научной фантастики и приключений). 9 р. 65 к. 75 000 экз. (п) – подписано к печати 13.07.1957 г. – [Этот дополнительный том вышел в 1957 году только в 1 виде переплёта, а на титульной странице теперь значилось «Избранные научно-фантастические произведения в трех томах»]

Властелин мира: [Роман] – с.5-226

Последний человек из Атлантиды: [Роман] – с.229-346

Ариэль: [Роман] – с.349-548

Содержание – с.549-551

Избранные научно-фантастические произведения: В 2 томах / Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Обложка В. Жукова. – Фрунзе: Киргизгосиздат, 1957. 150 000 экз. (п)

[Это издание идентично двухтомнику «Избранные научно-фантастические произведения в двух томах» (М.: Молодая гвардия, 1956)]

Том 1 – Избранные научно-фантастические произведения: В 2 томах. Том 1 / Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Обложка В. Жукова. – Фрунзе: Киргизгосиздат, 1957. – 568 с. 10 р. 10 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 06.06.1957 г.

Б. Ляпунов. Предисловие – с.3-20

Человек-амфибия: [Роман] – с.21-202

Чудесное око: [Роман] / Пер. с укр. И. Я. Васильева – с.203-382

Человек, нашедший свое лицо: [Роман] – с.383-566

Том 2 – Избранные научно-фантастические произведения: В 2 томах. Том 1 / Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Обложка В. Жукова. – Фрунзе: Киргизгосиздат, 1957. – 536 с. 9 р. 60 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 11.08.1957 г.

Голова профессора Доуэля: [Роман] – с.3-160

Звезда КЭЦ: [Роман] – с.161-328

Вечный хлеб: [Роман] – с.329-398

Продавец воздуха: [Роман] – с.399-535

Том 1 – Избранные научно-фантастические произведения: В трех томах / Сост. Б. В. Ляпунов; Худ. С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1957. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 568 с. 10 р. 10 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 21.02.1957 г.

То же: Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Переплет С. Пожарского. – М.: Молодая гвардия, 1958. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 568 с. 10 р. 10 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 16.10.1957 г.

Б. Ляпунов. Предисловие – с.3-20

Человек-амфибия: [Роман] – с.21-202

Чудесное око: [Роман] – с.203-382

Человек, нашедший свое лицо: [Роман] – с.383-566

Том 2 – Избранные научно-фантастические произведения: В трех томах / Сост. Б. В. Ляпунов; Худ. С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1957. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 536 с. 9 р. 60 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 22.02.1957 г.

То же: Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Переплет С. Пожарского. – М.: Молодая гвардия, 1958. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 536 с. 9 р. 60 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 16.10.1957 г.

Голова профессора Доуэля: [Роман] – с.3-160

Звезда КЭЦ: [Роман] – с.161-328

Вечный хлеб: [Повесть] – с.329-398

Продавец воздуха: [Роман] – с.399-535

Том 3 – Избранные научно-фантастические произведения: В трех томах / Сост. Б. В. Ляпунов; Худ. С. Бродский. – М.: Молодая гвардия, 1957. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 552 с. 9 р. 65 к. 225 000 экз. (п) – подписано к печати 13.07.1957 г.

То же: Сост. Б. В. Ляпунов; Рис. С. Бродского; Переплет С. Пожарского. – М.: Молодая гвардия, 1958. – (Библиотека научной фантастики и приключений). – 552 с. 9 р. 65 к. 150 000 экз. (п) – подписано к печати 16.10.1957 г.

Властелин мира: [Роман] – с.5-226

Последний человек из Атлантиды: [Роман] – с.229-346

Ариэль: [Роман] – с.349-548

https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...