И 7 (20) мая 1906 года отныне должно считаться вехой в истории русской литературы — это начало литературной деятельности писателя А. Р. Беляева....

Своей статье Беляев предпослал эпиграф:

Все рабочие в убогости,

А на них большие строгости.

(Из «Фабричной „Камаринской“»)

Это фраза из второго куплета, а вот — первый:

Эх и прост же ты, рабочий человек!

На богатых гнешь ты спину весь свой век.

У Морозова у Саввушки завод,

Обирают там без жалости народ.

Историки считали песню анонимной или приписывали ее разным авторам. И лишь когда кончилась советская власть, вспомнили, что Л. Д. Троцкий в автобиографии еще в 1930 году признался: «Фабричную „Камаринскую“» сочинил он — в 1882 году, в тюрьме города Николаева, вдохновленный Морозовской стачкой.

Нынешние фабричные порядки Беляев описывает так:

«На Хлудовской ткацко-прядильной фабрике живет без малого 7000 человек, а именно: 2800 мужчин и 4000 женщин. Фабричные здешние — крестьяне из ближних мест, дальних малое число. Они не развязались с землей. Они полу-крестьяне, полу-фабричные. С 17 апреля 1906 года заведены новые условия найма. Прежде наём был на срок определенный — на полгода. Теперь наём на срок неопределенный. Это значит, что рабочего контора может уволить, когда угодно, лишь предупредив его за 2 недели. Работают в 2 смены. Смена дённая: 4 часа утра — 8 ½ часа утра; до 1 часу дня эта смена уже не работает; с 1 часу дня и до 5 ½ часа дня; итого дённая смена работает 9 часов. Смена ночная: 5 ½ часов вечера — 10 ч. вечера; от 8 ½ утра до 1 часу дня. <…> На фабрике значит сейчас 9-часовой рабочий день. Это потому, что не хватает хлопка, а так как все рабочие сдельные, то конторе от этого не убыток. <…>

Ткачи и прядильщики… вырабатывают… 16–17 рублей в месяц. <…> На ватерах (ватерных машинах)… [в] месяц… вырабатывают рублей 7–8. На ватерах дисконтёрщик много очень „мудрит“ на расценках и книжках, половина заработной платы рабочих на ватерах остается в руках у дисконтёрщика. На банкаброссах (машины)[66]… вырабатывают… 7–12 рублей в месяц. Мотальщицы 5–7 рублей в месяц. Сортировщики подённо 40–45 к. Конторский штат 300 человек. Конторские мальчики получают 10 рублей в месяц. Конторщики — 25, 30, 40, 60, 70. Директор фабрики получает 12 тысяч в год. Мастер прядильного цеха 200 рублей в месяц.

<…> За прогул 1 дня пишут штраф в 2 дня платы. Подмастерье Копарей на ватерах жестоко штрафует. <…> Ночной надсмотрщик Л-н немилосердно штрафует, избивает почем зря, озорничает и издевается над женщинами. Новый директор А. И. Минофьев стал очищать фабрику от старожилов. 3 недели тому назад рассчитали рабочего Ивана Карпова, проработавшего на фабрике 30 лет. Иван Карпов пошел к директору за пособием за верную службу. А директор Минофьев сказал: „Ишь, старые, вас на воду сажать надо, а не пособие вам давать“. Карпов поехал добиваться

--">своего в Смоленск к фабричному инспектору. Тот обещал приехать и расследовать; пока что его не видно.

<…> 6 с половиной тысяч рабочих живут в фабричных спальнях. Фабричные спальни находятся на фабричном дворе. <…> Еще недавно у ворот была вывеска: „посторонним, особенно господам жидам, вход строго воспрещается“. Но теперь слова „особенно господам жидам“ замазаны. Под спальни отведено 20 деревянных корпусов по 32 каморки в каждом корпусе, в каждой каморке по 6 человек. <…> В… каморках спят по 2 на одной кровати. <…> В семейной казарме… [в] каждой каморке 4 семейства; ребята живут тут же при родителях, хоть до 18 лет. <…>

В казармах большая сырость. Много клопов, крыс, мышей, блох и проч. Вентиляции нет. <…> Тараканы покрывают стены казарм. <…> Во время сна они залезают в уши и человек 10 каждое утро идут к доктору таскать из ушей тараканов. Чтобы морить тараканов раньше был специальный тараканщик. Летом прошлого года его рассчитали. В этом году после Пасхи рабочие попросили, чтобы снова наняли тараканщика. Администрация предложила рабочим самим найти тараканщика и нанять его на свой, рабочих, счет. Рабочие отказались. Тараканщика нет. Тараканы заедают людей. В казармах часто бывают пропажи вещей, потому что воруют друг у друга».

Выясняется, правда, что:

«При фабрике есть большая школа в красивом здании. Заведующий 1, учителей 5, учительниц 3–4. Учатся в школе 900 человек мальчиков и девочек, дети рабочих. За зиму в школе было 2 забастовки: <…> Дети… не хотели учиться тогда, когда фабрика не работала. <…> Есть немалая библиотека. <…> Очень много беллетристики, есть и естественнонаучные книжки; но по общественным вопросам нет совсем».

Так что политическому развитию масс администрация мешает, как может. В силу чего наблюдается упадок нравов:

«Пьянство сильно развито. <…> На станции две пивных, да в заводском Ярцеве четыре, итого 6 пивных; в заводском Ярцеве еще два трактира и одна монополька. Да еще на станции буфет. По праздникам много пьяных на улицах. Дерутся промеж себя и бьют евреев. Каждое воскресенье бьются на кулачках стенка на стенку, казарма на казарму. В этом году весь Великий пост бились на кулачках».

На церкви тоже глаз не отдыхает…

«В фабричной церкви священником состоит Геронтий Каверзнев. За венец берет 3 рубля. В прошлом году 8 ноября (архангела Михаила) сказал проповедь: „вы бунтуете здесь на земле и требуете равенства. А на небе и то равенства нет, и там не бунтуют. Вот, например, архангел Михаил — архангел, значит там начальство и ангелы его слушают“. Диакона Иванова о. Геронтий прогнал со скандалом (дрались книгами в церкви во время обедни)».

Еще хуже обстоит дело с заботой о теле:

«Большая детская смертность: 6–7 гробиков каждый день несут на погост. <…> Больница: один доктор-акушер, один доктор, две фельдшерицы, одна акушерка. <…> Зубы рвет фельдшер. Зубного врача нет».

Впрочем, лекарства отпускают, и аптека имеется. Но —

«…против всех болезней касторка и валерьянка. <…> Больных кормят в больнице горохом. Раньше был хороший доктор Б. А. Соколов; теперь же больницей заведует зять Хлудовой врач А. Н. Гончаров».

Объективности ради Беляев не счел нужным скрывать, что «больных после выздоровления (значит, кто-то все-таки выздоравливал. — З. Б.-С.) отправляют на поправку в имение Хлудовой „Яковлево“, где содержат хорошо».

Вывод:

«„Все рабочие в убогости, а на них большие строгости“, как поет песня».

Но еще месяц Беляев провел в Ярцеве, присылая оттуда репортерские заметки. Литературная ценность их невелика, но как голос и памятник эпохи они весьма любопытны.

Вот первая после статьи корреспонденция. Подписана: «Б. Р.»[70].

«4-го мая здешние рабочие с Хлудовской фабрики выработали целый ряд требований и предъявили их администрации».

Далее следует перечень требований в шестнадцати пунктах. Среди них, под номером 12, такое:

«Чтобы на счет фабрики наняли тараканщика морить тараканов».

Но и прочие требования совпадают, в основном, с теми упреками, которые предъявил фабричной администрации Беляев в своей статье. Поскольку требования рабочих были оглашены за 3 дня до появления беляевской статьи, становится понятным, кто чем вдохновлялся. В конце репортажа с удовлетворением отмечен рост политической сознательности ярцевских пролетариев:

«В среду, 3-го мая, через ст. Ярцево проезжал поезд с 2 арестантскими вагонами с политическими, увозимыми на Москву. Поезд стоял 20 минут. И. Д. Зорин, отправленный из Смоленской тюрьмы, все время держал агитационную речь к случайно находившимся на платформе рабочим. Те отнеслись очень сочувственно. Поезд тронулся, и из обоих вагонов послышалась „Марсельеза“. Рабочие махали красным».

Те же чувства обуревают Беляева и неделю спустя:

«Во вторник 9 мая из Духовщинской тюрьмы доставили на ст. Ярцево шесть политических для отправки в Смоленскую тюрьму. День был праздничный; фабрика не работала. На станцию пришло много рабочих „посмотреть политиков“, пока они дожидались поезда, который приходит в Ярцево в 2 часа дня. Отношение рабочих к политикам было дружественное. Подносили цветы, булки, папиросы»[71].

Но к концу мая вера в пролетариат была сильно подорвана:

«Рабочие Ярцевской мануфактуры, как известно, предъявили экономические требования. <…> Петицию понесла к хозяйскому дому целая смена рабочих. Рабочим предложили выбрать депутатов».

Рабочие их избрали.

«Депутатов позвали в хозяйский дом и пообещали… прибавить жалованья…»

После чего депутаты —

«…пришли к рабочим и сказали, чтоб рабочие подождали как распорядится управление, „если не хотите так работать, то придется повесить замок на фабрику“. Конечно, рабочие начали ждать. <…>

На днях приехала владелица фабрики. Рабочие пошли к ней. Г-жа Хлудова заплакала и сказала:

— Сейчас я ничего не могу сделать, потому что дом и ковры продала… А если вы совсем фабрику остановите, то я совсем пропаду, у меня самой ничего нет.

Рабочие, конечно, поверили и согласились работать на старых условиях.

Потом 22 мая отслужили молебен, администрация детям раздавала конфекты, а взрослым давала денег на водку.

Так кончилось всё наше „рабочее движение“»[72].

Поэтому два последних репортажа из Ярцева[73] посвящены сходкам, организованным заезжими агитаторами социал-демократами в ближайшем к фабрике лесочке. Собранные рабочие проголосовали за резолюции в поддержку гонимых депутатов-социалистов Государственной думы. На этом поток корреспонденций о происходящем на Хлудовской фабрике иссяк. Надо думать, по причине отъезда автора из Ярцева.

«Смоленский вестник» и А. Р. Беляев

Газета выходит с весны 1878 года первоначально два раза в неде- лю, а с 1895 года – ежедневно. С 1903 по 1906 год называлась «Днепровский вестник».

Печатала материалы буржуазно-демократического толка: о про- изволе предпринимателей, тяжёлом положении крестьян, о необходимости развития производительных сил губернии. Подробно освещалась стачка на Ярцевской фабрике Хлудова 9–12 сентября 1880 года.

По словам губернатора, газета «весьма распространена», прав- да, «стала помещать корреспонденции, задевавшие и осуждавшие общественную деятельность сословных и земских представителей и учреждений, а иногда, хотя и в более сдержанном тоне, и деятельность местных и правительственных учреждений». Сотрудничал в газете и А.Р. Беляев, его рецензии на спектакли и концерты    с подписью «B-la-f» (см. С.М. Яковлев «Копилка старого смолянина» рукопись 1974 г. ГАСО) появились на страницах «Смоленского вестника» под рубрикой «Театр и музыка» в 1910 году – № 81, 88, 91, 96, 98, 101, 108, 109, 110, 167, 175, 182, 185, 213, 226, 243, 259, 268,

284; в 1911 году – № 7, 90, 108, 152,155, 161, 164, 176, 187, 219, 263, 276.

280; в 1912 году – № 148, 155, 157, 158, 163, 170. 184, 187, 188, 244, 251,

270, 275; в 1913 году – № 31, 46, 54, 91, 101, 113, 123, 148, 151, 154,158,

213, 225, 227, 245, 259; в 1914 году статьи выходят под псевдонимом

«А Б., Б.» в № 5, 88, 145, 148, 151, 288. В 1915 году А.Р. Беляев с 14 по

26 февраля работает редактором газеты – с номера 43 по 55. Послед- няя его рецензия – в № 63 о концерте Завадского.

В рецензии на спектакль Рыкова «Распутница» Беляев писал:

«“Распутница” – ещё одно рахитичное детище Горьковских “Ме- щан”. В сценическом отношении пьеса слаба, интриги, в сущности, нет. Есть ряд сцен, склеенных авторской рукой».

О «Дикарке» Островского и Соловьева: «Вчера в Лопатинском саду состоялся первый спектакль с участием г-жи Мунт. Свежесть переживаний, искренность и непосредственность игры, богатый интонациями голос, хорошая мимика – всё это выгодно выделяют г-жу Мунт».

«“Красный цветок” потерял от времени весь аромат, и надо крупное дарование г-на Харламова, чтобы этот затасканный дра- матический этюд смотрелся с интересом. Нельзя успокаиваться на

55

удачно найденных приёмах. Надо для каждой новой роли пересо- здавать себя. Упорно отыскивать новые технические приёмы».

Много тёплых слов было написано Александром Беляевым о концертах певцов и музыкальных коллективов. Например, Альфре- да Гёна: «Очень много требуется от исполнителя, чтобы он передал переживания творца с возможной чистотой и неприкосновеннос- тью. Таким исполнителем оказался молодой пианист Альфред Гён. Так играть сможет только большой артист в тот счастливый пери- од, когда искусство не сделалось ремеслом, когда только выковы- ваются художественные образцы, когда исполняемое переживается всем существом. Интересный артист и интересный концерт».

Или: «Господин Губерман, среди скрипачей – бесспорно круп- ная величина. У него великолепная техника. Мягкость смычка и большой художественный вкус. Он не только хороший скрипач. Он умеет быть чутким художником, нежным поэтом. Поражает удиви- тельно мягкий, нежный, ласкающий тон. Из своего великолепного инструмента артист-художник извлекает тончайшую, как паутин- ка, нить звуков и сплетает их в нежный, полупрозрачный узор».

О концерте Рахманинова: «…исполнение композитором собс- твенных произведений стоит в сущности говоря, вне критики». Он исполнял их «так, как может исполнять только сам автор и больше никто».

А. Беляев принимает участие в создании городского музея. Га- зета № 129 от 13.06.1909 г. сообщает, что от Беляева А.Р. в городс- кой музей поступили книги на славянском языке – синопсис или краткое извлечение из летописей и новая скрижаль, а № 210 от 24.09.1909 г. – антиминс времён Елизаветы Петровны.

Можно узнать об адвокатской работе Беляева из газет за 1909 год –

№ 220, 234; 1911 год – № 45–47, 88, 90, 236; 1914 год – № 96, 99.

После поездки в Европу он в № 89, 185–191 за 1913 год описывает свои впечатления в статьях «Прогулка на гидроплане» и «Везувий».

В 1909 г. № 243 газеты сообщает о А. Беляеве, как о члене «Об- щества любителей Изящных Искусств». А в 1911 г. – № 221 – он уже член правления этого общества. Участвовал А. Беляев также в ра- боте Глинковского музыкального кружка, Смоленского симфони- ческого общества, Общества по изучению Смоленской губернии.    В 1914 году в приложении к детскому журналу «Проталинка» печа- тается его пьеса «Бабушка Мойра».

"Смоленские годы Александра Беляева", 2014, сост. В. Грибоедов

В РГБ находится такой экземпляр:

До этого информация была следующая:

На Фантлабе 3-го издания не было.

*

Человек-амфибия: Научно-фантастический роман / Предисл. В. Потемкина. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1928. – 206 с. 5 000 экз. (о)

То же: 2-е изд. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1928. – 206 с. 5 000 экз. (п)

То же: 3-е изд. – М.-Л.: Земля и фабрика, 1929. – 206 с. 5 000 экз. (п)

В. В. Потемкин. Предисловие – с.3-4

Человек-амфибия: [Роман] – с.9-203

Послесловие – с.198-203

Содержание – с.205-206

https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...

*

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Обл. худож. Л.Лозовского. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1928. — 204 с.

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Предисл. В.Потемкина; Обл. худож. Л.Лозовского; Послесл. изд-ва. — 2-е изд. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1928. — 206 с.,ил.

Человек-амфибия: Науч.-фантаст. роман /Предисл. В.Потемкина; Обл. худож. Л.Лозовского. — 3-е изд. — М.-Л.: Земля и фабрика [Напеч. в М.], 1929. — 206 с.,ил.

http://www.fantast-cccr.ru/0_4_fajly-avto...

Беляев, Александр Романович (1884-1942).

Человек-амфибияя : Научно-фантастический роман / А. Беляев. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 204 с. : 3 с. объявл.; 21 см.

Обложка: Лев Лозовский

Беляев, Александр Романович.

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; Обложка: Лев Лозовский. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1928. — 200, 4 с., 3 с. объвл.; 21 см.

Беляев, Александр Романович.

Человек-амфибия : Научно-фантастический роман / А. Беляев ; С предисл. В. В. Потемкина ; Обложка: Л. Лозовский. — 3-е изд. — Москва ; Ленинград : Земля и фабрика, 1929. — 204, [2] с. ил.; 21 см

РГБ

MCMXXVIII = римскими цифрами 1928 г.

*******

РНБ

Мне кажется сейчас —

я иудей.

Вот я бреду по древнему Египту.

А вот я, на кресте распятый, гибну,

и до сих пор на мне — следы гвоздей.

Мне кажется, что Дрейфус —

это я.

Мещанство —

мой доносчик и судья.

Я за решеткой.

Я попал в кольцо.

Затравленный,

оплеванный,

оболганный.

И дамочки с брюссельскими оборками,

визжа, зонтами тычут мне в лицо.

Мне кажется —

я мальчик в Белостоке.

Кровь льется, растекаясь по полам.

Бесчинствуют вожди трактирной стойки

и пахнут водкой с луком пополам.

Я, сапогом отброшенный, бессилен.

Напрасно я погромщиков молю.

Под гогот:

«Бей жидов, спасай Россию!» —

насилует лабазник мать мою.

О, русский мой народ! —

Я знаю —

ты

По сущности интернационален.

Но часто те, чьи руки нечисты,

твоим чистейшим именем бряцали.

Я знаю доброту твоей земли.

Как подло,

что, и жилочкой не дрогнув,

антисемиты пышно нарекли

себя «Союзом русского народа»!

Мне кажется —

я — это Анна Франк,

прозрачная,

как веточка в апреле.

И я люблю.

И мне не надо фраз.

Мне надо,

чтоб друг в друга мы смотрели.

Как мало можно видеть,

обонять!

Нельзя нам листьев

и нельзя нам неба.

Но можно очень много —

это нежно

друг друга в темной комнате обнять.

Сюда идут?

Не бойся — это гулы

самой весны —

она сюда идет.

Иди ко мне.

Дай мне скорее губы.

Ломают дверь?

Нет — это ледоход…

Над Бабьим Яром шелест диких трав.

Деревья смотрят грозно,

по-судейски.

Все молча здесь кричит,

и, шапку сняв,

я чувствую,

как медленно седею.

И сам я,

как сплошной беззвучный крик,

над тысячами тысяч погребенных.

Я —

каждый здесь расстрелянный старик.

Я —

каждый здесь расстрелянный ребенок.

Ничто во мне

про это не забудет!

«Интернационал»

пусть прогремит,

когда навеки похоронен будет

последний на земле антисемит.

Еврейской крови нет в крови моей.

Но ненавистен злобой заскорузлой

я всем антисемитам,

как еврей,

и потому —

я настоящий русский!"

Евгений Евтушенко

"Бабий Яр"

1961 г.

***

Микола Бажан (1904 -1983)

Яр

Руді провалля, глинища зелені,

Завалений зотлілим сміттям рів.

Жахаючись, вривається в легені

Зловіщий вітер ржавих пустирів.

Не бліднути, не скніти не здригатись -

— Стоять, як суд! Як войовник стоять!

Замало клятв, щоб ними присягатись,

Щоб проклинати – не стає проклять

Звичайний яр, брудний і неохайний,

Тремтляві віти двох блідих осик.

Ні, це не тиша! Незгасимий крик,

Ста тисяч серць, предсмертний крик одчайний.

Сріблястий попіл спалених кісток.

Людського лоба тріснутий шматок.

Розпались яру здвигнуті укоси.

Позвуть із ями золотисті коси –

В землі не скрилось, тліном не взялось

Витке і ніжне золото волось.

Блищать на мокрій твані крутоярів

Розбите скло старечих окулярів,

І дотліває, кинутий на бік,

Закровлений дитячий черевик.

Зарито в землю, втоптано у глину

Жахливий слід стотисячного тліну;

Слизький і жирний замісився глей

Розкришеними рештками людей.

Це тут ревіли вогнища багрові,

Це тут шкварчали нафти ручаї,

І в трупах жадно рилися палії,

Шукаючи скарбів на мертвякові.

Тяжкий, гнітучий і нестерпний дим

Підносився над моторошним яром.

Він дихав смертю, він душив кошмаром,

Вповзав в доми страховищем глухим.

Багрово – чорні полохи блукали

По занімілій від жаху землі,

Кривавили злим відблиском квартали,

Бруднили житель київських шпилі.

І бачив люд з своїх скорботних сховищ,

Як за вінцем кирилівських будов,

За тополями дальніми кладовищ

Горіла страшно їхня плоть і кров.

Могильний вітер з тих ярів повіяв –

Чад смертних вогнищ , тіл димучих згар

Дивився Київ гнівнолиций Київ,

Як в полум’ї метався Бабин Яр.

За пломінь цей не може буть покути,

За погар цей нема ще міри мсти.

Будь проклят той, хто звабиться забути!

Будь проклят той, хто скаже нам – « прости» !

1943

***

Я пришёл к тебе,Бабий Яр.

Если возраст у горя есть,

Значит, я немыслимо стар.

На столетья считать — не счесть.

Я стою на земле, моля:

Если я не сойду с ума,

То услышу тебя, земля, —

Говори сама.

Как гудит у тебя в груди.

Ничего я не разберу, —

То вода под землёй гудит

Или души лёгших в Яру.

Я у клёнов прошу: ответьте,

Вы свидетели — поделитесь.

Тишина.

Только ветер —

В листьях.

Я у неба прошу: расскажи,

Равнодушное до обидного…

Жизнь была, будет жизнь,

А на лице твоём ничего не видно.

Может, камни дадут ответ.

Нет…

Тихо.

В пыли слежавшейся август.

Кляча пасётся на жидкой травке.

Жуёт рыжую ветошь.

— Может, ты мне ответишь?

А кляча искоса глянула глазом,

Сверкнула белка голубой белизной.

И разом —

Сердце наполнилось тишиной,

И я почувствовал:

Сумерки входят в разум,

И Киев в то утро осеннее —

Передо мной…

* * *

Сегодня по Львовской идут и идут.

Мглисто.

Долго идут. Густо, один к одному.

По мостовой,

По красным кленовым листьям,

По сердцу идут моему.

Ручьи вливаются в реку,

Фашисты и полицаи

Стоят у каждого дома,

у каждого палисада.

Назад повернуть не думай,

В сторону не свернуть.

Фашистские автоматчики

весь охраняют путь,

А день осенний прозрачен, медлителен, вечен.

Толпы текут — тёмные на свету.

Тихо дрожат тополей последние свечи,

И в воздухе:

— Где мы? Куда нас ведут?

— Куда нас ведут? Куда нас ведут сегодня?

— Куда? — вопрошают глаза в последней мольбе.

И процессия длинная и безысходная

Идёт на похороны к себе.

За улицей Мельника — кочки, заборы и пустошь.

И рыжая стенка еврейского кладбища. Стой…

Здесь плиты поставлены смертью

хозяйственно густо,

И выход к Бабьему Яру,

Как смерть, простой.

Уже всё понятно. И яма открыта, как омут.

И даль озаряется светом последних минут.

У смерти есть тоже предбанник.

Фашисты по-деловому

Одежду с пришедших снимают и в кучи кладут.

И явь прерывается вдруг

Ещё большею явью:

Тысячи пристальных,

Жизнь обнимающих глаз.

Воздух вечерний,

И небо,

И землю буравя.

Видят всё то, что дано нам увидеть

Раз…

И выстрелы, выстрелы, звёзды внезапного света,

И брат обнимает последним объятьем сестру. ..

И юркий эсэсовец "лейкой" снимает всё это.

И залпы.

И тяжкие хрипы лежащих в Яру.

А люди подходят и падают в яму, как камни…

Дети на женщин и старики на ребят.

И, как пламя, рвущимися к небу руками

За воздух хватаются

И, обессилев, проклятья хрипят.

Девочка, снизу:

— Не сыпьте землю в глаза мне…

Мальчик: — Чулочки тоже снимать? —

И замер,

В последний раз обнимая мать.

А там — мужчин закопали живыми в яму.

Но вдруг из земли показалась рука

И в седых завитках затылок.

Фашист ударил лопатой.

Земля стала мокрой,

Сравнялась, застыла…

* * *

Я пришёл к тебе, Бабий Яр.

Если возраст у горя есть,

Значит, я немыслимо стар.

На столетья считать — не счесть.

Небеса стоят как стена.

Начинающаяся с земли.

На земле стоит тишина —

Здесь, где братья мои легли.

Здесь не хочет расти трава.

А песок, как покойник, бел

Ветер свистнет едва-едва:

Это брат мой там захрипел.

Так легко в этот Яр упасть,

Стоит мне на песок ступить, —

И земля приоткроет пасть,

Старый дед мой попросит пить.

Мой племянник захочет встать,

Он разбудит сестру и мать.

Им захочется руку выпростать.

Хоть минуту у жизни выпросить.

И пружинит земля подо мной:

То ли горбится, то ли корчится.

За молитвенной тишиной

Слышу детское: — Хлебца хочется.

Где ты, маленький, покажись,

Я оглох от боли тупой.

Я по капле отдам тебе жизнь,

Я ведь тоже мог быть с тобой.

Обнялись бы в последнем сне

И упали б вместе на дно.

Ведь до гроба мучиться мне,

Что не умерли смертью одной.

Я закрыл на минуту глаза

И прислушался, и тогда

Мне послышались голоса:

— Ты куда захотел? Туда?!

Гневно дернулась борода,

Раздалось из ямы пустой:

— Нет, не надо сюда.

— Ты стоишь? Не идёшь? Постой!

У тебя ли не жизнь впереди?

Ты и наше должен дожить.

Ты отходчив — не отходи.

Ты забывчив — не смей забыть!

И ребёнок сказал: — Не забудь.

И сказала мать: — Не прости. —

И закрылась земная грудь.

Я стоял не в Яру — на пути.

Он к возмездью ведёт — тот путь,

По которому мне идти.

Не забудь…

Не прости…

Лев Озеров

1944—1945

***

Книги о трагедии Бабьего Яра и футбольного "матча смерти":

А. Кузнецов "Бабий Яр" Киев : Саммит-Книга, 2008 (полностью), Corpus, 2023 (полностью)

А. Борщаговский "Дамский портной" , "Тревожные облака" М. Ф и С. 1984

А. Громова "Линия фронта — на Востоке", 1958, 2025 (полностью)

П. Северов, Н. Халемский "Последний матч" М. Ф и С. 1959

Ю. Яновский "Киевские рассказы".

И. Фаликман "Чёрный ветер".

Т. Литовченко "До коммунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать".

Д. Гуменна "Хрещатий Яр"

А. Шарандаченко "Регистраторша ЗАГСа"

И. Левитас "Книга памяти".К. 2005; "Бабий Яр: трагедия, история, память. 1941-2011" К. 2011

И. Эренбург и др. "Чёрная книга" https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D1%9...

https://imwerden.de/pdf/grossman_erenburg...

В. Некрасов

1959

«Почему это не сделано?» (О памятнике погибшим в Бабьем Яру в Киеве). Статья. «Литературная газета», 1959, 10 октября.

1966

«Новые памятники». Статья. «Декоративное искусство СССР», 1966, № 12, С. 23—27.

1971

«Луначарский». Маленький портрет. «В жизни и в письмах»: мемуарные очерки, М. : Советский писатель, 1971, стр. 91—98 (Впервые опубликованы в журнале «Новый мир», 1969 № 9 и 1970 № 6)

1973

«Камень в Бабьем Яру». Статья. 1973. Впервые опубликована в сборнике Виктора Некрасова «Арестованные страницы», составитель Любовь Хазан, Киев, «Лаурус», 2014.

1974

«Кому это нужно?». Статья. (Написана в феврале 1974 г. в Киеве). Опубликована в газете «Русская мысль», Париж, 11 апреля 1974 г.; перепечатана в журнале «Знамя», 1990, № 5.

1975

«Записки зеваки»Аудио. «Континент», Париж, 1975, № 4. Вышли отдельной книгой в издательстве «Посев», Франкфурт-на-Майне, 1976, 274 с.

"Бабий Яр". Отрывок из книги "Записки зеваки". "Новое Русское Слово", 7 сентября 1975 г., № 23728

1976

«Персональное дело коммуниста Юфы». Рассказ. «Время и мы», Тель-Авив, 1976, № 5.

«О памятниках»Аудио. Радиовыступление, 12.01.1976.

«О памятнике в Бабьем Яру». Радиовыступление, 16.07.1976.

«О Бабьем Яре»Аудио. Радиовыступление, 1.10.1976.

1977

«Взгляд и нечто»Аудио. Мемуарные записки. «Континент» (Париж), № 10, 1976, с. 11—85; № 12, 1977, с. 90—119; № 13, 1977, с. 7—82.

«О Бабьем Яре»Аудио. Выступление в зале Сената Французской республики, 22.04.1977.

1979

«О фильме «Холокост» (реж. Марвин Дж. Чомски, США)»Аудио. Статья для радиопередачи, 9.03.1979.

«Тридцатилетие начала кампании по борьбе с космополитизмом»Аудио. Радиовыступление, 2.12.1979.

1981

«Израиль — 1»Аудио. Путевые заметки для радиопередачи, 26.07.1981.

«Бабьему Яру — 40 лет»Аудио. Статья для радиопередачи, 28.09.1981.

1982

«Крокодил»-1952»Аудио. Обзор. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 28.04.1985.

1983

«Гримасы лицемерия», статья В. Зуева в журнале «Донбасс» № 1, 1983. Публицистическая заметка для выступления по радио, 27.04.1983.

1984

«Дело Бейлиса» (к 50-летию со дня смерти М. М. Бейлиса). Статья для радиопередачи. 20.7.1984.

1985

«Он опять поднимает голову (Об антисемитизме)». Статья. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 18.01.1985.

«Опять о любви к евреям (о художнике М. Савицком)». Статья. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 24.02.1985.

«Исаак Ильич Левитан (К 125-летию со дня рождения)». Очерк. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 8.09.1985.

1986

«Чаши добра и недобра (К 95-летию со дня рождения Ильи Эренбурга)»Аудио. Очерк. «Новое Русское Cлово», Нью-Йорк, 19.01.1986.

«Улица Шолом-Алейхема, 10» Аркадия Ставицкого». Рецензия. «Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 21.09.1986.

«Бабий Яр, 45 лет». Статья. «Новое Русское Cлово» (Нью-Йорк), 29.08.1986.

https://nekrassov-viktor.com/books/nekras...

Фильмы:

Бабий Яр https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B...

Дамский портной https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B...

Третий тайм https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%8...

Всесоюзное управление по охране авторских прав (ВУОАП) занималось вопросами авторских прав в Советском Союзе «при издании, публичном исполнении, механической записи и всяком ином виде использования литературных, драматических и музыкальных произведений…»

В связи с постановлением ЦИК и СНК СССР от 16 мая 1928 «О введении в действие основ авторского права в новой редакции» в 1933 при Оргкомитете ССП было создано Управление по охране авторских прав, имевшее юрисдикцию в пределах РСФСР. В него вошли ряд уже работающих самостоятельно региональных авторских обществ. (См. МОДПиК) В 1933-34 состояло в ведении автономной секции драматургов, затем — Правления Союза советских писателей. В 1938 преобразовано во Всесоюзное управление по охране авторских прав ССП. В 1940-1949 состояло в ведении Комитета по делам искусств при СНК СССР, в 1949 передано обратно СП СССР. В 1973 в связи с присоединением СССР к Всемирной конвенции об авторском праве преобразовано во Всесоюзное агентство по авторским правам ВААП.

При ВУОАП существовал отдел распространения, занимавшийся изданием драматических произведений советских авторов стеклографическим способом, тиражом в несколько сот экземпляров (Лаврушинский пер., 17).

Годы существования: 1930 – 1973

***

Г. Панкратов, Н. Эренбург

Судьба профессора Доуэля

М.: ВУОАП, 1968 г.

Тираж: 100 экз.

ISBN отсутствует

Тип обложки: мягкая

Страниц: 57

Описание:

Фантастич. драма в 2 действиях, 12 картинах Г. Панкратова и Н. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева «Голова профессора Доуэля».

Содержание:

• Георгий Иванович Панкратов, Наум Львович Эренбург. Судьба профессора Доуэля (пьеса)

https://fantlab.ru/work1666004

Судьба профессора Доуэля: Фантастическая драма в 2 действиях, 12 картинах Г. И. Панкратова и Н. Л. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». – М.: ВУОАП, 1968. – 57 л. [Текст на одной стороне листа] (о)

https://archivsf.narod.ru/1884/aleksander...

ОАП, 1968 . 65 л.- 28 см. 200 экз. 1 р. 5 к.:— [68-78956] оп 33475. Панкратов, Г. и Эренбург, Н. Судьба профессора Доуэля. Фантаст: драма в 2-х д., 12-ти карт... по мотивам романа А Беляева «Голова профессора Доуэля». М

... Судьба профессора Доуэля . Фантаст . драма в 2 — х д . , 12 — ти карт ... по мотивам романа А Беляева « Голова профессора Доуэля » . М. , ВУОАП , 1968. 57 л . — 28 см . 100 экз . 1 р . — [ 68- 78944 ] оп 33476.

http://letopisi.dlibrary.org/ru/nodes/sea...

***

Панкратов Георгий Иванович (1908–1996), участник революционного движения, драматург, журналист. Трудовую деятельность начал учеником токаря в механических .«Ленпароходства», а летом работал масленщиком на пароходах. Активно участвовал в ...

............

Панкратов, Георгий Иванович.

Судьба профессора Доуэля [Текст] : Фантастическая драма в 2 д., 12 карт. Г. Панкратова и Н. Эренбурга по мотивам романа Александра Беляева "Голова профессора Доуэля" / Г. И. Панкратов, Н. Л. Эренбург ; Отв. ред. И. Лазутин. — Москва : ВУОАП, 1968. — 57 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 68-34/178

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

,,,,,,,,

Панкратов, Георгий Иванович.

Где нет сирени для букета [Текст] : Пьеса в 2 д., 7 карт. / Георгий Панкратов, Наум Эренбург ; Отв. ред. И. Креславский. — Москва : ВУОАП, 1967. — 79 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 67-48/158

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

,,,,,,,,,

Панкратов, Георгий Иванович.

Путешествие в страну семицветной радуги [Текст] : Сказка-водевиль в 2 д. по мотивам сказки Дональда Биссета "Путешествие дядюшки Тик-Так" : Для детей мл. возраста / Отв. ред. Т. Казакова ; Г. И. Панкратов, Н. Л. Эренбург. — Москва : ВААП, 1974. — 47 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 74-34/264

Общие примечания

Отпеч. на ротаторе

RuMoRGB

https://fantlab.org/edition291658

https://www.rgali.ru/storage-unit/1757112

,,,,,,,

ф.2095 оп.4 ед. хр.1168 Панкратов Георгий Иванович. "Становление". "У мыса Грозного". Девиз — "Камчатка". Приложение: рецензия, адрес

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...

,,,,,,,,

Эренбург, Наум Львович.

Здесь начинается Россия... [Текст] : Историческая драма в 3 д. с прологом / Н. Эренбург ; Отв. ред. Ю. Зубков. — Москва : ВУОАП, 1966. — 73 л.; 28 см.

Шифр хранения

FB Б 65-73/242

Общие примечания

Текст на одной стороне листа

RuMoRGB

***

ф.2921 оп.5 ед. хр.99 Личное дело Эренбурга Наума Львовича, 1924 г. р., режиссера-стажера 13-14 мая 1969 3

ф.3074 оп.1 ед. хр.874 Письмо Эренбурга Наума Львовича М. И. Цареву 25 апреля 1966 1 п., 6

https://www.rgali.ru/storage-unit/search?...

,,,,,,,,,

Наум Львович Эренбург

08.06.1924 — 04.09.2002

Актёр

Камчатский театр драмы и комедии

Заслуженный артист РСФСР (11.07.1968).

С 1958 года — актёр и режиссёр Камчатского драмтеатра.

В 1975-1983 гг. — директор Камчатской областной филармонии.

Подробнее на Кино-Театр.РУ https://www.kino-teatr.ru/teatr/acter/m/s...

***

Так, в Театре сатиры шёл музыкальный спектакль «Проснись и пой» венгерского автора Миклоша Дьярфаша. И в нашем театре в этом же сезоне его поставил заслуженный артист РСФСР Наум Львович Эренбург, сценографом и автором костюмов был Юрий Назаров. На сцене опять встретились две актрисы — Майя Соловьёва и Галина Астраханкина. В спектакле было много танцев и песен. Партнёром Майи был Владислав Болеславский. Они сыграли очень смешную и в то же время трогательную пару, мужа Пишту и жену Эржи. У Майи и Владислава сложился великолепный дуэт. Это был спектакль-праздник.

Режиссёр — заслуженный артист РСФСР Наум Эренбург. Заслуженная артистка РСФСР Майя Соловьёва в роли Эржи, заслуженная артистка РСФСР Галина Астраханкина в роли тёти Тони, Владислав Болеславский в роли Пишты. Петропавловск-Камчатский. 1971 год.

Так вот, зрители отдавали предпочтение нашей постановке. Позже то же самое произошло со спектаклем «Самоубийца» Николая Эрдмана (режиссёр Михаил Морейдо, постановка 1988 года).

КГБУ «Камчатский краевой объединенный музей»

Валерий Кравченко. Дальний Восток №3... 2014. Трудные вершины Юрия Назарова. В десять лет трагически — на всю жизнь — пострадало его зрение. В двадцать — ему отказали в высшем образовании. Но, вопреки всему, он стал Художником, гордостью отечественной культуры, русского театра… Тридцатого сентября 2011 года Юрию Николаевичу Назарову исполнилось 75 лет. А в 2013-м он вновь талантливо одарил Камчатку: почти одновременно вышли из печати книга воспоминаний «Исповедь художника» и альбом «Юрий Назаров. Театрально-декорационное искусство, живопись, графика». Вы видели, как возникают горы? Вздрагивает земля. Словно что-то вскипает в ее тайных глубинах. Сквозь предрассветный туман едва угадывается мощное движение, идущее ввысь. Растут серые тени, заполняют пространство. И вот уже первые лучи золотистого солнца высвечивают острые вершины, пронзившие небо… Так в камчатском театре (давно, в 1976 году) начинался спектакль «Материнское поле» по повести Чингиза Айтматова. Еще никто не появился на сцене. Не прозвучало ни единого слова. Но зрительный зал, потрясенный величием ожившей картины, вставал и бурно аплодировал автору — главному художнику театра Юрию Назарову… Он появился на Камчатке в 1967 году, успев за прожитые три десятка лет многое вкусить и, главное, утвердиться в своем призвании… Никто до сих пор не дал ответ: как появляется талант? Многое непостижимо и в судьбе Назарова. Родился в 1936 году. Рос в семье знатного машиниста, которому доверялось водить поезда с такими крупными фигурами эпохи, как Калинин, Каганович, Ворошилов. Мама (дочь атамана казачьего войска) растила пятерых детей, что в военные и последующие годы было делом весьма нелегким. Никто в семье не имел касательства к искусству. Да и старый казахский городок Казалинск, расположенный в устье великой Сырдарьи и возникший, как поговаривали, по предписанию самой Екатерины, был примечателен разве тем, что старый Арал, уходя в пески, «позабыл» захватить с собой корабли. Так и остались они рядом с жилищем людей, испеченные солнцем, отполированные босыми ногами местных ребятишек. (Какая декорация к спектаклю! Но о театрах здесь, среди белой бесконечной пустыни, мало кто слыхал)… Война полыхала где-то очень далеко от азиатских границ. Но в каждой семье сумела оставить свой горестный след. Не обошла она и Юркино детство. Не выжил старший брат Боря. Да и сам Юрий (пацан смышленый, инициативный) попал в беду, желая «мстить фашистам». Он «изобрел» загадочную смесь, при помощи которой — конечно, в грезах — летели под откосы вражьи поезда. Эксперимент неуемного мстителя закончился печально: нежданный взрыв лишил его правого глаза… Я познакомился с художником Юрием Назаровым более сорока лет назад. И лишь недавно разузнал, какой удар настиг его в ребяческие годы. Ничто — ни творчество, ни поведение в быту — не намекало на проблему, с которой жил, работал этот человек. Он бегал по лесам, как самый зоркий охотник. Он побеждал глубины сцены, прекрасно чувствуя пространство, прихоть света, рельеф и сочетанье красок. Он рисовал, черпая силы у окружающего мира. Тогда, подростком, он много тренировался. Стрелял из лука. Бросал шары: добился уровня жонглера. Осилил бильярд… Художественную одаренность школьника учителя заметили в его тетрадках по чистописанию. Каллиграфия настолько восхищала, что Юрины странички стали выставляться напоказ. Конечно, в редколлегию ввели… Многие годы Назаров полагал, что именно там, в школе, он начал рисовать. Но как-то (Юрий уже являлся художником театра) крестная, с которой встретился в 1957 году, положила на стол милые детские рисунки: «Смотри: это ты, сынок, рисовал. В три года! Я сберегла…» В 1954-м семья переехала в Сызрань, на Волгу. Там Юра окончил десятилетку, а чуть раньше (с отличием) — школу-студию изобразительного искусства. Некоторое время он брал уроки у замечательного мастера — профессора живописи, ваяния и зодчества Бориса Владимировича Аргунова. Художник был принужден безвыездно жить в Самарской области, испытывал нужду, одиночество. А потому, радуясь встречам с заботливым и одаренным учеником, он не ограничивался задачами уроков, а очень много и назидательно рассказывал — об искусстве, о великих русских мастерах слова, живописи, театра, с которыми когда-то общался (ему довелось учиться даже с Маяковским!). Юра убористым почерком (две строки вмещал в одной клетке) записывал в толстую тетрадь все беседы. Со временем вышел необыкновенный по объему и информации учебник, с которым молодой художник долго не расставался. С этой тетрадкой и десятком своих лучших живописных работ Назаров отправился в Ленинград, мечтая поступить в «Мухинку» (так упрощенно называли Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Веры Мухиной). Парню было двадцать лет. Вера в собственные силы, фантазии, будоражившие одаренную душу, сулили сияющие дали. Увы, не все так просто. Один раз сдал экзамены, год спустя — еще раз. Но, несмотря на отменные оценки, зачислен не был… Ему пытались разъяснить причину: мол, излишек талантов, принять всех невозможно. Покорно выслушал Назаров несправедливый приговор. Не очень уверовал в объясненья (конечно, зрение всему причиной!). Но и сдаваться не помышлял. А дома наконец судьба подкинула Назарову подарок: театр в Сызрани искал художника-исполнителя. Увидев крохотное объявление, Юрий бросился в театр… То было время, когда в провинции осело немало столичных мастеров. Война давно прошла. Но далеко не все хотели возвращаться… Театр, где стал работать Юрий, не был исключением. Около десятка актеров из Москвы и Ленинграда блистали на сцене. Дух истинного творчества царил на репетициях, в гримерных. Именно там Назаров, кажется, впервые проникся пониманием того, что лишь содружество людей неравнодушных, двужильных и, главное, умеющих понять друг друга, способно сделать чудо — волнующий, незабываемый спектакль. Он не засиживался в стороне, не мог быть просто созерцателем. Он изучил все механизмы сцены. Познал секреты декораторов, гримеров, костюмеров. Любил подсаживаться к режиссеру, вникая в мелочи, детали репетиций. Прислушивался к музыке: как сочетается она с движеньем света, игрой актеров, развитием сюжета. Трудные вершины Юрия Назарова 173 И, несомненно, был первейшим помощником художников, которые трудились в театре… Инициативу, личные идеи, работоспособность и пытливость Юры стали замечать: сначала предложили юноше возглавить работу декоративного цеха, чуть позже доверили самостоятельно оформить новую премьеру… Дела семейные перенесли в 1959 году Назарова поближе к Казахстану, в город Орск. Спектаклем «Барабанщица» по пьесе А. Салынского молодой художник заявил о себе довольно звучно. У Юрия мгновенно «появилось» отчество. Возникли предложения из разных мест… Мне трудно объяснить дальнейшую непоседливость художника: за восемь лет Назаров сменил несколько театров. Работал в Стерлитамаке и Майкопе, Караганде, Алма-Ате. Везде ему сопутствовал успех. Вручались звания, дипломы. Он стал лауреатом республиканского смотра театров Казахстана. За спектакль «Амангельды» (по пьесе Г. Мусрепова) художника представили к Государственной премии. Но даже этой почетнейшей награды не стал он дожидаться: ткнул пальцем в карту — оказался на Камчатке (в 1967 году)… Что он искал? Достойнейших партнеров? Пронизывающих впечатлений? Невиданных красот земли?.. Пожалуй, все. Масштаб мышления Назарова, растущий опыт, желание рискнуть, но одержать победу не оставляли выбора. Он становился мастером… Камчатский театр во второй половине 1960-х жил на подъеме. Островский, Горький, Грибоедов, Лопе де Вега и Шекспир, Арбузов, Маяковский и Фадеев — театр избегал случайных пьес, чтил классику и современников, проверенных на разных сценах… Царил на сцене Владимир Павлович Андрианов, единственный в ту пору народный артист РСФСР, сыгравший (по велению Москвы) роль Ленина. Взбиралась по ступенькам славы Светлана Семенова, к которой пробивались зрители — заполучить автограф. Ее супруг — актер Владимир Космачевский — готовился примерить на себя роль драматурга. А Наум Львович Эренбург, уже поставивший здесь собственную пьесу («Здесь начинается Россия» — в честь 225-летия Петропавловска), увлекся сочинением стихов и песен. Жили сценой Лидия Васютина, Галина Астраханкина, Майя Соловьева, Василий Абакумов, Майя Банчук, Тамара Смирнова, Василий Красногор — актеры разных темпераментов, стремлений, взглядов… Юрия Назарова, бросившего — ради Камчатки — роскошную квартиру в столице Казахстана, поселили в театре, в низкой комнатенке (за стенкой — сцена). Но он не обращал внимания на свое неприглядное пристанище: красавица Камчатка кружила голову, лишь только выходил во двор. Вулканы, облака, гладь бухты, свежий ветер — все восхищало, радовало душу. Он сразу — с Космачевским — отправился рыбачить. Лихо заполнял этюдник чарующими видами природы. И с этим чувством бесконечного восторга мгновенно принял театральный коллектив, с которым предстояло многое понять, проверить, пережить. Потом, немало лет спустя, он будет уезжать с Камчатки (и — возвращаться!). «Как может человек, обласканный Камчаткой, собрать вдруг вещи, бросить театр?» — допытывался я не так давно у художника. Назаров как отрезал: «Я никогда не покидал Камчатку! Я уезжал на время. И я работал только там, где было интересно». Тут мастер сцены прав. Когда в 1968 году талантливый кудесник сцены Владимир Николаевич Панов задумал ставить фантастику Беляева, Назаров ликовал. Увидев премьеру спектакля «Судьба профессора Доуэля», в Петропавловске все первым делом заговорили о художнике. «Оформление сцены поражало, — вспоминал журналист Олег Дзюба. — Декорации были усеяны черными расплывчатыми фигурами, похожими на тени. Они и были тенями, подобными той, что осталась на хиросимской стене после атомного взрыва. В черный полупрозрачный халат облачен доктор-изувер Керн. Полы халата будто разбрасывали на ходу клочья мрака, как напоминание о том, что происходит, когда самая гуманная профессия становится преступной». Журнал «Театр» утверждал: «В спектаклях Назарова 174 Валерий КРАВЧЕНКО всегда тщательно продумана композиция, в них — немногословность, четкое распределение предметов. В таком пространстве легко двигаться актеру, а режиссеру обеспечиваются большие возможности для построения мизансцен… Созданное им художественное оформление всегда ясно, даже если оно сложно. Это чрезвычайно ценное качество — правда без позы…» Да, правду он любил. Назаров облачал в роскошные (правдивые!) одежды отживших королев. Перемещал в пространстве горы. Он путешествовал во времени и помещал людей в невероятный мир фантазий, преследуя одну лишь цель: быть убедительным, правдивым и — непохожим на других. Он все хотел учесть — задачу драматурга, идеи режиссера, индивидуальные черты артистов, музыку и свет. И чем подробней, глубже проникал в проблемы, тем все трудней давались нужные решения… Со временем Назаров научился не спешить. Все взвешивал реально. И если уж пришла идея, то бился до конца. Не соглашался, редко уступал. Возможно, в этом он был труден. Но поражал и результат… В 1970 году пост главного режиссера камчатского театра занял Григорий Жезмер, известный Назарову еще по Средней Азии. Яркий, неординарный человек, он слыл диктатором. Дискуссии и споры, демонстрации характеров и настроений — все было не для него. Как скульптор, он лепил каждую новую работу, не считаясь ни с кем. «Да как ты можешь с ним работать?» — дивились старые друзья, встречаясь на гастролях, в министерстве. «А я могу», — смеялся Юрий, умалчивая о деталях. Да, на прогонах, репетициях летели искры. Но, как поведал классик, только «из искры возгорится пламя»… Вспоминают, что при работе над «Материнским полем» Жезмер никак не мог принять концепцию Назарова. Режиссер ушел с генеральной репетиции мрачнее тучи. Не спал всю ночь и Юрий: осмысливал, ревизовал свои идеи. Когда же следующим вечером на сцене внезапно дрогнула земля и шевельнулись горы… Не буду повторяться… Правление Григория Жезмера осталось в памяти театра как неделимая и яркая эпоха. «Мария Стюарт» Шиллера, «Венецианские близнецы» Гольдони, «Василиса Мелентьева» Островского, «Прежде чем пропоет петух» Буковчана, «Иркутская история» Арбузова, «Валентин и Валентина» Рощина, «Молодая гвардия» Фадеева, «Проснись и пой» Дьярфаша — не все из перечисленного ставил именно Жезмер. Но репертуарная афиша, формируемая главным режиссером, свидетельствует о чрезвычайно высоком уровне театра той поры, профессиональном взлете его творческих возможностей… В содружестве с Юрием Назаровым хотели работать все режиссеры, которые возникали на Камчатке (Александр Иноземцев, Тамара Сапего, Виктор Антонов, Наум Эренбург, Андрей Лапиков, Валентина Беатова, Валентин Зверовщиков). Не с каждым он хотел... Дружба с актерами, которые казались близкими, осталась в памяти художника на всю жизнь. Елена Улыбина, Владимир Космачевский, Светлана Семенова, Владислав Болеславский, Анна Савельева, Олег Баглюков, супруги Спасские, конечно, Андрианов — отбор в его душе всегда был жестким, не поддающимся на веяния сверху. Но потому и основателен. Прекрасно ладил главный художник театра с теми, от кого зависела «материализация» его идей. Декораторы, бутафоры, столяры, костюмеры, гримеры, монтировщики, электрики — без их старания, самоотдачи, художественного вкуса не состоялся бы театр. Назаров до сих пор с особой нежностью перечисляет имена: «Володя Федоренко, Костя Чудинов, Боря Волков, Светланка Чумак, Ваня Демин, Семен Бережнюк, Володя Кузнецов, Сергей Светличный— список людей, которым я признателен, огромен…» Но художник не просто передавал эскизы, чертежи декораций в руки мастеров. Он сам овладел их профессиями. Живописал задники, работал с деревом, металлом, тканью. Он даже (по рисункам из книги Крашенинникова!) раскроил и сшил костюмы для знаменитого спектакля Георгия Поротова «Потерянный праздник» (1980), показанного затем на сцене Малого театра (там, к слову, москвичи, сражен- Трудные вершины Юрия Назарова 175 ные уникальностью работ Назарова, рискнули пойти на неслыханную дерзость: упросили подарить им декорации, костюмы из этой поротовской постановки)… Увы, высокие достижения не защищают от обид. И путь любого мастера не сплошь усыпан розами. Любовь и ненависть, интриги, зависть, лесть — не избежать всех этих «яств», коль водится в душе талант. Тут важно не сломиться. Не захворать влечением к наградам (кратчайший путь к утрате личности). И верить в собственные силы… Художника Назарова боготворили. И тут же ставили подножку: не принимали в творческий Союз коллег (мол, нет достойного диплома), «дробили» звание заслуженного деятеля искусств по той причине, что он (какое горе!) — «не член Союза». Отдельные «светила» с разумным видом утверждали, что в театре, мол, не может быть художника. Так, бутафор. Не больше… Такая кутерьма была досадна и смешна. Десятки театров мечтали заполучить к себе Назарова-художника. Но он не отбывал. Держался за Камчатку. Любил ее… Как водится, провинциальный театр — большой трудяга. Ему почаще, чем в столицах, приходится менять репертуар. А значит, совершать работу, мобилизующую силы коллектива. Но быстрота и интенсивность не вправе отражаться на качестве премьер. И хоть всегда и везде присутствует суровый термин «план», он не спасает от авралов, суеты, утраты нервов… Назаров знал, когда работается, думается лучше — по ночам. Он уходил из театра в пять утра, а возвращался в десять. В его каморке, где первоначально жил, допоздна засиживался режиссер Панов. Потом — в любое ненастье (дождь, ветер, снег) они… кидались в бухту, как натуральные моржи. Чуть позже — в час-два ночи — к ним заявлялись гости: великий фольклорист Георгий Поротов, писатель Роман Райгородецкий, поэт Эмиль Куни. В притихшем темном театре велась полемика — о судьбах мира, будущем Камчатки, ее культуре. Да, сорок лет назад такие разговоры велись всерьез. Жил в людях дух горячих перемен, энтузиазма, веры. Писатели, поэты, художники и музыканты (и коллективы: ансамбль «Мэнго», симфонический оркестр, капелла) стремились к истинным высотам и— приближались к ним. Камчатская культура возрождалась, приобретала новый лик, а театр, как старший брат, показывал достойнейший пример. Специалисты ликовали: «Режиссер, художник, актеры созвучны и едины в достижении творческой цели!» Нешуточное приглашение в столицу, на сцену Малого театра (1981) — и успех! — какие доказательства нужны?! Но неустойчив мир, непостоянны и не вечны люди… Как только коллектив бросала личность, устои разрушались, слабели силы. Потерю лидера (отъезд Жезмера, например) знавал камчатский театр. Случайные пришельцы, мелькавшие на сцене, чтобы поставить разовый спектакль, не приносили славы и уж, конечно, были неспособны разумно, вдумчиво влиять на театр, поддерживать его развитие и перспективу… Назаров, как барометр, предвидел близость неудач (ему, художнику, вдруг становилось скучно) и — уезжал. Но помните (?): «Я никогда не покидал Камчатку!» Он ставит в Горьковском театре драмы одиннадцать спектаклей (за три года). Проводит выставку в честь своего пятидесятилетия. И — вновь бредет по краю синеглазой бухты, поглядывая с грустью на камчатский театр… Туда он не вернулся. Работал в Фонде местного отделения художников. Писал картины. Он только раз (в 1993 году), любя оркестр Георгия Аввакумова, отозвался на просьбу актера и режиссера Олега Баглюкова и появился в театре, чтобы украсить юбилейный вечер музыкантов. Назаров вновь содеял чудо. Он подарил огромной сцене, с которой жил шестрадцать лет, сто огненных больших свечей. Он разместил их в разных уровнях пространства, зажег, как звезды. Живая музыка оркестра звучала в тепле живых огней… Но как живет художник нынче — вдали от театра, шума света, привычных почестей, интриг, торжеств? 176 Валерий КРАВЧЕНКО Его спасает живопись. И тот очаг, который создан нежными руками жены Наташи и сына Ильи… На сценах театров — смог Назаров посчитать — поставлено свыше двухсот спектаклей. Число этюдов, малых и больших полотен, портретов близких и родных людей не угадать: их тысячи. Рисует и сегодня напряженно. Готовит выставку. Знает, как ее назвать: «Театр живописи Назарова». В нее войдут и старые, и новые работы (возможен триптих, посвященный Александру Гилю, портреты дочери и внучки, людей, которых почитал, разнообразные пейзажи, любимые цветы с названьем «Лотос»)… Еще в девятом классе он — на равных — участвовал в выставке картин профессионалов. С тех пор Уфа и Сызрань, Хабаровск, Горький и Чита, Владивосток, Казань, Москва (конечно, Петропавловск) не раз вручали живописцу дипломы, грамоты, лауреатские награды. Имеются медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» (1980) и звание заслуженного работника культуры (1983). Но есть почетный знак, которым Юрий Николаевич особенно гордится: «За отличную работу» Министерства культуры СССР. «Еще тогда (четыре десятка лет назад) мне говорили, что он обеспечит персональную пенсию», — припоминает нынче награжденный. Не выполняет государство обещаний. Великая держава благодарит своих почтенных граждан пожизненным пособием, каким владеет нерадивый дворник. Досадно! Но Юрий Николаевич почти не предается грусти. На небольшой поляне, приобретенной десяток лет назад (в окрестностях села Центральные Коряки), он вновь… стремится к небу. Назаров завершает новый свой проект: постройку домика, который новичку узнать несложно. Он, домик, не велик размером. Конечно, не богат. Но высота! Пять уровней (как будто — этажей). Вверху, на воздухе — площадка для обзора. Пускай побаливают ноги и множатся диоптрии в очках. Поднимется тихонечко наверх, а там округ — Камчатка-сцена! Диковинные дали. Осенние хребты. Распадки, скрытые туманом. Неповторимый, вечный свет закатов… Оставим живописца на вершине. Вернемся к прозе. Камчатский театр, который в 2013 году отметил свое восьмидесятилетие, знает немало ярких имен — актеров, режиссеров, запавших в память, оставивших прекрасный след в культуре полуострова. О них мы можем спорить, рассуждать. Их можно даже выстроить в цепочку — по степени таланта, свершениям на сцене, по творческому стажу, наконец. Но есть единственное имя, стоящее чуть в стороне и непременно — на центральном месте: Назаров Юрий Николаевич! Художнику нет конкурентов в нашем театре. Ни в отдаленном прошлом, ни сейчас. Наполнены теплом, магическим волненьем его полотна, написанные маслом. Их много дома, в мастерской, на даче. Не меньше их — в коллекциях музеев разных городов и стран, в домах друзей, далеких, близких. Но — забывают мастеров. Рублем обрублены контакты. Дочь с внучкою осели на другом конце Земли — в Германии. Одна сестра — «за рубежом»: на Украине. Другие две сестры живут в морозном Оренбурге. Но как туда добраться, увидать родные лица?.. Последний год, что Юрий Николаевич живет безвылазно в избушке близ Коряк, не очень часто раздается в двери стук и возникают гости. Его любимые Илья, Наталья Анатольевна зимой загружены работой и могут вырваться из Питера (Петропавловска-Камчатского) по выходным… Лишь мудрый кот Маркиз да краски неизменно рядом… Я шел к автомобильной трассе. И оглянулся. На фоне вулканических вершин прощальным солнцем золотилась башня. Высокая фигура живописца виднелась наверху, на смотровой площадке. Внизу шумели травы, словно волны. Бежали в неизвестность облака… Назаров не спешил в тепло. Он упивался ветром… Как тот корабль (в песчаном городе из детства), почти забытый морем…

https://kamchatka-museum.ru/60-let-sluzhe...

Назаров, Юрий. Исповедь художника : [воспоминания] : посв. дочери Наталье, сыну Илье / Юрий Назаров ; [автор предисловия Валерий Кравченко] — Петропавловск-Камчатский : холд. комп. "Новая книга", 2013. — 384, [32] с. : ил. — (Б-ка "Новой книги". Серия "Камчатские биографии"). — На 2-й с. книги и на 1-й с. обл.: портрет автора. — ISBN 987–5–87750–185–0.

"Судьба профессора Доуэля (по роману А. Беляева «Голова профессора Доуэля»)" — также даны: фотография "Сцена из спектакля «Судьба профессора Доуэля» А. Беляева. Декорации, костюмы художника Ю. Назарова", 3 рисунка с общей подписью: "Ю. Назаров, эскизы декораций к спектаклю «Судьба профессора Доуэля» А. Беляева";

Автор книги воспоминаний "Исповедь художника": Юрий Николаевич Назаров, заслуженный работник культуры России, художник, оформлявший сцены многих театров страны, в том числе на Камчатке.

1968 — «Старые друзья»

«Круглый стол с острыми углами»

«Десять суток за любовь»

«Судьба профессора Доуэля

Камчатский театр драмы и комедии

Публицистический очерк А. Беляева "Парки летом" // газета "Большевистское слово" (Пушкин), 1940, 6 февраля (№15) – с.3