«Важные технические идеи развиваются в повести «Чёрные звёзды» (1958) молодым писателем В. Савченко. Современное состояние развития ядерной физики ставит в повестку дня разработку методов и средств нейтрализации радиоактивных излучений и защиты человека от сверхвысоких температур. В этом направлении и работает творческое воображение В. Савченко. Проблема защиты от атомной радиации решается в повести «Чёрные звёзды» учёными Голубом и Самойловым, которые открывают два фантастических металла — нейтрид и антиртуть. Особенно удивительные свойства имеет первый металл: он тяжелее стали в сто пятьдесят миллионов раз, нетеплопроводный и совсем не пропускает радиоактивные лучи. В скафандрах, сделанных из очень тонких пластинок нейтрида, можно залезать в доменную печь, где кипит чугун, в расплавленную сталь и даже в действующий реактор. Конечно же, это полная утопия, ведь при тех сверхвысоких температурах, которые образуются во время термоядерной реакции, материя — следовательно, не может быть исключения и для нейтрида — превращается в газоподобную бесструктурную массу.

Кроме того, скафандр в повести делается из очень тонких пластинок тоньше атома. Изготовить материал такой толщины технически невозможно.

В связи с непродуманностью некоторых идей в произведении В. Савченко следует привести слова А. Толстого о необходимости для писателя-фантаста глубоких знаний в области техники, высокой эрудиции в вопросах науки. «Писателю надо вооружиться действительно глубокими знаниями, — писал он в заметке «О научно-фантастическом романе», — способностью оперировать точными цифрами и формулами. Могу привести пример: в «Гиперболоиде инж. Гарина» я писал о ядре, пущенном в землю на глубину 25 км. И только сейчас, перерабатывая своего Гарина, я обнаружил эту ошибку. Ведь ядро, падая на 25 км, будет совершенно расплющено. Хотя я по образованию инженер-технолог и много поработал над «Гариным», но вижу, что всё ещё недоработал. Новые открытия в области химии и металлургии позволили бы перерабатывать его ещё и ещё». (А. Н. Толстой, Полное собрание сочинений, 1949, том ХІІІ, стр. 374.)

Повесть «Чёрные звёзды» написана ещё неумелой рукой молодого писателя-фантаста. Перегруженное техническими терминами, понятиями, рассуждениями, произведение В. Савченко трудно воспринимается. Также автор не сумел интересно построить сюжет, чтобы полностью захватить внимание читателя и удерживать его до конца. Но нужно надеяться, что он на этом не остановится и напишет ещё не одно хорошее научно-фантастическое произведение, упорно работая над повышением своего художественного мастерства. Ведь В. Савченко обладает очень ценным умением фантазировать, предсказывать, выдумывать, мечтать, опираясь на достижения в развитии научной мысли и технического творчества».

===========================================================

В 1960 году на страницах киевской «Литературной газеты» развернулась довольно продолжительная дискуссия об украинской фантастике, начало которой положила статья Марии Романовской «Жанр здійснимої мрії» («Жанр осуществимой мечты») в номере от 29 марта. В этой дискуссии с очень полемической статьёй поучаствовал и Владимир Савченко (полный текст этой статьи я выкладывал ранее). В более полном виде материалы дискуссии не так давно представил в своей колонке коллега slovar06. А здесь я привожу в переводе на русский язык фрагменты статьи М. Романовской с её мнением о повести В. Савченко.

«Правдоподобие в главном, неправдоподобность в побочном, в научных подробностях, вводимых тонко и незаметно деталях — такая, можно сказать, «схема» романа «наиболее типична», как об этом можно судить по литературной практике. Необоснованные преувеличения, перегруженность явно несбыточными допущениями, как правило, лишь вредят научно-фантастическому произведению. Соблюдение меры в допущениях, которое, однако, не подрезает крылья смелой фантазии автора, характеризует, например, фантастику Владимира Савченко, в частности его хороший роман «Чёрные звёзды», в основе которого лежит проблема создания идеального металла и горючего, которые можно было бы использовать для межпланетных полётов.

<…>

За сногсшибательным потоком маловероятных быстро сменяющих друг друга происшествий, иногда совершенно не связанных с главной (научной) темой, некоторые авторы лишь скрывают нищету «науки» и примитивизм в разработке образов людей. Пользуясь нетребовательностью редакторов, такие авторы идут по линии наименьшего сопротивления. Ибо, пожалуй, куда легче пересказывать приключения героев по чужим (и никем не хоженым) землям, чем, скажем, изучать работу современных лабораторий с тем, чтобы выстроить какую-нибудь интересную гипотезу, соответствующую современному уровню науки.

В последнее время возникло целое море космических рассказов, повестей и романов. Интерес широкого читателя к «космическим» вопросам чрезвычайно велик. Но авторам этих произведений следует стать более требовательными к себе, дабы избежать измельчения большой «космической» темы и не свести её к определённому стандарту.

Ведь, только открыв первую страницу произведения, можно заранее сказать, какова будет его схема: положительная пара — юноша и девушка (рыжая или золотоволосая) и с ними пожилой профессор летят куда-то далеко от Земли на неизвестную планету, где (обязательно) происходят встречи с ящерами, змеями, драконами, червями. Схема номер 2 — нежная пара (он — изобретатель ракеты) летит на какую-то планету за каким-то неизвестным металлом: им мешает вор, негодяй, бизнесмен (чаще всего американец, который хочет захватить ракету). В последнее время сюжет варьируется: американцы не вредят, а только соперничают с нами, они попадают в беду, и наши космонавты их спасают.

Обидно, но среди большого количества «космических» произведений можно назвать очень немногие, которые отходили бы от таких шаблонов, вносили что-то новое в разработку темы. К лучшим, по моему мнению, принадлежат у нас на Украине «Чёрные звёзды» В. Савченко, в русской литературе «Туманность Андромеды» И. Ефремова и «Планета бурь» А. Казанцева, несмотря на все их недостатки».

===========================================================

Было в рамках дискуссии на страницах киевской «Литературной газеты» и ещё одно полемическое высказывание, как это ни удивительно, но посвящённое «Чёрным звёздам» В. Савченко почти целиком! Но оно заслуживает отдельной публикации.

Поэтому — Продолжение следует.

Благодарю коллег archivsf и slovar06 за предоставленные материалы!

==========================================

Это может показаться странным, но сей эпиграф имеет фактический исток, относящийся к трудным для нашей фантастики временам, наступившим после разгона в изд-ве «Мол. гвардия» в середине 70-х прежнего состава редакции фантастики и прихода туда Ю. Медведева, некоего Зиберова, затем В. Щербакова.

Конечно, это не из сборника «Делопроизводство в допетровской Руси». Лично я сомневаюсь, что такой сборник есть, я его в глаза не видел.

Это из моего «официального» ответа на официальное письмо зав. редакцией Медведева и редактора Зиберова по поводу 1-й книги романа «Должность во Вселенной»! Дело было осенью 1977. Мы уже заключили договор на издание, я им сдал рукопись… и вдруг на тебе: рукопись возвращают с кучей замечаний, кои необходимо учесть, исправить — и кои ни учесть, ни исполнять совершенно невозможно. Ну, ни в жилу.

А поскольку в сопроводительном письме на бланке «Молодой гвардии» были номер (с дробью) и дата, то я и ответил. Только номер и дату указал, ясное дело, в числах. И не к бабушке, а к матери, и не к «такой-то», а как полагается.

О том, что тут началось, как-нибудь в другой раз. *)

Издание «Должности во Вселенной» оттянулось, ни мало ни много, на 15 лет.

…Из этих людей фантастоведы типа Гакова делают чуть ли не «злых гениев» нашей фантастики. Никакие они не злые, тем более не гении, а просто засранцы. Но засранцы с положением, с причастностью к интеллектуальным делам; таким всегда отвратны чужие смелые идеи, новые мысли. Это напоминает им, кто они есть. Вот и. Я таких немало встречал и в науке.

Замечательно, что их предшественницы-женщины Бела Григорьевна Клюева и рано умершая Света Михайлова в этом смысле были гораздо больше мужчинами, нежели эти.

Но насколько они немалочисленны, следует хотя бы из того, что сей эпиграф в советских изданиях повести всюду снимали. Впервые он пошёл в 1995 г. в Нижнем Новгороде, в издательстве «Флокс».

==========================================

*) Увы, какого-либо продолжения истории пока найти не удалось. Отмечу лишь, что в 1983 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел авторский сборник Владимира Савченко «Алгоритм успеха». (Примечание Pirx)

В первой публикации, отрывке из повести «Тень на стене» («Знание – сила», декабрь 1957) описана одна из катастроф.

Тогда не было ещё понятия «ядерная энергетика»; только-только сообщили о 1-й в мире страшно секретной и столь же маломощной АЭС. (Теперь все знают, что она в Обнинске — а тогда даже фильм о ней сняли так, чтобы лица работников не показать. Показали здание, пульт — но не реактор.) И в повести речь хоть не об АЭС; но если шире, то о том же: о ядерной энергии и ядерной же технологии.

Параллели «наперекрест»

А. Первая нашумевшая ядерная авария произошла на Тримайл-Айлендской АЭС в США в 1979 году (22 года спустя). Другая, ещё более громкая, на Чернобыльской АЭС, на Украине (не на Днепре, но в бассейне Днепра) в 1986-м — 29 лет спустя.

И у меня одна в Штатах (хотя я был волен в выборе страны) — и в реальности тоже. Описал катастрофу на Днепре — в бассейне Днепра, и жахнуло; а на Украине в 1986 г. былo 4 АЭС, на любой могло случиться.

Б. В повести аварии произошли не от шпионажа и диверсий (оч-чень модная тема в фантастике 50-х), не от стихий (землетрясение, удар молнии или там болида…), не от отказов техники, военного нападения, терроризма, т. п., а от причины высшего уровня: НЕЗНАНИЯ. Не знали и не предусмотрели. И в реальности и у нас, и в США аварии в конечном счёте от того же.

В. Устройства, в коих всё случилось: мезонаторы у нас, мезотроны у янки, — по масштабам и сложности подобны ядерным реакторам.

Г. У меня в одном случае катастрофа локализовалась в пределах здания, в другом вырвалась наружу и образовала радиоактивную Зону — и в реальности так. Тримайл-Айлендская АЭС была накрыта высоким бетонным колпаком, всё осталось внутри; Чернобыльская авария дала Зону. Но… но! — вот тут начинается «наперекрест»: в «Чёрных звёздах» катастрофа с Зоной отнесена в США — а у нас в СССР хорошая, умеренная, в пределах здания Ядерного Института.

…Я помню, как это вышло. В ту пору фантастику в Москве выпускали только два издательства, «Мол. гвардия» и Детгиз; мой знакомый М. Н. Ложечко (Мих-Ник), который загонял меня в литературу, был многоопытный редактор Детгиза. В первом варианте я написал ядерную катастрофу с Зоной и сотнями погибших именно в городе Днепровске в СССР. Мих-Ник, прочтя, сказал:

— Ты волен писать как придумал, но это работа в ящик. Это не возьмут не только в Детгизе — нигде. Если поменять аварии местами, ещё куда ни шло.

И я поменял. (И такой вариант проходил с большим скрипом; ядерный взрыв, пусть и минимизованный, в пределах здания… у нас! в Советском Союзе!! — рецензенты и редакторы воспринимали болезненно.)

Д. Ещё не всё. По отрывку в «Знании – сила» меня, совершенно неизвестного в сущности человека, нашёл отв. секретарь киевского журнала «Знання та праця» Всеволод Дмитрук. (Да как: поехал в Москву, у главного редактора «З. – С.» добыл адрес… и оказалось, что он киевский!) Заполучил рукопись — и повесть почти весь 1958-й год шла в их журнале. Первая полная публикация состоялась в Киеве. И ещё не всё: меня нашла зав. редакцией Дитвыдава Украины (фамилию забыл), тоже заполучила рукопись — и первое издание повести «Чорні зорі» также состоялось в Киеве в 1959 году; в Москве годом позже.

Нужно знать Киев, «Хабаровск на Днепре» (не от фамилии путешественника, а от украинского слова «хабар», взятка), где авторы и в то время ублажали редакторов и издателей рестораном, обещали долю с гонорара, чтобы напечататься, издаться, — чтобы понять, насколько это необычно. (Я это постиг позже, когда за 18 лет, 1965 – 82, в Киеве у меня не вышла НИ ОДНА книга, — хотя на остальной части планеты в среднем в год по одной.*)

То есть это действительно на эти места упала Тень — и её почувствовал не один я.

…И получается такая картинка. По вертикальной оси отмерим Мощность События, для Чернобыля она явно больше — хотя и в США в 79-м переполох был изрядный. Расположение событий во времени относительно описания ВЫДУМАННЫХ аварий в повести в 1956 г. соответствует закону теней.

(Там перед отметкой 1990 стоит (!) «Эссе о…» и восходящая линия «?». Как исходное событие берётся публикация «Эссе о пользе чтения справочников» в 1988 г., моего предупреждения, что ядерные процессы нестойки, распад ускоряется и от этого возможны ещё беды. От «Тени на стене» до Тримайл-Айленда 22 года. 1988+22 = 2010-й. Ну-ну... Vivron — verron.**)

---==== Дополнение (декабрь-2004) ====---

Чтоб читатель серьёзней принял тезис «Грядущее отбрасывает тень на настоящее», вот ещё одна история — и произошла она в том же славном Киеве.

В 1962 – 3, точнее не вспомню, здесь был арестован по обвинению в крупном взяточничестве и хищениях, осуждён и расстрелян 1-й секретарь Шевченковского райкома Компартии Украины. Случай чрезвычайный, говорят, его курировал сам Хрущёв; он же настоял на расстреле — ради чистоты рядов партии.

Потекли годы дальше, слетел Хрущёв, пошла брежневщина, в кою к партийным кадрам относились очень бережно — и они соответственно распоясались. Помер дядя Бре, его сменил чекист Андропов — снова принялся шерстить и наводить чистоту.

И — в Киеве наибольший резонанс дало обвинение… 1-го секретаря того же Шевченковского райкома в том же самом. До суда на сей раз не дошло, он застрелился.

Я живу в этом районе и неподалёку, пару кварталов от райкома. Часто там проходил по своим делам, или прогуливался в сквере рядом. И не без интереса, не скрою, посматривал на это здание. Думал: раз такой пример подавал Первый, то и прочие здесь тоже не плошали. Но главное: из десятка с гаком райкомов Киева — в одном и том же повтор такого факта! Казалось бы, наоборот, именно здесь должны наилучше помнить, к чему это приводит, и воздерживаться… а вот поди ж ты.

Стандартный райкомовский 3-этажный особнячок, окраска цвета бэж. Таких и в Киеве несколько, и в других городах, даже райцентрах во множестве. Наверно, строили по утверждённому проекту.

Минули ещё годы, рухнули КПСС и СССР, Украина стала независимой — и в неё попёрли послы открывать свои посольства, в том числе и от великих держав-«победителей»: Франция, ФРГ, Англия, США… Конечно, здания выбирали какие хотели.

Угадайте, какое выбрали Штаты?

Особняк недавнего Шевченковского райкома КПУ.

Стандартный, повторю, неказистый особнячок на улице Юрия Коцюбинского. Англия и Франция осели в куда более роскошных домах — и гораздо ближе к центру. (Правда, теперь янки там развернулись: и улицу прихватили, закрыв по ней проезд, и рефлектор спутниковой связи в полторы сажени, и ограда, и куча машин, барьеры, пропускная будка, охраны чуть ли не взвод…)

Скажите мне, что первый факт не есть Тень, отброшенная из будущего, если считать от года открытия посольства США, 1992, на три десятилетия в прошлое. Да и второй тоже, и всё, что в промежутке здесь творилось.

Ведь как тогда формулировали обвинение — если не в суде, то в ЦК КПСС и ЦК КПУ? Буржуазное перерождение.

А какая страна наиболее хлопотала, чтоб таковое перерождение у нас как можно полнее и быстрее состоялось? Соединенные Штаты.

В этом месте оно произошло явно раньше и круче, чем в иных.

«Мы не можем изменить, но можем понять» (Р. К. Нарайян)

===============================================

Ну а мы в заключение публикации позволим себе ещё только один комментарий к этому авторскому комментарию — к тому его фрагменту, где Автор говорит: «Поживём — увидим». Автор не дожил, чтобы увидеть. Ну а мы — те, кто дожил и увидел, просто дорисуем график авторского предсказания (спасибо коллеге gersim_al за помощь):

* Это утверждение справедливо в отношении книг, однако журнальные публикации в этот период на Украине были — и на русском, и на украинском языке.

** Савченко неточно цитирует известное французское выражение «Vivrons — verrons» («Поживём — увидим»). (Примечания Pirx)

В повести рассказывается о том, как советские и американские ученые одновременно и независимо друг от друга делают капитальное открытие: лабораторным путем получают идеальное ядерное вещество, состоящее из нейтронов: ’’нейтрид” , устойчивый против всех химических и физических воздействий. Но если в СССР открытие находит применение в мирных целях — создание сверхпрочной брони для реакторов, непробиваемой оболочки для космических ракет и пр., — то американцы первым делом строят из нейтрида пушку для стрельбы по отдаленным целям. Кровожадный генерал, заведующий работами, мечтает о войне в космосе, но, по счастью, завод, изготовляющий нейтридные снаряды, взрывается. Похожий взрыв происходит и в советской лаборатории — дело в том, что при облучении мезонами нейтрид превращается в антивещество. Новое великое открытие стоит жизни двум исследователям (при взрыве американского завода погибает целый городок с 700 жителями — так провидение наказывает милитаристов!), но их товарищи продолжают работу и достигают цели; симпатичный же американец, разгадавший причину взрыва, решает утаить от своих работодателей открытие, сохранив его для прекрасного будущего.

Как мы видим, в повести очень сильно влияние шаблонов памфлетной литературы. Вся американская сюжетная линия карикатурна, советская наука выступает в ангельском облачении, концовка полностью отвечает стандартам светлой научно-технической утопии. Тем не менее, важно в книге не это. В ее основной части подробно нарисована жизнь исследовательской лаборатории, ’’будни открытия” , неудачи, разочарования, ход мысли ученых, — и это сделано безыскусственно и увлекательно; Савченко удалось даже показать довольно убедительные портреты героев, пользуясь, — пожалуй, впервые в НФ — рецептами ’’молодой прозы” [см. примечание ниже (*)]. И главное, в ’’Черных звездах” отчетливо проступает реальная и значительная проблема — проблема своевременности научных открытий: Савченко говорит о том, что люди, общество, наука еще не готовы к обузданию случайно найденной силы.

В ’’Черных звездах” проблема повернута к нам своей очевидной, легко разрешимой стороной: это американцы виноваты в плохом применении новой силы, мы давно готовы к ней, способны с ней справиться, а атомное оружие делаем только в интересах безопасности всего мира.

И все же о случайности в науке — а с ней связаны и вопрос о несовпадении темпов научного и общественного развития, и вопрос об ответственности за результаты открытий — сказано вполне однозначно. Чувствуется, что для писателя проблема более универсальна, чем сказано в книге, что памфлетная схема служит, если не простой уловкой, то данью простейшему способу организации темы.

===========================================================

(*) В одной из предыдущих глав монографии Л. Геллер привёл одно из многочисленных интересных рассуждений-подводок к анализу конкретных произведений советской фантастики. Привожу здесь один из таких фрагментов, чтобы более понятной была ссылка на "молодую прозу" в ходе анализа повести В. Савченко.

Уже в 30-х гг. А. Беляев полагал, что достигшие совершенства люди коммунизма будут мало понятны современному читателю, и находил нужным оживлять их мелкими слабостями. В период расцвета ’’ближней” НФ тиражный рекордсмен В. Немцов особенно часто пользовался этим простым способом, но явные следы его мы обнаруживаем у всех ближних фантастов, и у многих утопистов.

Мы снова видим, как смыкается круг: советская утопия оказывается совсем рядом с фантастикой ”на грани возможного”, рядом с производственным романом, остается плотью от плоти соцреализма.

Итак, по своим качествам, способу их сочетания, — моделирования психологического рисунка, — по характеру своего отношения к окружению и воздействию на него, герой утопии совпадает с идеальным литературным типом соцреализма. Это как нельзя более естественно: утопия, ’’ближняя” НФ, производственный роман говорят о том же положительном герое, и не могут не пользоваться теми же клише. Тем не менее, разница — кажущаяся незначительной, на деле достаточно важная, — есть. Она не в самих героях, а в структуре их взаимоотношений. В литературе соцреализма герои соотносятся между собой согласно определенной иерархической схеме, отражающей структуру советского общества; ее, как правило, избегают утописты. Герой утопии пользуется сравнительно большей свободой, которая проявляется в определенных ситуациях, а потому мы возобновим разговор на эту тему в главе о ситуациях.

Для того, чтобы сделать шаг в поисках истинно живого литературного героя нужно было сломать канон положительного героя, а в НФ — оторваться от старой утопической традиции.

Сначала В. Савченко в ’’Черных звездах” , и почти в то же время братья Стругацкие первыми подошли к новому решению. Кажется несомненным, что у них был общий литературный источник.

В 1956 г. в журнале ’’Юность” появилась повесть ’’Хроника времен Виктора Подгурского” ; ее автору, Анатолию Гладилину был 21 год. Повесть Гладилина открывает целую серию произведений молодых писателей, сгруппировавшихся главным образом вокруг ’’Юности” . Писателей этих называют обычно ’’четвертым поколением” , а их книги — ’’исповедальной прозой” .

Молодые писатели — А. Гладилин, А. Кузнецов, В. Аксенов, А. Битов, В. Войнович, Э. Свирский — откликнулись на призыв Померанцева: давать в литературе не только проповедь, но и исповедь. Они составили первое большое литературное направление ’’оттепели” .

’’Исповедальная проза” рассказывает о том, что по-настоящему близко ее авторам: о современной молодежи, входящей в жизнь и выбирающей место для себя.

Во всех книгах писателей четвертого поколения один герой: молодой человек, как правило, из интеллигентской семьи, окончивший школу (реже — университет) и не знающий, что ему делать дальше. Это обычный парень, весельчак, спортсмен, любитель джаза и современной живописи, интересующийся модой, хорошо начитанный и умеющий спорить. Он честен и правдив, но очень наивен, он переживает первую любовь, как катастрофу, и первые столкновения с действительностью, как крушение мечты. Слабостей у него не перечесть; он охотно дерется и пытается устраивать попойки; он любит казаться циником и часто попадает впросак из-за своего чрезмерного самолюбия. Он скептически относится к ’’громким словам” и ничему не верит на слово. Устроенная, испытанная и продуманная жизнь его родителей вызывает у него приступы страха и отвращения. Больше всего ему хотелось бы совершить подвиг. Он поднимает бунт: уходит из семьи, отказывается поступать в вуз, в поисках самостоятельности работает на заводе, в шахте, в порту, отказывается от легкой городской карьеры и идет работать врачом в деревню. Его главная и единственная проблема — поиски самого себя.

Именно таковы мальчики XXII века в ’’Возвращении” Стругацких, четыре друга, устраивающие побег из школы, чтобы зайцами полететь на Венеру. Они взрослеют, и начинают выбирать свои дороги в жизнь — типичная ситуация ’’исповедальной прозы” . Они начинают работать, и остаются хорошими малыми, честными, трудолюбивыми и остроумными.

Эти несколько повзрослевшие мальчики родом из молодой прозы, занявшись научно-исследовательской работой, в скором времени наводнили НФ; они появляются и в утопических произведениях (кроме ’’Возвращения” Стругацких, в повестях Войскунского и Лукодьянова, Михановского, Велтистова, Жемайтиса); но чаще всего они действуют в современных декорациях — у Савченко, Громовой, Нудельмана, Емцева и Парнова, С. Павлова, В. Колупаева и т. д. — словом, в книгах писателей, составляющих ’’новую волну” в советской НФ и, как правило, начавших свою карьеру в период расцвета ’’исповедальной” прозы.

Мы еще вернемся к ’’исповедальному” герою; он сыграл большую роль в советской литературе, помог избавиться от штампованных абстрактных характеров, принес с собой свежие и искренние чувства, позволил ставить себя в еще не освященные директивами ситуации, полностью обновил язык. Он отражал некий существующий в действительности тип; взяв под лупу реального человека, писатели обратили внимание на его среду, на быт — очереди в магазинах, коммунальные трудности, стоимость джинсов и пластинок с джазом; действие последовало за героем на улицу, в кафе, рестораны, в лыжные походы. С реальными людьми в литературу проникло реальное время и пространство — и это было одним из важнейших достижений молодой прозы.

Вместе с тем, писатели четвертого поколения, разрушив старые схемы, тотчас установили новые. Их персонажи реальны, но упрощены, мы узнаем их по первому слову, предугадываем их поведение на много страниц вперед. Одна из аксиом их поведения: безудержная активность, вначале беспорядочная, но вскоре продолжающаяся в стенах современного института или завода, в большом коллективе. И взрослые ’’мальчики” , герои НФ предстают перед нами уже в виде активистов науки и техники.