Работаю над библиографией Светослава Славчева. Этот писатель и редактор считается не только одной из важнейших фигур в болгарской фантастике, но и в болгарском детективе. Славчев создал одного из самых харизматичных литературных сыщиков Болгарии, "болгарского Шерлока Холмса" — инспектора Стрезова.
Интересно, что Стрезов появился на свет как герой коротких криминальных задач на логику, эрудицию и внимательность в журнале "Космос" (ближайшем родственнике нашей "Науки и жизни"), Славчев долгие годы был в журнале заместителем главреда и придумал инспектора как своего рода патриотический ответ на иностранные задачи с инспектором Варнике и инспектором Вернером, которые публиковались в "Космосе" до появления Стрезова. Стрезов дебютировал в 7 номере "Космоса" за 1968 год и появлялся в каждом номере (за исключением одного, но предыдущий выпуск истории о Стрезове был сдвоенным) вплоть до закрытия журнала в конце 1994 года. За короткое время имя Стрезова стало нарицательным, а сам он — культовым персонажем. Изначально миниатюры о Стрезове отличал от загадок Варнике более серьёзный подход — каждый случай это целая история с яркими персонажами, характерами. Часто микрорассказ сопровождался рисунком, позволяющим наблюдательным читателям вслед за Стрезовым разоблачить злодея (ответы печатали в следующем номере). Первым художником, рисовавшим Стрезова, был Стоян Шиндаров. Облик Стрезова в целом остаётся неизменным до сих пор — очки, волевой подбородок, аккуратная стрижка, строгий костюм (в холодное время — плащ).
В 1981 году вышел сборник из 70 лучших миниатюр разных лет. Шиндаров подготовил для книги новые иллюстрации по мотивам своих старых журнальных. Вот иллюстрации к одной и той же миниатюре. Можете сравнить.
В 1971 году Шиндаров сделал комикс о Стрезове — "Търговецът от Мюнхен", опубликованный в газете "Жар".
После безвременной смерти художника в 1983 году, иллюстрировать истории о Стрезове ко конца 80-х продолжал Никифор Русков. Несколько случаев он превратил в короткие комиксы.
В 21 веке Светослав Славчев выпустил ещё две книги новых историй о Стрезове — "Инспектор Стрезов излиза от прикритие" (2002 год, 75 миниатюр, художник — известный комиксист Д. Стоянов-Димо) и "100 криминални загадки на инспектор Стрезов". В новых условиях Стрезов боролся с мафией и рэкетирами.
С 2008 года новые криминальные загадки от Славчева с участием Стрезова стали регулярно появляться в журнале "8". Художником вновь стал Никифор Русков, правда, он немного изменил стиль и позволил Стрезову некоторые вольности в одежде — джемпер под пиджак, куртку вместо плаща.
В 2015 году умер Русков, а через год — Славчев. Но истории о Стрезове продолжают появляться. Есть даже НФ-история, где Стрезов — искусственный интеллект.
К 50-летию знаменитого инспектора — - в 2018 — в Болгарии опубликовали два сборника, в первом — лучшие случаи за 50 лет, в другом — приключения Стрезова, созданные последователями Славчева.
И — для ознакомления — одна из миниатюр из цикла о Стрезове. Она опубликована в 1972, без картинки.
Перевод мой.
Гравюра Дюрера
цитата
Инспектор Стрезов посмотрел на гравюру. На ней были изображены две женщины, которые несли полные корзины.
"Гравюра фальшивая", — спокойно сказал Стрезов, и это он сообщил мне, многолетнему музейному работнику, чья жизнь проходила среди картин, в исследовании искусства эпохи Возрождения.
Стрезов явно поспешил. Что он понимает в немецком Ренессансе, насколько знает стиль и приёмы Дюрера, чтобы утверждать, что гравюра — подделка!
Он только спросил меня, чьё это произведение. Я показал ему подпись в нижнем углу работы, рассказал насколько велик Дюрер, раскрыл несколько любопытных фактов из биографии художника. Тогда Стрезов поинтересовался, когда жил Дюрер. "1471–1528 годы", — продекламировал я, крайне разочарованный другом. Как можно не знать, когда родился Дюрер!
"Конец пятнадцатого — начало шестнадцатого века, не так ли?", — ехидно засмеялся Стрезов. "Так и есть, и в этом нет ничего смешного", — сказал я, немного обиженный.
А история начиналась так. Сегодня после обеда ко мне зашёл один гражданин вместе с художником Самсаровым.
"Только представьте, — размахивал руками возбуждённый Самсаров, — я был дома у этого товарища. Смотрю, в комнате висит гравюра, я смотрю на нее повнимательнее — и не могу в это поверить. Дюрер! Откуда вы взяли эту гравюру, спрашиваю, и он рассказывает длинную слезливую историю о том, как его дедушка был крупным торговцем, как он оставил семью и прожил за границей много лет, а после его смерти сыновья получили гравюру в наследство. Я объяснил что этой гравюре не здесь место, а в художественной галерее, и вот мы пришли к вам"...
Я был очень смущен, передо мной творение Дюрера — крестьянки несут корзины с картофелем. Требовалось немедленно отправить гравюру в лабораторию. Там её подвергнут тщательному анализу и оценке на подлинность, но я не мог отвести от неё глаз. Потом пришел мой друг детства инспектор Стрезов. Он просто проходил мимо, увидел, что свет горит, и решил заглянуть...
Так и хочется скаламбурить: "Всех, кто был излишне резов, приструнил инспектор Стрезов".
Сохраняется ряд вопросов по циклу:
1. Истории о Стрезове выходили в «Космосе» без подписи. Сейчас в Болгарии принято считать автором всех произведений цикла «классического периода» (1968-1994) одного Славчева, но в первом сборнике миниатюр о Стрезове (1981) соавтором Славчева указан ещё один сотрудник редакции «Космоса» Йордан Костов, послесловие также написано от лица «авторов». Точно установить к созданию каких именно произведений имел отношение Костов и каков его вклад пока не удалось.
2. В 1990 — начале 1991 гг. произведения выходили с подзаголовками, указывающими порядковый номер случая, так «Да живееш втори живот» (1/1991) вышел с подзаголовком «569 случай инспектора Стрезова». Не удалось пока разобраться, откуда взялись такие цифры — в «Космосе» к этому времени опубликовано чуть более двухсот «случаев». Возможно, учтены «случаи» из других изданий.
3. И хотелось бы узнать что-то о комиксе из газеты "Жар".
Если вы располагаете информацией, которая позволит устранить белые пятна в библиографии — свяжитесь с составителем.
Использованы иллюстрации из журнала "Космос" и журнала "8".
После Войны новые социалистические государства Европы, испытывавшие сильное идеологическое влияние СССР, перестраивали своё отношение к печатной продукции. Резко увеличилась доля публикаций советских авторов. Печатать советских писателей было даже проще — если уж они опубликованы в Советском Союзе, то никаких вопросов у цензоров, как правило, не возникало. Кстати, принцип "если напечатано в СССР, то полностью допустимо к печати" помогал, например, публикации западных классиков фантастики в Болгарии — там просто переводили с русских изданий и после этого публикации сразу давался "зелёный свет". Разумеется, начала своё движение на Запад и советская фантастика. У многих восточноевропейских стран уже существовали традиции выпуска комиксов и, хотя в конце 40-х — начале 50-х к классическим комиксам в странах социализма относились с неодобрением, но уже после "оттепели" комикс стал возвращать утраченные позиции. Слияние восточноевропейского комикса и советской фантастики стало неизбежным.
Изображения кликабельны.
Одна из самых крутых комикс-держав Восточной Европы — Венгрия — и в годы социализма производила немалое количество комиксов, которые с удовольствием печатались в журналах ГДР и Польши, стран, что и сами могли похвастаться серьёзными традициями в этой области. Один из главных мастеров венгерского комикса Эрнё Зорад (Zórád Ernő) по мотивам романа Владимира Обручева "Плутония" в 1954 году создал классическую работу Utazás Plutóniába. Именно "Путешествие в Плутонию", реалистичные "объемные" иллюстрации принесли Зораду первую славу. В описаниях доисторических животных, как мне показалось, заметно влияние Буриана. Да и кто из художников, рисовавших динозавров, не испытал его влияния. В 1983 году "Плутония" переиздана отдельной книгой.
В 1977 году Эрнё Зорад адаптировал под названием Az időspirál для журнала Füles роман "Спираль времени" Георгия Мартынова, отдельным изданием комикс вышел в 1983.
Болгарские комиксы не имели такой богатой истории, хотя, конечно, уже до Войны здесь существовала комикс-культура, а в начале 40-х выходило несколько специализированных изданий. Новая власть относилась к фантастике и к комиксам с подозрением и первый, насколько мне известно, фантастический комикс социалистической Болгарии вышел в 1959 году. Это "Мъглявината на Андромеда", адаптация части романа "Туманности Андромеды" Ивана Ефремова, который незадолго до этого был опубликован в СССР. Текст Михаила Лыкатника, художники Иван Гонгалов и С. Искренова. Комикс печатался в пионерской газете "Септемврийче" с марта по май в 16 выпусках. История, перенасыщенная текстом, рассказывает о приключениях в "мире мрака". В эпилоге из пары абзацев в конце последнего эпизода проясняются дальнейшие события и анонсируется скорый выход романа на болгарском языке.
В 1963 году в "культовом" болгарском научно-популярном журнале "Космос" (аналоге нашей "Науки и жизни") почти на протяжении всего года публиковался комикс "Гриада" на основе скандально известного романа советского писателя Александра Колпакова. Впрочем, тогда роман ещё не был скандальным, обвинения в плагиате и "гриадный крокодил" случились в 1964. Художником комикса выступил всё тот же Гонгалов. Графика в этом комиксе простовата, поверхностна, но отличается своеобразным юмором. За последнее время комикс дважды переиздавался в Болгарии в рамках антологий для любителей "ретро".
В поисках вдохновения болгарские комиксисты обращались не только к советским фантастическим бестселлерам, но и к менее известным произведениям. Так в 80-х подготовлены комиксы по рассказу начинающего тогда Евгения Дрозда "Коробка с логисторами" (рассказ публиковался в "Юном технике") и по повести узбекского фантаста Ходжиакбара Шайхова "Загадка Рене". К тому времени Болгария уже имела стремительно развивающуюся комикс-индустрию и крутейший цветной журнал подростковых комиксов "Дъга". Но комиксы опубликованы вновь в газете "Септемврийче" в чёрно-белом исполнении. Авторы и того и другого комикса — "Кутийка логистори" (1986) по рассказу Дрозда и "Загадъчната планета Рене" (1987) по произведению Шайхова — Георги Кирилов и Николай Михайлов (художник).
А вот в "Дъге" с 1985 по 1992 год вышло 19 выпусков комикса «Момиченцето от Земята» («Девочка с Земли») Румена Чаушева (художник) и Тодора Гергиева (сценарий). По произведениям Кира Булычёва об Алисе, как несложно догадаться. Точнее — по мотивам повестей "Девочка, с которой ничего не случится" и "Путешествие Алисы". Но в в 1992 году "Дъга" приказала долго жить в связи с переменами в общественной жизни Болгарии — на издание дорогого журнала просто не хватало денег, да ещё и приходилось выдерживать конкуренцию с другими комикс-журналами, появившимися на рынке. Собственно, история об Алисе подходила к концу — оставалось пересказать последние четыре главы, но прервалась она на победе над Весельчаком У и лже-Верховцевым. Хотя художник полностью закончил комикс и к печати готовились, если не ошибаюсь, ещё три эпизода. Чаушев до сих пор называет комикс об Алисе своей любимой работой.
Комиксисты ГДР охотно адаптировали сказки советских писателей — Волкова, Носова, Чуковского, Алексея Толстого, комиксы о Буратино существовали в нескольких вариантах. К советской фантастике немцы обращались реже. Тем не менее в 70-х в восточногерманских периодике появились комиксы "Projekt M 2118" (1970-1971, текст Р. Рудольфа, рисунки Р. Флигера) по "Стране багровых туч" братьев Стругацких и "Aelita" ("Аэлита", 1973) по роману А. Толстого (текст и рисунки Дитриха Панша). "Projekt M 2118" ( в примечании к комиксу написано, что он "создан по книге "Атомная Голконда") — это всё же не слишком динамичная история в картинках, а вот "Аэлита" с брутальной графикой выглядит поинтереснее.
На мой взгляд, "Баллада о Георге Хениге" (1987) Виктора Паскова — одно из самых ярких произведений 80-х, и не только в болгарской, но и в мировой литературе.
Возвышенное и земное. Вечная борьба этих двух стихий. Многие писали об этой борьбе. Но так, как написал Пасков — эмоционально, вовлекая в переживания читателя, доведя противостояние вечного и сиюминутного до предела, удалось сделать это очень немногим. Книга читается на удивление легко и увлекательно, несмотря на то, что текст насыщен серьёзными философскими и этическими вопросами.
Рассказчик вспоминает своё детство. 50-е годы 20 века. Семья жила в беспросветной бедности, хотя глава семейства Марин был талантливым музыкантом. Такими же бедняками были и соседи по дому, несчастливыми по-своему. Но в жизни мальчика-рассказчика присутствует настоящее чудо, состоявшееся благодаря дружбе с живущим неподалёку Георгом Хенигом. Георг Хениг — скрипичный мастер в третьем поколении, мастер гениальный, приехавший в начале века в Болгарию из Чехии, чтобы учить местных мастеров. Всё сложилось не так, как он ожидал — ученики его предали, жена умерла, знакомые забыли. Брошенный всеми больной старик умирает от голода в чудовищной нищете в маленькой комнате, на которую уже положили глаз бдительные соседи. Семья Марина начинает заботиться о старике. Понимая, что времени осталось немного, Хениг приступает к своему последнему и главному творению — он хочет сделать скрипку для Бога. Мир, созданный за шесть дней, получился так себе, а скрипка для Бога делается долго и тщательно из специальной древесины, десятилетиями впитывающей звуки и ветер. Есть только одна трудность: прежде чем работать над скрипкой мастер всегда изучал своего клиента, подбирал дерево и делал скрипку по характеру заказчика, но каков Бог, он не знает...
В сюжете выделяются две основные линии — почти мистическая работа мастера над скрипкой и яростная работа отца рассказчика, трубача-виртуоза, над буфетом, заветной мечтой его жены, недоступной бедной семье. Измученный нищетой, разочаровавшийся в жизни трубач, пытаясь доказать право на существование в сугубо материальном, бездуховном мире, собирает вещь, которая должна для него, слишком долго стремившегося к высоким идеалам, стать индульгенцией перед женой, перед обществом.
цитата
Итак, музыкант, увлеченный лишь творчеством, трубач-виртуоз, записавший золотую пластинку на Софийском радио, прозванный музыкантами Марин-шмель за блестящее исполнение труднейшей пьесы «Полет шмеля» (а исполняли ее так лишь Тимофей Докшицер в СССР и Гарри Джеймс в Америке), забросил трубу и мастерил буфет.
Он, в пять утра спешивший в Музыкальный театр играть на виолончели, чтобы всегда быть в форме, мастерил буфет.
Он, делавший для трубы транскрипции скрипичных концертов и не замечавший ничего, кроме своей трубы, он, чья голова была заполнена только нотами (отчего он казался рассеянным и чудаковатым), вдруг забросил трубу.
Впрочем, разве мог не мастерить буфет он — уязвленный в своем самолюбии, оскорбленный в своем мужском достоинстве, доведенный бедностью до исступления?..
И я спрашиваю: если бедность не порок, то что же она?
цитата
— Ты мой сын! У тебя есть талант. Из тебя может выйти большой человек. Но запомни хорошенько... Их не интересует, что у тебя в душе! Для них талант ничего не стоит! Они хотят видеть...
— Что?
— Буфет! — крикнул он и указал на свое творение.
Есть ли в книге фантастические элементы?
А как же разговоры с тенями умерших, разговоры с деревом для скрипки? Человек рациональный скажет, что всё это плод фантазий фанатично влюблённого в своё дело старика и впечатлительного мальчика, но ведь здесь есть и самое настоящее, самое обыкновенное чудо — мастерство гения, отрешившегося от всего, страдавшего, как библейский святой, ради шедевра. Я склонен считать, что это магический реализм. Не в духе латиноамериканской школы, выросшей на "Педро Парамо", это болгарский магреализм, идущий по дороге, проложенной Вежиновым.
При прочтении книги возник список из несколько близких по духу произведений. Печальные размышления о человеке, как о не самом совершенном божьем создании напомнили восхитительную новеллу Маргерит Юрсенар "Грусть Корнелиуса Берга" , а мысли о творчестве — "Альтиста Данилова" Орлова.
: постер к фильму, снятому в Болгарии в 1990 году по книге.
Мальчик-рассказчик хочет быть бедным — как герой книги француза Гектора Мало "Без семьи" (до сих пор одна из самых популярных детских книг в Болгарии), не понимая, что такое бедность.
Самым страшным пороком считает автор бедность. Бедность души. Нередко душу разрушает, высушивает материальная бедность, романтизированная в книгах, но беден духовно может быть и человек благополучный финансово. Бедны, раздавлены бытовыми неурядицами соседи из несчастного дома, бедны преуспевающие ученики Хенига, беден даже благородный Марин, променявший дар на буфет. Богач, обладатель огромного таланта — самый нищий из всех — Георг Хениг. Хениг, живущий на 18 левов в месяц (2,5 доллара, 2-3 книги можно было купить на эти деньги), обедающий хлебом, размоченным в разведённым водой уксусе. Но и талант Хенига вновь оживает лишь тогда, когда у старого мастера появляется ученик, появляются люди, которым он не безразличен.
цитата
Георг Хениг, восстань! Ответь мне, какая судьба уготована тому, что мы создаем с величайшей любовью, тому лучшему, что мы можем создать?
Искусство ли выше жизни или жизнь выше искусства?
Почему на свете есть люди, унижающие и оскорбляющие мастеров?
Помнишь ли ты наш буфет? Он стоит у нас до сих пор в квартире и желтеет. Вечерами он отбрасывает огромную тень, и она скользит по мне, разрастается, доползает до окна, кидается вниз на улицу, расстилается веерообразно по другим улицам, простирается дальше — стоп!..
Бедность — это насилие, мрак, подлость, бесчестье, смерть!
Что делает нас алчными, злыми и бессердечными?
Что унижает?
Царь Саул, охваченный тоской, играет на арфе.
Царь Давид, победивший Голиафа, берет в руки арфу.
Царь Соломон тростниковой палочкой пишет: «Все на свете суета сует...»
Бай Ганю часто сравнивается с другими героями плутовских произведений 19-20 веков — с Тартареном (первая русская публикация вышла с подзаголовком "болгарский Тартарен"), Швейком, Остапом Бендером.
У Ганю имеется реальный прототип Ганю Сомов, повстречавшийся автору книги Алеко Константинову на выставке в Чикаго. Обычно указывают, что Ганю (Ганьо) Сомов — такой же коробейник-торговец розовым маслом, как и бай Ганю, но Сомов был на выставке только охранником товаров, представленных казанлыкскими производителями масла (об этом рассказано в книге Генчо Китипова –„Аз „Бай Ганьо”, 2013). Писатель не мог отказаться от беседы с колоритным болгарином в национальной одежде, не знающим английского и страдающим от отсутствия общения. Так Сомов стал прототипом бай Ганю, но не по характеру, а по внешнему виду.
: Ганю Сомов — прототип бай Ганю.
: книга "Бай Ганю" и её автор на болгарской банкноте в сто левов.
Есть кое-что общее у Константинова с Ильфом и Петровым. Константинов учился в России, в том числе — в Одессе, юмор "Бай Ганю" имеет не только габровские, но и одесские корни. К сожалению, как и у русских классиков сатиры жизнь Константинова оборвалась трагически и очень рано, он был убит в 34 года, Ильф умер в 39 лет, Петров погиб на войне тоже в 39. Помимо "Бай Ганю" у Константинова есть ещё одна очень известная книга — путевые заметки о путешествии в Америку "До Чикаго и назад", самая популярная после книг о Бендере книга Ильфа с Петровым — "Одноэтажная Америка".
Не могу отделаться от мысли, что в мире литературных героев бай Ганю вполне мог быть папой... Остапа Бендера. Судите сами: Остап появился на свет в середине 90-х годов 19-го века — 96 или 97, если верить его словам о "возрасте Христа", бай Ганю побывал в России тоже в середине 90-х, ещё до отставки главы правительства Болгарии Стамболова, то есть не позже 1894 года, но во второй части автор рассуждает о его возможной поездке в Российскую империю уже солидным человеком в составе делегации, по времени похоже. Ганю вполне мог заехать по воле автора в хорошо знакомую Константинову Одессу, где скорее всего родился Остап. Бендер — сын турецкоподданного, Ганю фактически бывший турецкоподданный, да и официальную независимость Болгария получила лишь в 20 веке, а до этого считалась вассалом Османской империи. Ганю свободно владеет турецким. Имя Ганю на турецкий манер можно трансформировать в Ибрагим. Уважительное обращение бай превратилось в бей. Бендер представляется иногда как Бендер-Задунайский, это тоже можно считать подтверждением болгарского происхождения, "потомком янычар" (набиравшихся в османском государстве из болгар и других христианских народов).
На болгарский трон претендовал русский авантюрист Николай Савин, предтеча Бендера.
цитата
«Возьмём, наконец, корнета Савина. Аферист выдающийся. Как говорится, пробы ставить негде. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы всё дело».
Обаятельный Бендер, умеющий нравиться женщинам, мошенник-романтик кажется полной противоположностью грязному, грубому, приземлённому бай Ганю. Но предприимчивость у Остапа от папы. Во второй части книги вернувшийся из Европы бай Ганю, ставший более злым и циничным, более хитрым меняет свой гардероб, носит даже цилиндр и фрак, но подкладка у пальто остаётся рваной.
Прочитал сборник болгарского классика Алеко Константинова (1863-1897) "Бай Ганю". По значению для болгарской сатиры, если проводить аналогии с русской литературой, опубликованный в конце 19 века сборник фельетонов о Ганю Балканском (он же бай Ганю) — это масштаб Салтыкова-Щедрина и Ильфа с Петровым. В 2009 году в рамках кампании Болгарского телевидения «Большое чтение», проводившейся с целью определить самые популярные в стране произведения мировой литературы, болгарские читатели поставили книгу на 19-е место. По соседству расположились «Три мушкетёра» (21-е место), «Преступление и наказание» (17-е) и «1984» (22-е).
Книга состоит из двух частей, в первой друзья рассказывают друг другу истории о том, как встречали в разных странах Европы их общего знакомого — мелкого торговца розовым маслом. Сейчас популярны истории о шумных и хамоватых русских туристах, но хамоватый турист — это типаж интернациональный.Таков и бай Ганю: не дурак выпить и закусить (за чужой счёт, разумеется), приударить за хорошенькой служанкой. Бай Ганю скуповат (очень!), бесцеремонен, самовлюблён, хотя с элементарными правилами приличия и даже с правилами гигиены он не знаком. Он ярый патриот, никогда не откажет себе в удовольствии объяснить представителям других народов, чем они хуже болгар.
цитата
Он окинул взглядом стены коридора: нет ли какого гвоздя, чтобы повесить узел? Полагая, что раз есть стена, так должен в ней быть и гвоздь, он обратился ко мне с такими словами:
— Деревенщина эти немцы: гвоздя вбить не догадаются!
.
Хотя сам Ганю постоянно попадает в глупые, нелепые истории. Наглость же Ганю не знает границ:
цитата
Бай Ганю начал примазываться к нам. Сперва под разными предлогами: то спичку попросит, то рюмку коньяку — живот, мол, заболел, — а там понемножку освоился, попривык и, можно сказать, уж не выходил от нас. Товарищей своих совсем позабыл. Да и на что они ему? Ничего у них нету, все съедено, все выпито. А у нас, слава богу, всегда что-нибудь да находилось: мы покупали на станциях. Бай Ганю из любопытства не упускал случая попробовать заграничного продукта:
Что он тут, мы это все время чувствовали: и по запаху его сапог, и по специфическому аромату его потного тела, и по его наступательным операциям, имеющим целью захват всего дивана. Сперва он сидел на краешке, потом начал устраиваться поудобней; а кончилось тем, что мы трое сидели на одном диване, а сын Иваницы примостился на край другого, предоставив бай Ганю возможность занять горизонтальное положение. И тот не упустил случая. Мы решили посмотреть, до каких пределов дойдет потребность бай Ганю в удобствах, и он стал чистосердечно удовлетворять наше любопытство:
Подвинься маленько к краю, чтобы мне и другую ногу положить. Вот так! Славно! Э-э-эх! Черт возьми! Благодать!.. А смотрите, что машина-то делает: туки-тук, туки-тук… Летит!.. Страсть люблю этак вытянуться. А там тесно. Да и товарищи мои — простой народишко, говорить с ними не о чем!.. Вы что там едите? Кажись, груши? Славно! Любопытно, могу я вот так, лежа, грушу съесть? Спасибо! Где вы такие штуки берете?
В первой части Ганю вроде героя габровских анекдотов и автор даже относится к нему с симпатией, ведь Ганю — образ только-только получившей после многовекового ига свободу Болгарии (хотя формально ещё считавшейся вассалом Османской империи), забитой, невежественной, но не потерявшей желания жить и действовать. Мол, свобода и просвещение смогут всё изменить и скоро заживём.
Но во второй части книги вернувшийся в Болгарию Ганю увлекается политикой — участвует в фальсификации выборов, издаёт жёлтую прессу («Подумаешь, велика хитрость газету выпускать? Завяжи себе глаза (да и того не нужно) и ругай всех направо и налево. Вот и все!»). Дорвавшийся до власти невежа и думающий прежде всего о наживе торгаш-сквалыга уже не так безобиден и смешон. Самая безобидная затея Ганю-политика — учреждение «общества трезвости», закончившееся грандиозной попойкой с тостами «За трезвость!».
Методы, которые применяет Ганю на выборах не слишком изменились за сто с лишним лет:
цитата
— Идет. Не знаю вот только, с кем начальник будет, — сказал Бочоолу.
— Управитель-то? Он с нашими, понятно, — сообщил бай Ганю. — И окружной с нашими тоже. Постоянный комитет — незаконный, да кто будет проверять-то: наш он. Бюро — наше. Городской совет — наш. Городской голова маленько шатается, да мы ему хвост оборвем. Общинные советы в селах нарочно не утверждены, понимаете? Ежели будут с нами — утвердим, а нет — к чертям! А насчет управителя, говорю тебе — не беспокойся: наш он.
— А грузчики? — поинтересовался Бочоолу.
— И грузчики — наши, и цыгане, и Данко Харсызин — наш…
— Ведь он в тюрьме сидит за кражу! — удивился Бочоолу.
— Эка, хватился! Да мы его выпустили. Он-то и перетянул к нам грузчиков. Третьего дня пошел к ним, собрал их да как заскрипит на них зубами — те так и застыли на месте. «Зубы вам все повыбиваю, рычит, коли за бай Ганю голосовать не будете!» Ну, они согласились! Подрядил их Данко за два лева на брата и всю ночь перед выборами — пей-гуляй!
— Отчаянная башка!
— И за сколько старается, ты думаешь? За пятьдесят левов. К тем ходил, просил сто — они его выгнали, излаяли. Вот увидишь в воскресенье, как он им руки-ноги переломает! — самодовольно промолвил бай Ганю.
цитата
Из всех канцелярий людей соберем бюллетени писать; всю ночь пускай пишут. Я бумагу выбрал — серенькая такая, желтоватая. Наши бюллетени мы сложим вроде как амулеты с молитвой…
— Треугольником, — объяснил Дочоолу.
— Треугольником. И нужно утащить несколько ихних бюллетеней, посмотреть, какая у них бумага, как они складывают, да велеть писарям написать тысячи две бюллетеней на ихней бумаге с нашими фамилиями.
цитата
Вот славное дело! Да какой бы я был Ганю Балканский, кабы не знал и этого ремесла. Ты меня, сударь мой, посади в какую хошь околию и скажи, кого тебе там избрать, — осла, мать его так, кандидатом выдвинешь, — осла тебе протащу! Дай мне только околийского с жандармами да тысячу-другую левов. Наберу я тебе, друг ты мой милый, всяких головорезов да висельников — этак сорок — пятьдесят варнаков, рассажу их по двум-трем корчмам окраинным, поставлю им по ведру на душу и кликну: «А ну давай! Да здравствует Болгария!» Э-э-эх! Только держись!.. Как выпучат налитые кровью глаза, как выхватят из-за пояса ножи да всадят их в столы, как завопят хриплыми да сиплыми голосами, — страшное дело! Тут бери свору эту и веди ее ночью прямо в город… Оппозиция?.. Черт навстречу носа не высунет!
...
Но послушай, Петреску, мне нужно от тебя еще одно тонкое дельце: как сойдетесь с избирателями, так ты двух-трех ножом пощекочи, — легонько, только чтоб пылу им поубавить, а потом — кидай нож в сторону, разорви на груди рубашку и раздери себе кожу в кровь. Понял? Да измажь кровью лицо. И кричи, что эти люди, мол, хотели тебя зарезать за то, что ты «Да здравствует князь!» кричал. Понял?
— Понял. Только ты мне еще пять левов дашь — за кровь.
— Это дело маленькое; только сделай, что я говорю
Заинтересовали страницы, где упоминается Россия. После получения независимости в стране продолжалась постоянная борьба русофобов и русофилов. Вскоре после возвращения Ганю времена резкого охлаждения отношений Болгарии и России сменяются оттепелью. Узнав, что расформировано русофобское правительство Стамболова, способный демагог и политический хамелеон Ганю быстро меняет в верноподданническом письме слова о «Северном враге» и «вонючем сапоге казака» на слова о «братьях славянах», «единоутробных братьях» и «царе-освободителе», а Стамболов из «Цицерона и Ньютона на болгарском небосклоне» превращается в «ужаснейшего мучителя, Калигулу, Тамерлана на болгарском небосклоне». Так же ловко Ганю меняет окраску и во многих других ситуациях. К сожалению, большинство наполняющих текст аллюзий будут понятны лишь человеку, хорошо знающему болгарскую историю и культуру. Даже первая строка книги «Помогли бай Ганю сбросить с плеч турецкую бурку, накинули на него бельгийский плащ — и все признали, что бай Ганю теперь настоящий европеец» — это ирония над словами премьера Стоилова, обещавшего превратить Болгарию в «Бельгию Балканского полуострова».
На русском книга впервые вышла в 1912 в переводе с французского (!) и с подзаголовком "Болгарский Тартарен", вероятно этот подзаголовок присутствовал "для рекламы" во французском издании, ведь оригинальное полное название «Бай Ганю. Невероятные рассказы об одном современном болгарине» — и накакого Тартарена. Потом книга выходила на русском ещё несколько раз.
Максиму Горькому "Бай Ганю" не понравился: "Издана ГИХЛом книга болгарина А.Константинова «Бай Ганю». Предисловие рекомендует её как «самую популярную книгу» болгарской литературы. Если это правда, это — очень грустно. Но как-то не верится, что именно эта книга является самой популярной в литературе, где работали Вазов, Славейков, Тодоров и другие высокоталантливые люди. Впрочем, «о вкусах не спорят» и, может быть, мои оценки неуместны. Но возникает вопрос о своевременности издания у нас этих книг" (из статьи 1931 года).
облако тэгов
: постер к фильму, снятому в Болгарии в 1990 году по книге.
: книга "Бай Ганю" и её автор на болгарской банкноте в сто левов.
