Наконец-то у меня всё хорошо с мебелью. В квартире теперь чисто и вылизано, в моей комнате стоит великолепная стенка — три секции книжных полок-шкафов с баром в центральной секции, отличный стол с полкой же на задней стенке и прекрасное вращающееся кресло; в Машкиной комнате — большой журнальный столик с полкой же, а вокруг него — два покойных кресла и мягчайшая кушетка. На кухне — большой обеденный стол и раздвижная кушетка-кровать. И ещё кругом четыре добротных табурета и четыре полумягких стула. Книги и папки расставлены по местам, и я теперь дома. Так-то, фрер мой и соавтор. Наша всё же взяла (при долге в две тысячи).

АНС. Письмо брату

Вчера в час ночи вернулся из двухдневной прогулки на байдарках, Манин затащил всё-таки. Сейчас я корчусь, потому что обжёг спину и плечи, и болит копчик. Но сплавали интересно: река Протва, от Борисова до Боровска.

АНС. Письмо брату

Имею печальную привилегию первым сообщить тебе, что битву Казанцев выиграл. Ситуация такова. Существует некое закрытое постановление ЦК КПСС о фантастике, где мы осуждаемся, впрочем, без оргвыводов и с дальнейшим разрешением печататься. Подробностей ещё не знаю. Дима Биленкин за опубликование письма бакинцев получил на вид. Верченко, в ответ на моё письмо с требованием принять меня для разговора, передал через Белу, что наш том вынужден отложить на потом, ибо сейчас не время «дразнить гусей», а примет меня после праздников. Впрочем, обещает всё-таки том издать в этом году. Запасись, дорогая, терпением. Мелентьев дважды откладывал встречу с нами, а сейчас, думаю, встречаться с ним уже не имеет смысла.

Что, собственно, надобно? Надобно прежде всего не терять присутствия духа. Можно перекладывать марки из одного альбома в другой, можно слегка выпить унд закусить, но совершенно необходимо придержать матку и прямую кишку на предмет невыпадения. Нас ещё не расстреляли и вряд ли расстреляют. Самое страшное случилось, теперь всё позади. Впереди же банальные неприятности и большие надежды.

АНС. Письмо брату

— Я почувствовал симпатию к «Уральскому следопыту», ещё когда впервые услышал о его существовании и не прочитал ещё ни одного номера. Объясняется это просто: для человека моего возраста название журнала слишком отчётливо ассоциировалось с легендарным ныне «Всемирным следопытом», этой колыбелью советской фантастики. Честно говоря, попервоначалу эта моя симпатия не оправдалась и даже сменилась некоторым разочарованием. Но вот уже десяток лет прошло с тех пор, как журнал «Уральский следопыт» стал тем, что он есть сейчас, — образцовым и единственным в стране журналом фантастики и приключений для юношества.

[В черновике было добавлено: «(Ведь не ставить же с ним рядом убогие, бесхребётные, литературно аморфные выпуски молодогвардейского «Искателя»!)»]

Аркадий Стругацкий, писатель-фантаст, лауреат премии «Аэлита-81»: [О 25-летии журнала «Уральский следопыт»] // На смену! (Свердловск). — 1983. — 21 апр. — С. 4.

В понедельник выступал за городом во Дворце культуры при одном предприятии, где одни научники и инженеры. Выступало нас там четверо: один антарктидист, потом я, потом Андрей Соколов (это он <...> меня и втравил) и народный акын Визбор. Отличные песни он пел, его здорово приняли. Впрочем, всех здорово приняли. Записок наслали всяких лестных. Но я ещё раз зарёкся таскаться на выступления.

АНС. Письмо брату