Русское название еще больше, чем оригинальное, настраивает на космически-мрачное повествование вроде «Скитальца тьмы»... вероятно, поэтому рассказ и оборачивается легким разочарованием. Не лучшее, что написал Лавкрафт для Хэйзил Хилд: типичная «странная история» с легким привкусом вуду.

Вы и представить не можете, к чьей могучей спине прикреплены эти крылышки...

Этой восхитительной истории место в золотом каноне Лавкрафта. Все, что любят его поклонники, здесь есть: ужасающие бездны времени; бесчисленные культы, отравляющие своим существованием и без того нездоровое человечество; чудовищные божества древности; запретные книги; ощущение ничтожности и беспомощности нашей расы; циклопическая мощь фантазии человека из Провиденса. Все это слито в таком страшном единстве, что даже сам рассказ воспринимается как переживший бесконечные эпохи артефакт. Впервые я прочел его семь лет назад — но запомнил каждый образ, а с моей невосприимчивой памятью это лучшая рекомендация.

Остается только гадать, что же за материал предоставила когда-то своему «литнегру» Лавкрафту писательница Хэйзил Хилд. Если бы не обязательное упоминание этого имени рядом с именем Г.Ф.Л., никто бы и не подумал сомневаться в авторстве рассказа: от первой страницы до последней это «классический» Лавкрафт.

P.S. Интересно, что от «Вне времен» идут не всем заметные ниточки к двум прославленным друзьям писателя — Роберту Эрвину Говарду и Кларку Эштону Смиту. Первый сообщил миру о богопротивной книге «Unaussprechlichen Kulten» Фридриха фон Юнцта, потрясающую легенду из которой воссоздал Лавкрафт в своем рассказе; второй открыл ворота в реальность для божества Гхатанотхоа, оставленного на Земле давно забытой расой с Юггота.

Найдено в бумагах писателя после его смерти, датируется примерно 1926 годом. Примечателен отрывок разве что необычным для Лавкрафта местом действия — это Великобритания. В остальном же — повторение извечных лавкрафтовских мотивов, даже «Некрономикон» присутствует. Думаю, требовательный к себе Г.Ф. не зря отказался от этого замысла.

Удачный штрих: безумец, который вопит каждый раз, когда звонят церковные колокола.

«Зеленый луг» заметно проигрывает второму рассказу, написанному Лавкрафтом по наметкам У.В.Джексон (см. мой отзыв на «Хаос наступающий»), хотя начало его столь же завлекательно. На мой взгляд, здесь перебор с недосказанностью: то ли всякие догадки со стороны читателя исключены, то ли все слишком просто.

Впрочем, даже так это видЕние воспринимается, как сон наяву. Читать всем, кто жаждет узнать, что же скрывается за тонкой ширмой бытия...

Одна из немногих творческих удач Дерлета. Лавкрафтовская мифология обыгрывается в «Наследнике» очень естественно и ненавязчиво; атмосфера страха и отвращения от страницы к странице сгущается, оторваться совершенно невозможно. В этом рассказе, как и многих других, лежат корни современного хоррора: сколько раз тот же самый сюжет обыгрывался в кино?.. Действительно, опыт доктора Шарьера способен нагнать страху..

Для поклонников Лавкрафта обязательное чтение, да и не только для них. Впрочем, я рекомендовал бы приступать к «Наследнику» уже после «Морока над Инсмутом» и «Зова Ктулху» (хотя мне семь лет назад обратный порядок не помешал).

Слабенький, вторичный рассказик. То ли Лавкрафт в своих записных книжках повторялся, то ли Дерлет не умел дать идеям своего учителя красивую огранку. Все это «уже было» — например, в «Снах в ведьминском доме», а также в дописанных Дерлетом «Наследстве Пибоди» и «Тайне среднего пролета» (вспомнились также «Голуби ада» Роберта Говарда). Жаль, что АСТ раз за разом включает эту вещь в лавкрафтовские сборники, хотя ее место могли бы занять и более достойные истории.

Какая ирония судьбы: это первое, что я прочел у Лавкрафта, с трепетом открыв томик «Локон медузы» семь лет назад — а ведь Лавкрафт этого не писал! Все Дерлет, вездесущий Дерлет...

И снова действие происходит близ местечка Данвич, и снова герой неосмотрительно вступает во владение домом, доставшимся в наследство от «двоюродного деда», и снова ловит он косые взгляды местных жителей, и снова обнаруживает потаенные комнаты... Фактически рассказ представляет собой сюжетный клон «Наследства Пибоди», однако на этот раз история вышла оригинальней и ближе к творческой манере учителя Дерлета. За это — и за то, что первые шаги в мире Лавкрафта я сделал по добротной почве — ставлю семерку.

Когда речь заходит о «соавторстве» Лавкрафта с другими писателями, следует иметь в виду, что оно было совсем не похоже на сотрудничество, скажем, братьев Стругацких или Стивена Кинга и Питера Страуба. Как ни дико это звучит для непосвященного, но часто Лавкрафт выступал в роли «литературного негра», то есть за определенный гонорар создавал рассказы на предложенную заказчиком (литератором) тему — или творчески перерабатывал уже написанное чьей-то неумелой рукой. «Последний опыт» относится ко второй группе — и, позволю себе каламбур, это на редкость удачный опыт. Из графомани третьестепенного писателя Адольфа де Кастро (настоящее имя Адольф Данцигер) Лавкрафт сотворил увлекательную историю, одновременно похожую и непохожую на те, что принесли мастеру из Провиденса посмертную славу.

«Последний опыт» косвенно относится к «Мифам Ктулху», и именно эта косвенность делает рассказ уникальным. Да, в нем всплывают знакомые мотивы и имена (запретное знание Атлантиды, Аль-Хазред, Шуб-Ниггурат — кстати, это последнее имя упоминается впервые!), однако мы знаем о них только со слов персонажей; единственное вещественное доказательство «бредней» Кларендона полиция находит уже в концовке, но и тогда сущность его неясна, а подлинность сомнительна. И эта особенность делает рассказанную нам историю лишь убедительней и — для отдельных из нас — страшней, потому что (пользуясь словами Кинга) «дверь была приоткрыта», чья-то тень упала на нас — и исчезла, и теперь до конца жизни нам предстоит мучиться сомнениями и смутными страхами, как выжившим героям рассказа (к слову, концовка не более напоминает хеппи-энд, чем другие лавкрафтовские финалы). Читается все это с огромным интересом — и холодком по позвоночнику.

Можете ли представить, что де Кастро за эту мастерски выполненную работу (оригинал, «Жертва на алтарь науки», редактуре не поддавался, и Лавкрафту пришлось переписать вещь набело) выплатил «негру» лишь 16 долларов из гонорара в 175!

Впрочем, история восстановила справедливость...

А мне, наоборот, кажется, что «Автоматический сочинитель» — жесткая сатира на КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ режим с его «фабриками звезд»... тьфу ты, «книг». Не секрет, что добрая половина романов, представленных в многочисленных библиографиях даже на этом сайте, написана именно машинами (читай — поденщиками да «неграми», которым несть числа).

Известный факт: популярный детективщик Эдгар Уоллес запатентовал в свое время «колесо сюжетов». Вот строчит труженик пера, строчит... и на тебе — затык! Но автор не падает духом — ведь у него есть Колесо! Круть раз, круть другой — и пожалуйста, «Cестра Главной Героини беременна» или «убит Подозрительный Старик». Нет затыка!

Кстати, рассказ Даля — не такая уж и фантастика: недавно в продажу поступила «первая книга, написанная компьютером». Я лично думаю, что это мистификация, но сути дела это не меняет; может быть даже, у машины вышло бы лучше, чем у иного человека.

Подробности по ссылке:

http://www.ast.ru/onews/663/

О чем бы ни писала Урсула Ле Гуин, главное для нее -живая человеческая душа, которая любит, томится, болит. В этом мире нет места чудовищам (что Греную, что Ганнибалу): каким-то волшебством писательница умеет внушить, что каждый ее герой — прав. Даже противоречия кажутся у нее гармоничными... Трудно наверняка сказать, далеки эти рассказы от действительности, или же таков наш мир и есть: слишком много в этом сборнике акварельных, дымчатых оттенков, за которыми зло не кажется слишком угловатым, а добро — чересчур округлым.

Действует проза Ле Гуин очищающе. Эта грусть не из тех, что подтачивает желание жить... хотя как знать?

Самый яркий рассказ — несомненно, «Курган», в котором звучит величавая поступь северных бурь; красиво и жутко.

Людские судьбы, изображенные легким пером Ле Гуин, потрясают и трогают... не стоит лишь, погружаясь в жизнь иных людей, забывать о своей собственной.

В дополнение к отзыву zarya скажу, что в половине рассказов Ле Гуин обыгрывает ту или иную стереотипную мечту нашей цивилизации: миф о сверхчеловеке, бессмертие, праздник каждый день, желание летать подобно птицам... И каждый раз писательница напоминает, что за любое благо кто-то должен платить: если ты научился летать, то земля далеко внизу навсегда перестала быть тебе матерью, теперь она — смертельный враг; если твоя жизнь — бесконечный праздник, то есть кто-то, кто работает за тебя. Этот вывод легко распространить и на нашу повседневную жизнь: скажем, секс — это наслаждение, но именно из-за него женщины в муках рожают детей, а миллионы мужчин спускают деньги, время и душевное тепло на просмотр порнографии...

Другие рассказы родились из излюбленного Стивеном Кингом «Что, если...» Что, если целый народ слову предпочтет молчание? Что, если сны будет видеть не отдельный индивид, а все общество разом? Что, если год на планете будет длиться двадцать четыре земных? Что, если четыре процента генома милой светловолосой женщины, вашей собеседницы — от кукурузы? Каждый раз, задавшись таким вопросом, автор с блеском на него отвечает.

Ценность всех этих рассказов в том, что они одинаково хороши и как описания фантастических миров (созданные с любовью и без штампов) — и как символы, значений которых не исчерпать. Все это не оголтелые выдумки, а попытка понять наш собственный мир — и заново полюбить его.

Урсула Ле Гуин — великий гуманист нашего времени. Не замыкаясь в рамках себялюбивой американской демократии (прочитайте «Мир Великой Радости» — и будете удивлены, с какой жесткостью писательница критикует некоторые культурные привычки своих соотечественников), она говорит от лица всего человечества — и для всего человечества. Немного найдется в наш потребительский, мелкий век таких фигур.

Ниже семерки ни одному рассказу из сборника я не поставил, и не просто из уважения к любимому автору. Особенно отмечу «Молчание азону», «Времена года в Аназраке», «Коллективные сны фринов», «Остров неспящих», «Флаеры Гая» — и «Здание», заслужившее 10 баллов.

Сложно выразить словами, в чем прелесть и ужас этого рассказа. Толкований можно предложить десятки. Может, это попытка метафорически описать, что будут чувствовать евреи по отношению к немцам через тысячи лет после Холокоста; может, примитивный народ ак символизирует саму Землю, а пришедший в упадок народ дако — нас, цивилизацию неразумия. Может, это скрытое посвящение Францу Кафке... Самое главное — Ле Гуин не создает красивое НИЧТО, как многие современные писатели, прикрывающие цветными тканями свои башни из слоновой кости (иначе никто не и не посмотрит в их сторону, ведь эти башни нужны — и видны — лишь им самим).

Пища для ума, отрада для сердца.

Из описанных в книге путешествий это, возможно, самое красивое... С ходу и не скажешь, что такое мир анзаров — чарующая легенда, далекая от всего земного, или идеал, к которому человечеству надо стремиться. После прочтения меня наполнило чувство удивительной гармонии, общности с землей, на которой я живу, и родства с людьми вокруг меня. Конечно, вскоре это чувство стихло — оно и понятно, ведь даже самая хорошая книга способна лишь дать толчок, а двигаться дальше надо уже самому...

Знакомые события, знакомые места, знакомые персонажи... Поклонники культовых книг делятся на две категории (грубо говоря): те, кому с избытком хватает уже написанного — и те, кому хочется продолжения, пускай даже качеством пониже. Вот для этих вторых (в том числе для себя) и написал Дерлет «Комнату с заколоченными ставнями». Рассказ представляет собой ряд прямых ссылок на «Данвичский кошмар» и (в большей степени) «Морок над Инсмутом», предлагая сюжетно новую историю без переосмысления мотивов оригинала. Читается, как всегда у Дерлета, увлекательно, вот только вторичность она и есть вторичность. Честно — фэнфик (ну а как это еще назвать, по-вашему?) тоже может быть оригинален, но «Комнату» чаша сия миновала. С трудом верится, что в планах Лавкрафта могло быть нечто подобное.

Не рассказ, а сплошной курьез; если честно, какой уж там хоррор, когда вот-вот животик надорвешь?

Чем же необычно «Ночное братство»?

- очень много то ли биографических, то ли автобиографических мотивов: на первых трех страницах сплошь факты из жизни Лавкрафта, которые каждый его фан знает назубок;

- действие происходит в Провиденсе, городе двускатных крыш и колониальной старины;

- в рассказе фигурирует целых семь клонов Эдгара Аллана По;

- нисколько не мрачная, легкая атмосфера;

Итог: получилась чуть ли не пародия на «Шепчущего во тьме». Сам Лавкрафт был хоть и человек с юмором, портить себе репутацию такой легковесной историйкой вряд ли стал бы. Поэтому осмелюсь предположить, что в сей юмореске девять десятых от шутника Огюста Дерлета и лишь одна — от его великого учителя.

Даже если вы относитесь к творчеству Лавкрафта с пуританской серьезностью (как я), «Ночное братство» вам ничем навредить не сможет: это безобидный, добрый (хоть и чуточку шальной) рассказ, пронизанный любовью к Великому Ушедшему.

Прекрасная притча о поисках совершенства и невозможности его достичь. Будьте осторожны: как и многие грезы Эдварда Дансейни, этот сон способен навсегда отравить вашу душу щемящей красотой, от которой исцеления не бывает...

Удивительное, ядерной силы видение. Это одновременно и миф, по глубине превосходящий греческие, и метафизическое путешествие в глубины мироздания, и жуткая картина гибели Земли, и поражающий яркостью образов сюрреалистический рассказ. Так пишут боги.

Один из немногих шедевров, написанных Лавкрафтом в соавторстве. Позволю себе небольшую цитату (источник: www.lovecraft.ru):

«Лавкрафт часто занимался редактированием текстов молодых авторов. Иногда это делалось настолько увлеченно, что переростало в совместное написание. Так, два произведения того периода («Зеленый луг» и «Хаос наступающий») были написаны Лавкрафтом по идеям молодой поэтессы Винифред. В. Джексон. По словам Лавкрафта, ей не удавалась техника написания прозы, но в идейном плане, его заинтересовали ее сюжеты».

Жаль, не все младшие друзья Лавкрафта были столь же талантливы...

В рассказе встретились две излюбленные темы Лавкрафта: скитания сновидцев в потустороннем мире и мотив запретных для человека мест. Здесь больше литературы, чем чувства и фантазии, однако с концовкой (которая удивит всех, кроме поклонников Чака Паланика) этот флер искусственности спадает, и мы остаемся один на один с невеселыми мыслями о том, что каждый из нас обречен спать и видеть сны...

Не всем придется по сердцу эта отстраненная, выдержанная в классическом стиле притча. Здесь важен не сюжет, а идея и стиль. Чтобы насладиться первой, нужно родиться мечтателем, тоскующим по неведомой красоте иных миров, словно по потерянной родине; чтобы прочувствовать второй, нужно читать рассказ либо на языке оригинала, либо в переводе В.Останина (из этого издания: http://fantlab.ru/edition19940). Версия Л.Володарской выполнена профессионально, но ее словарный запас намного бедней — а надо ли говорить, как важна для литературной притчи выразительность языка.

Совершенно несвойственные Лавкрафту интонации: множество диалогов, персонажи-дети, блистательный хэппи-энд, главный герой — отважный педагог, вызволяющий способного ученика из трясины невежества — и, как оказывается, семейного проклятия. Собственно, это рассказ Огюста Дерлета, написанный по мотивам вселенной Лавкрафта, и не более чем. Увлекательно, даже сочно, но вы не найдете здесь и следа того сладкого безумия, которого исполнены лучшие работы отшельника из Провиденса.

Заметьте, семейство колдунов из Ведьмина Лога носит гордую фамилию Поттер. Ну как тут не уверовать в мистику литературных судеб...

Совершенно верно, это чтение показано исключительно фанатам Лавкрафта (к которым себя уже много лет имею честь относить) и Абдуллы Аль-Хазреда. Коротенькое эссе как попытка автора отстраниться от собственной выдумки и придать ей реальность. Недаром пару лет назад издательство «Азбука» включило эссе в гипертекстовый сборник «Всеобщая история подлогов», состоящий из текстов Борхеса и их первоисточников — как пример мистификации, вышедшей из берегов.

А может быть, никакая это и не выдумка :wink:

Ничего лавкрафтовского в этой страшилке нет. Похоже, когда-то сам ГФЛ от этого замысла отказался (очень уж незрелый, детский даже сюжет), но рачительный Дерлет не дал пропасть даже этой чепушинке, и в результате появился на свет рассказ, который может изрядно сбить с толку тех, кто только начинает знакомство с творчеством Старого Призрака.

Впрочем, надо отдать Дерлету должное: атмосферу он выдерживать умел; приятно вернуться в окрестности Данвича и ощутить себя одиноким путником на заброшенной сельской дороге... Но на этом сумрачном фоне развивается совершенно блеклая, неказистая история о «мстителе с того света». Да, такие истории рассказывают дети у костра, но взрослому автору писать такое как-то не к лицу.

Рассказ полон художественных излишеств и несет на себе печать декадентства, но все же это от первой строки до последней лавкрафтовская, своеобразная, небанальная вещь, способная даже нагнать страху на отдельных впечатлительных людей. Сомневаюсь, впрочем, что она пугала самого автора — в отличие от самых прославленных его творений...

Вот уж чего от Лавкрафта не ожидал, так этой литературной шутки, которая заставляет вспомнить не менее неожиданные литературные аналоги — «Подпоручик Киже» Юрия Тынянова и произведения Борхеса. Таинственное Ibid из названия представляет собой сокращенное ibidem — такой пометой в серьезных научных трудах принято обозначать источник, на который автор уже ссылался выше по тексту. Иными словами, это значит всего-навсего «там же».

В эпиграфе этой псевдобиографии красуется:

Как говорит Ibid в его знаменитых «Жизнеописаниях стихотворцев»...

ИЗ СТУДЕНЧЕСКОГО СОЧИНЕНИЯ

Как Афродита из пены, из чьего-то невежества появляется прославленный поэт Ибид (Ибидус), и Лавкрафт пишет его вымышленную биографию, изобилующую приключениями сначала самого римского консула Юлия Ибидуса, а потом его мощей и в особенности — черепа, который после долгих лет скитаний осел наконец в степной земле штата Висконсин.

Замечательная пародия на вычурный стиль ученых мужей, полная мягкого юмора. Думаю, когда-нибудь я переведу ее на русский язык, если этого еще никто не сделал...

Тема путешествий по миру грез — одна из стержневых у Лавкрафта. Писатель обыграл ее в десятках больших и малых рассказов, каждый раз словно бы полемизируя с самим собой. «Селефаис» и «Белый корабль» написаны в те же годы, что и «Ex Oblivione», но выводы из них делаются совсем иные.

И что самое чудесное — к какому концу (или бесконечности) ни привел бы нас гений Лавкрафта, он всегда оказывается прав, даже если противоречит самому себе.

Мудрая притча.

Изящная маленькая притча, от которой веет восточным великолепием — бархатные краски лунных ночей, молчаливый камень, чужая и непонятная человеку жизнь. И как можно после этого утверждать, что Лавкрафт не поэт?

Взгляд на род человеческий с точки зрения вечности.

Кажется почему-то, что в этом незатейливом рассказике больше от Дерлета, чем от Лавкрафта: несмотря на ожидаемую увлекательность сюжета, никаких жутких открытий, никакого космического ужаса читателя тут не ждет. Если честно, здесь банальность на банальности (уверен, что все эти ходы были порядком затасканы уже ко времени написания рассказа): проклятый старый дом, колдун-сатанист, исчезновение детей, сделка с дьяволом... «Наследство» можно порекомендовать подросткам как плацдарм для выхода на более серьезный, самобытный, атмосферный хоррор, написанный Лавкрафтом без соавторов. В остальном же — совершенно необязательное и даже непритязательное чтение.

Бездонный омут печали чувствую я в этом рассказе... Жизнь любого мечтателя — это затянувшаяся трагедия, которая тем не менее содержит в себе ростки грядущего избавления. «Я не могу приспособиться к этому миру, никогда не найду в нем счастья — но отправлюсь в странствие по другим мирам и буду искать счастья там...» Тело может голодать, страдать от болезней, но душа, вдохнувшая наркотического воздуха иной реальности, познает великое наслаждение, какого другие смертные никогда и не узнают среди житейской суеты и мелких земных страстей.

Надо ли пояснять, что главный герой здесь никакой не Куранес, а один из самых несчастных счастливцев XX века — Говард Филлипс Лавкрафт...

Предостережение всем будущим поколениям сновидцев. Парадокс в том, что прочитав его, они им воспользоваться уже не смогут — затянет...

Удивительно «вкусное» название (впоследствии использованное группой Cradle of Filth для одной из инструментовок), сдобренное отличным впечатлением от «Врат Анубиса», заставляет ждать от романа очень многого.

Ан нет. Сюжет, поначалу ладно выстроенный, на середине книги полностью раскрывается, примерно в третьей четверти с умеренным успехом завершается, а концовка потом плетется унылым хвостом... Персонажи симпатичны, но для жанра довольно типичны и надолго не запомнятся. Прелести постапокалиптической жизни любопытны, но в целостную картину не складываются. Хочется масштабности, но автор по ходу действия старательно завязывает все подсунутые читателю ниточки в узелки, и в конце не остается простора для фантазии, не остается тайны... Интересные идеи не всегда получают развитие.

В целом книга стоящая, но написанная (будто бы) по четкому плану и без особого вдохновения. А если учитывать, сколько еще не прочитано подлинных шедевров... Одно сплошное «но».

В этом рассказе Шекли показал себя мыслителем международного масштаба. При чтении вспоминаются имена Платона, Кафки, Борхеса (особенно «Вавилонская библиотека») — и бесконечно далекого от них Стивена Хокинга, автора научно-популярного хита «Краткая история времени». Однако никто из них не написал бы «Червемира»; это от начала и до конца Роберт Шекли, хотя вовсе не тот, к какому мы привыкли.

Сделав одно фантастическое допущение, автор извлекает из него массу глубоких идей. Не уверен, что доставило мне большее наслаждение: сами эти мысли — или спокойная, вкусная манера их изложения.

Конечно, это рассказ не для всех. Хотя бы потому, что в нем нет сюжета, да и не каждому захочется разбираться в мыслях инопланетного червя. Но когда все-таки разберешься, с изумлением понимаешь, что не меньше здесь сказано о человеке и мире вокруг него.

Как же я люблю рассказы-символы, в которых и конкретный план, и метафорический равноправны, только конкретика — вот она, перед глазами, а метафора все ускользает и ускользает из рук... Рассказы без дна.

Безупречно от начала до конца (ах, какая концовка!) — или от хвоста до хвоста. Высший балл.

Точные психологические портреты Стокеру удавались нечасто (его сильная сторона, как мне кажется, в архетипах и общей атмосфере страха, а не в отдельных персонажах) — но «Скво» как раз тот случай, когда автор не сплоховал. Не прибегая к штампам, он создал кристально четкий, как часы работающий рассказ. Концовка захлопывается над читателем, как... как... прочитаете — узнаете, как что.

Всем, кто явно и втайне восхищается кошками (а может, и ужасается их), читать обязательно. Образ главной героини забыть невозможно, пускай она и не произносит ни слова...

Нет, не зря раз за разом «Скво» включают в антологии о кошках...

Наверное, контраст — один из самых сильных литературных приемов. Впечатление от него становится особенно ярким, когда белому уделено 99% повествовательного полотна, а концовка черна, как деготь (или багряна, как поле маков). Эверс этим приемом пользоваться явно умел...

В конце слияние с ошеломленными, шокированными персонажами полное. Стоит сейчас вспомнить об УВИДЕННОМ (благодаря искусному перу Эверса) в «Белой девушке» — и сердце начинает глухо колотиться.

О, декаданс!..

Пока будет существовать литература, а в литературе — конъюнктура (и приверженность главному рыночному принципу спроса и предложения), этот рассказ не устареет. Едкая сатира на немецкое читающее общество начало XX века; чтобы спроецировать ситуацию на российскую (американскую, британскую, французскую) современность, никаких усилий не требуется.

Высокая концентрация хлестких мыслей на каких-то четырех страницах. Выдавать не буду ни одной.

Всем, кто хочет разобраться в механике социально-литературного процесса, читать обязательно.

Особенно хороши рассказы Борхеса тем, что их можно перечитывать если и не до бесконечности, то многократно. С первым прочтением тебя обволакивает мистическая атмосфера борхесовского мира. Со вторым замечаешь маячки отдельных идей, аллюзий и иронических замечаний. С третьим приходит полная ясность. С четвертым понимаешь, что о ясности и речи быть не может — и возвращаешься в кокон магии... При этом язык писателя очень прост (на испанском я не читаю, но десятки разных переводчиков различных издательств демонстрируют нам одну и ту же манеру — и потому вывод мой естественен).

Эта многогранность и загадочность сыграет на руку начинающим писателям (к которым отношу себя и я): во-первых, сами рассказы своим изысканным вкусом сподвигают к творчеству («он поэт, который из каждого творит поэта» (с) Х.Л. Борхес об Эдварде Дансейни); во-вторых, можно спокойно использовать идеи великого аргентинца в собственных рассказах и романах, и плагиатом это не будет: заимствовать у Борхеса — это все равно что заимствовать у самой жизни, ведь Борхес заимствовал у всех и каждого...

Все сказанное в полной мере относится к «Заиру». Речь в нем идет о безумии — одновременно сладком, кошмарном и мудром; если бы кто-то вырвал у змея по имени Филип К. Дик ядовитые зубы, то он вполне мог бы написать этот чудесный рассказ.

Больше ни слова — пусть говорит Борхес...

Борхес составил крайне полезный справочник для начинающего постмодерниста: в этой небольшой книжке собраны фрагменты из литературы, посвященной сну и сновидениям, от добиблейских времен и до 1970-х годов XX века. Разумеется, на полноту это собрание не претендует. Как написал Борхес в предисловии к схожей антологии «Книга ада и рая», «антология подобного рода неизбежно будет незавершенной: случайно прочитанные книги, время и твоя, читатель эрудиция, откроют нам еще более благодатные райские пределы и еще более правосудные и жестокие адские бездны». Разумеется, сыграли здесь роль и личные предпочтения Борхеса: многого не хватает, а кое-что из включенного можно было бы без особых потерь из книги удалить.

Как бы то ни было, эта антология существует именно в таком виде, и читать ее полезно. Наряду с прекрасными жемчужинами (отрывки из Груссака, Джайлса, Кафки, Папини, Кэрролла, О'Генри и самого Борхеса) в ней полным-полно скучноватых, но поучительных пассажей, которые послужат строительным материалом для интеллектуальной беседы (т.е. высоколобой болтовни), приятно озадачат мозг читателя и т.д. и т.п.

Всем увлеченным сновидениями рекомендую шикарную книжицу от издательства Эксмо (возможно, ее можно еще найти в магазинах) «Экзегетика снов. Европейские хроники сновидений»: http://www.eksmo.ru/catalog/book?b=45027

Многие страницы этой книги посвящены Предназначению (оно же Провидение, оно же Судьба, оно же кинговское КА). Не удержусь, скажу пару слов и о своем собственном.

Прочитав «Последнее желание», я поставил на цикле о Ведьмаке изящный мальтийский крест и продолжать уже не намеревался. Библиотека моя велика, девственно-непрочитанных томов в ней хватает — так зачем же, уверял я себя, тратить время на заведомо слабую книжку? Но тут вмешались некие силы, пришло в действие мое собственное читательское Предназначеньице... и теперь у меня стало на одного любимого автора больше.

Для меня главное достоинство этой книги — неожиданный после «Последнего желания», тонкий психологизм. Странное это превращение: за пару лет автор из неуклюжей гусеницы превратился в бабочку с прекрасным узором на крыльях. Интереснее и глубже стал главный герой, Геральт — и вместе с тем он остается как бы матрицей, пустотой, которую временами заполняют разноцветные эмоции. Не знаю, думал ли об этом сам Сапковский, но характеру ведьмака эта черта вполне соответствует.

Женские образы... Йеннифэр, Эсси Давен, Браэнн, Цири, Эитнэ, Калантэ, Висена... Все это разные люди, по разному воспринимаешь их умом и чувствами — и через сознание Геральта, и через собственное. Подобную эмоциональную убедительность, задумчивость, теплоту я встречал лишь у Урсулы Ле Гуин — и тем неожиданней найти все это в книге, написанной мужчиной.

Тех, кого в первой книге цикла привлекла игра автора с известными сказками, наверняка встретят вторую с разочарованием. Нет, совсем автор этих мотивов не оставил, но теперь они вплетены в повествование с бОльшим изяществом и не так бросаются в глаза; на самом деле, об их не-сапковском происхождении быстро забываешь. Меньше стало и юмора: единственная часть сборника, в которой смешное преобладает над задумчивым и грустным — это «Вечный огонь», хотя и там проблематика не остается чисто развлекательной. Замечу, впрочем, что лично меня приключения ведьмака и его друзей в Новиграде заставили улыбнуться — в отличие от сальностей «Последнего желания».

Читая книгу, не раз задумывался, что фэнтезийный антураж — это именно декорации, а на самом деле Сапковский пишет о своих современниках. Пишет о взаимоотношениях мужчины и женщины, таких сложных, противоречивых и многообразных; о борьбе над самим собой, победах и поражениях в ней; о природе, которой грозит уничтожение, о гонимых и отверженных, о том же Предназначении... Но если бы автор и вправду избрал бы для своего замысла окружающее его «здесь и сейчас» (Польша, начало 90-х), то вряд ли мы увидели бы эти прекрасные страницы на русском. Хороший польский прозаик — это вовсе не то же самое, что хороший польский фантаст.

Читать, читать, читать — с удовольствием и неподдельной благодарностью Анджею Сапковскому...

Возможно, сам жанр фэнтези — это такое ужасающее безрыбье, что пан Сапковский на этом фоне кажется чуть ли не щукой... Не знаю. Механическое нагромождение почти что толкиновских эльфов, Белоснежки, экзорцизма, колдунов в колпаках со звездочками (!) и нечисти всех мастей — это не то, что покоряет меня как читателя. Видный, неоднозначный герой? Увольте — того, кто знаком с изломанной судьбой Роланда Дискейна, нехитрыми душевными метаниями Геральта уже не пронять.

Проза, подростковая со всех сторон: предназначена для подростков, да и написана словно бы подростком, хоть автору и было уже тридцать с лишним лет, когда он взялся за «Ведьмака». Грубоватые шуточки, ненамного превосходящие перлы из американских комедий (а может, в комедиях все и лучше: не так мягко, как у Сапковского, зато смешно). Ландшафты ведьмакского мира возникают по принципу «нужен лес — будет лес, нужен замок — будет замок». Эклектика и сплошная несерьезность.

Но ведь книга могла быть и совсем инфантильной, подобно романчикам Пирса Энтони — а этого Сапковскому все-таки удалось избежать, и из пары-другой рассказов все-таки можно кое-что извлечь. Заковыка в том, что в фантастической литературе существуют рудники и побогаче, так что процеживать эту редкую породу польского происхождения совсем необязательно.

(ДОБАВЛЕНО ПОЗЖЕ) И все же эту книгу стоит прочитать хотя бы потому, что она готовит события последовавшего за ней «Меча предназначения» — а это, я вам скажу, совсем другая литература.

Знаете же, как быстро растут подростки. Вот и пан Сапковский как писатель за какой-то год вырос на голову...

Если допустить, что захватывающая история об убийстве под силу только тому, кто сам способен убить (пускай лишь в страшном сне), то сразу становится ясно, почему детективные рассказы у Брэдбери, мягко говоря, не удаются. Видно, слишком хороший он человек, чтобы даже на тридцать страниц текста примерить на себя шкуру Душегуба.

Конечно, это объяснение высосано из пальца, но факт остается фактом: «остросюжетные» рассказы Брэдбери очень проигрывают в сравнении с его фантастикой и лирикой. Написать хороший детективный рассказ вообще гораздо сложней, чем роман того же жанра — тяжело добиться эффекта обманутых ожиданий, когда эти ожидания только-только начали у читателя формироваться.

Единственный шедевр — «Крошка убийца», который гораздо органичнее смотрится в исходном своем сборнике, «Темном карнавале». Земной печалью веет от рассказа «Смерть осторожного человека», который написан от второго лица и исполнен жестким, небрэдбериевским пессимизмом. «Полчаса ада» интересен как загадка для ума. Все остальное — далеко не бездарно, но скучно и водянисто, а от Дядюшки Рэя мы привыкли ждать чего угодно, только не скуки и банальности.

В целом, необязательное чтение (повторюсь — за исключением «Крошки-убийцы» и «Смерти осторожного человека»).

Отношение к литературе ужасов в мире сложное.

С одной стороны, ее считают уделом не вполне нормальных людей (как писателей, так и читателей), и с этим на первый взгляд трудно не согласиться: как справедливо указывает Стивен Кинг, в пристрастии к подобной литературе сказывается та же черта, что заставляет многих водителей сбавлять скорость рядом с местами серьезных автокатастроф. Хоть одним глазком взглянуть на изувеченные тела, на чужие мучения и смерть — и порадоваться, что это случилось не с тобой. Правда, эта мрачная склонность — отнюдь не порождение XX века. Так или иначе, но этот «экзистенциальный садизм» сопровождал человечество с древних времен, и чем совершенней становились мораль и закон, тем глубже он уходил в подсознание. Ныне у большинства нормальных людей он проявляется вспышками, для подавления которых существует масса возможностей: спорт, секс, компьютерные игры, услуги психоаналитиков — и культура ужасов. (Разумеется, любовь к фэнтези и фантастике также обслуживает определенные психические отклонения, но последние обществу представляются безобидными).

С другой стороны, хоррор изрядно отдает детскостью. Недаром многие корифеи жанра признают, что увлечение подобными историями началось для них со страшных баек у костра. Страх темноты, уходящий корнями в наше животное прошлое, характерен для многих детей. И очень часто литературные критики делают вывод, что писатель ужасов — это тот, кто так и не научился с этим страхом справляться.

Как бы то ни было, фильмы ужасов в нынешнем стабильном обществе набирают популярность, а литература ужасов хоть и не процветает, как жанр «меча и магии», вымирать все же не намерена.

И по какому-то странному стечению обстоятельств роман Дэна Симмонса «Лето ночи», написанный в 1991 году, считается теперь классикой. Не так давно одно из крупнейших западных издательств выпустило условную дилогию о Майке О’Рурке (в которую входят также «Дети ночи») в новом оформлении с надписью HORROR CLASSIC на красочных обложках. Роман отмечен премией «Локус» и номинацией на «Стокера», а также лестным отзывом старика Кинга: оказывается, это чистейшей воды must-read.

Однако что же такое «Лето ночи» на самом деле? Не более чем одна из самых длинных историй, поведанных у ночного костра не самым умелым рассказчиком. Если бы Р.Стайну, автору популярной серии «ужастиков», под силу были бы романы эпических размеров, то, несомненно, все они как один походили бы на «Лето ночи».

Формально творение Симмонса продолжает линию великих американских романов о «долгом-долгом детстве», которую начал еще Марк Твен, а продолжили Харпер Ли («Убить пересмешника»), Брэдбери («Вино из одуванчиков»), Стивен Кинг («Тело» и «Оно»), Роберт Маккаммон (чудесная книга «Жизнь мальчишки»). Дети, стоящие уже на пороге взрослой жизни; каждому из них лето принесет великую радость и страшное горе, часы философской скуки и небывалые приключения… Казалось бы, сюжет один и тот же, и все же каждая из этих книг по-своему уникальна — потому что уникален ребенок, inner child, который прячется глубоко-глубоко в душе каждого автора. «Лету ночи», однако, в этом ряду делать нечего. Дэн Симмонс — человек во всех отношениях взрослый: леденящая «Песнь Кали» — это взгляд отца и мужа на чужую страну, «Гиперион» — это взгляд философа и литературоведа, обращенный в вечность, «Темная игра смерти» — восемьсот страниц грязи и боли.

Что делать взрослому у ночного костра? Ребенок Симмонса либо давно мертв, либо его и не было вовсе (и тогда Дуэйн Макбрайд, одиннадцатилетний мальчик с IQ, равным 160 — чистейший автопортрет Симмонса). Не может обычный школьник в один миг стать этаким Федманом Кассадом, рыцарем без страха и упрека, и метко стрелять из дробовика по кошмарным чудищам. Не будет малыш спокойно спать в своей комнате через пять минут после того, как из шкафа (в этой же комнате!) на него напало чудовище (вспомнить хотя бы кошмары детей из кинговских «И вот пришел бука» и «Куджо»). Школьники идут одни в лес, чтобы уничтожить нежить, которая загубила уже одного из их товарищей — и тут один из них предлагает порассказывать «истории о привидениях». Как заметил классик, «может ли такое быть»?

«Лето ночи» во многом напоминает «Оно» (схожих черт так много, что попахивает чуть ли не плагиатом) — но проигрывает роману Кинга по всем статьям: психологизм, сюжет, предыстория, страх, образы чудовищ. Элементарная правдоподобность, наконец. Там, где Стивен использует скальпель, Дэн орудует топором. Словно в подражание кинговским эпигонам (вроде Бентли Литтла), Симмонс нагромождает ужасы, ужасы, ужасы — чем дальше, тем невыносимей и пошлей. Из земли выпрыгивают мертвецы, по городу день-деньской незамеченной ездит «труповозка» (с кузовом, полным трупов животных и людей), гигантские черви хватают детей за ноги…

Роман изобилует штампами. Святая вода и гостия — лучшее средство против нечисти, даже если ты не католик. Зловещее здание старой школы, в котором «что-то не так». Повинно во всем Зло, Пришедшее Из Древности — само собой, Симмонс все спихивает в итоге на богов Древнего Египта.

А сколько заимствований — и до чего же некрасиво обыгранных! Дай местному алкоголику бутылку — и он расскажет тебе о Страшном Событии, С Которого Все и Началось (см. «Морок над Инсмутом»). Земля под Местным Кладбищем вся в дырках, как сыр (см. «Кладбищенские крысы»). На свалке живет Странный Мальчик (см. «Оно»). Против Чудовищ Нам Поможет Экзорцизм (см. «Изгоняющий дьявола»).

Концовка, как справедливо заметил baroni, скатывается в абсурд — и оставляет незалатанными массу сюжетных дыр.

Мало светлых пятен на этом литературном убожестве, но все же они есть. Удались Симмонсу отдельные персонажи (семейство Макбрайдов), можно найти в тексте любопытные наблюдения… но преодолевать ради них долгий путь в пару десятков авторских листов нецелесообразно.

И ведь не спихнешь «Лето ночи» на бездарность автора.

Точно сказал какой-то римлянин, что «у каждой книги своя судьба». Во всяком случае, в масштабе моего дома это верно: «Песнь Кали» и «Гиперион» останутся в моей библиотеке на самом видном месте… а «Лето ночи» ждет в лучшем случае букинистический магазин, в худшем — помойка.

А может, страницами этой книги я разожгу ночной костер, чтобы когда-нибудь рассказать собственную историю.

Чем хороша эта пьеса, так тем, что на малом пространстве и ограниченными средствами Толкин создал удивительно живых и ярких персонажей. А какие красивые образы, какая поэзия!.. Другое дело, что по отношению и к эпическим первоисточникам, и к легендариуму самого автора «Возвращение» явно вторично. Вещь не из тех, что несут создателю творческое бессмертие... Да Профессор и сам это понимал — не даром же написал в комментариях, что поставлена эта пьеса никогда не будет.

И все же «Возвращение» стоит прочитать всем тем, кому интересно, чем жила душа этого необыкновенного, светлого человека. Потому что в том, что написана пьеса по велению души, сомневаться не приходится.

И да, любителям эпоса «Беовульф» (к которым отношусь и я) здесь тоже найдется чем поживиться: в послесловии автор излагает довольно любопытные мысли насчет рыцарей и героев вообще — и Беовульфа с сэром Гавейном в частности...

Вот, казалось, приготовил Повар Джон Р.Р. большой сладкий торт — белоснежная глазурь, разноцветные замки из крема со свечами-башенками, речки из малинового сиропа... А нет, не хватает чего-то — может, той капельки волшебства, о которой в этой сказке речь и идет. Если легенды о Средиземье — это мечты осуществленные, то «Кузнец» — мечта несбыточная, присыпанная щепоткой тоски...

И все же голодным от Мастера Повара редкий едок не уйдет, а недовольным — так и вовсе никто.

Сладкая, красивая сказка о Волшебной Стране...

(А неблагодарный Нилли Гейман объелся и кидается кусками торта. Нехорошо-с)

С удивлением узнал, что сказка написана много позже «Хоббита». Если б не это, восьмерки не пожалел бы...

Незатейливая история с безобидным юмором и без особой морали. Хотя кое-какие уроки из нее все-таки можно извлечь:

- никогда не доверяйте драконам (правда, об этом в «Хоббите» сказано куда убедительней)

- регулярно проверяйте зрение и слух — и почаще смотрите под ноги, не дай бог кого-нибудь затопчете

- постарайтесь родиться везучим

А если серьезно — это именно сказка, причем не для старшего возраста — в отличие от моего любимого «Хоббита», который и не фэнтези, и не волшебная история, и не что-то между, а совершенно самостоятельная категория, словами не выразимая. Поэтому сравнения неуместны, зато уместно и полезно читать «Фермера» детям — и если приключения Супер-Бобров, Котопсов и прочих уродцев еще не изшрамили их невинные души вполне взрослым цинизмом, то они от души посмеются. Как, может быть, и вы.

Удивительно красивый философский рассказ... На двух страницах уместилась грандиозная геоэпопея под стать всем сериям «Планеты Земля» сразу.

Бросается в глаза уникальная черта, которая отличает его от других гигантов фантастики — Брэдбери, Хайнлайна, Шекли, Азимова, Саймака и т.п. Кларк на все смотрел с точки зрения вечности; человек у него — не центр мироздания, а одна из бесчисленных его частиц.. И благодаря этому его миры не кажутся искуственными, то есть завязанными на желаниях, страхах и потребностях «двуногого без перьев». Символично, что один из героев рассказа (второй — это Земля, разумеется) зовется Хозяином — и в конце смехотворность его притязаний становится очевидной.

Спасибо сэру Артуру за бесплатный (почти) киносеанс и краткое путешествие в вечность.

Не согласен с Sawwin. Чтобы по-настоящему испортить труд Даля, нужны совсем другие люди и совсем другие приемы... Даже в таком виде словарь читается увлекательнее многих представленных на ФантЛабе романов и способен приносить реальную пользу. Если из сокровищницы, полной драгоценных камней, забрать пару сотен бриллиантов и сапфиров, оставшиеся от этого хуже не станут...

Действительно, эту вещь оценят немногие. Впервые я прочитал её в одной из постперестроечных антологий. Привычно перелистал страницы, чёткого сюжета не обнаружил — и отложил до лучших времён, потому что был не в настроении вчитываться. Хотя уже знал, чего можно ждать от Этчисона — его «Калифорнийская готика» стояла на самом почетном месте в книжном шкафу, как и сейчас стоит.

Перечитал теперь, уже в сборнике «Вампиры». И мне стало страшно. Не знаю, что к этому добавить.

Под словом «хоррор» обычно понимается широкая область в литературе, которая имеет дело с пугающими, неприятными созданиями и/или событиями. Если проще, «хоррор» — это проза, повествующая о вампирах, привидениях, оборотнях, зомби, живых мумиях, маньяках, злобных пришельцах и других существах, не существующих на самом деле (лишь маньяки не в счёт), по большей части пережитках древних народных верований. Такое представление о жанре устраивает большинство его потребителей и всех без исключения книготорговцев, поскольку позволяет относительно чётко отграничить его от соседей — фэнтези, научной фантастики, отчасти и триллера (в последнем случае сложнее). «Хоррор» — это ярлык, который навешивают и на сборники рассказов Кинга, и на романы Кунца, и на сериалы Лорел Гамильтон, и на сагу о докторе Лектере Томаса Харриса, и на творения Р. Стайна.

Так вот, всё написанное выше, — чушь.

Хоррор — это то, что пишет Рэмси Кэмпбелл (в частности, этот рассказ). Это то, что страшно.

Дэниэлс — замечательный рассказчик. Наверное, Лондон никогда не надоест «темной» писательской братии, в какой год его не посещай. Дэниэлс выбрал начало XIX века — и получилось не хуже, чем в шерлокхолмсовском индустриальном исполине. Захватывающий сюжет, живые персонажи (вампир Себастиан де Виллануэва — фигура выдающаяся) — и Атмосфера. Правда, финал — ради которого, по словам автора, повесть и затевалась — я не вполне оценил (а если честно — не понял).

Если бы «Портрет Дориана Грея» представлял из себя нечто подобное, то я бы понял, за что его так ценят. Но схожих черт, кроме мотива портрета, нет, и я буду перечитывать рассказ Мастертона, а не уайльдовский роман.

Вариация на тему «Белоснежки». Но какая! Нилу Гейману следовало бы поучиться у Танит Ли: её сказка так же мрачна, как и его («Снег, зеркало, яблоко»), но действует тоньше, бьёт прямо в сердце и обходится без похабщины вроде принцев-некрофилов. Потрясающей красоты история. Хотелось бы найти в оригинале — чарующий стиль лишь частично сохранён в переводе.

Некоторые писатели (в частности, Энн Райс и С. П. Сомтоу) давно смекнули, что вампиры будут вольготнее некуда чувствовать себя в среде рок-музыкантов, где «сверх всякой меры» из рассказа Вагнера (в этом же сборнике) под сомнение никогда не ставилось, и чудовища напропалую совокупляются с красавицами без мыслей о неизбежном потомстве. Рассказ Макоули — это рок как он есть: непричёсанный, обдолбанный, отчаянный... и всё же влекущий к себе. Даёшь The Clash! Даёшь Гришку Распутина!

Жутковатая вещь — омерзение и безнадёга как они есть.