Начала перечитывать детективную серию о Перри Мейсоне. До сих пор по мировым тиражам она на 3-м месте, после Гарри Поттера и какой-то серии детских книг, и сильно обгоняет Дэна Брауна. HBO снимает сериал по, с Мэтью Ризом.

Попробую понаблюдать за тем, как в цикле подана мораль, этика и отношение к женщинам. На дворе в начале 1930-е годы, и все это очень отличается от современного, хотя нам при чтении подсознательно кажется, что это все тот же мир.

1) Первое "Дело о бархатных коготках" (1933 год).

Персонаж только придуман. Он уже два раза круто дал противнику в челюсть, и "редко появляется в суде", предпочитая решать дела до. Женщин, имеющих больше 1 сцены, две: секретарь Делла, которая происходит из "благородной" семьи, и после ее разорения решила пойти работать, чтобы обеспечить себя; красавиц, которые живут за счет своего мужа и других мужчин, осуждает. (Показано, как она один раз в избытке чувств целует Мейсона в губы).

Вторая -- клиентка, красотка с невинным детским личиком, манипуляторша, лгунья, собирается развестись, гуляет с другим. Она постоянно надувает губки, лапает Перри и пытается сокращать личное пространство. Надо бы проверить точнее, как там дела обстояли с фам-фаталь в этом жанре, но подозреваю, что особая прелесть Мейсона для читателей была в том, что он, в отличие от персонажей а-ля Хамфри Богарт, не велся на красавиц, вообще, никогда. Цитата: "Он взял ее за плечи и повалил на кровать. Оторвал ее руки от лица и заглянул в глаза. В них не было ни следа слез". Читатель ждет уж рифмы розы (роман-то первый из серии, особенностей персонажа никто не знает), но полный облом из раза в раз. Думаю, это было ходом свежим и оригинальным -- чистый профессионализм. Делла прямым текстом говорит про нее "Ненавижу! Чудовище". У меня возникает подозрение, что это на самом деле авторская (перримейсоновская) позиция, вложенная в уста персонажа, которому можно высказывать оценочные суждения. Детектив Пол Дрейк -- второстепенный персонаж, поэтому ему тоже можно ругать тетеньку "Это обычная потаскуха, которая клюнула на богатого мужа и с этого времени обманывает всех направо и налево". Мейсон же сохраняет подчеркнутую корректность к клиенту.

В книге появляются еще две женщины -- прислуга и ее дочь-красавица, лживые персонажи, думающие только о деньгах. Еще одна женщина -- дешевая красотка, лимитчица, содержанка и предательница. Всего женщин в книге 4 (Деллу считать не будем).

Спектр персонажей-мужчин разнообразен, но у них функции в основном служебные -- подозреваемый родственник-джентльмен, любовник красотки, журналист (которому в Сухой закон худо), полицейские, хозяин магазина... Характеры прописаны только у первых двух, тоже отрицательно-сатирически, скажу честно. Мужчин итого 6 (не считаем Перри и Пола Дрейка).

2) "Дело о мрачной девушке" (1933)

Клиентка опять женщина. Она пытается выставить себя беззащитной и этим завит на жалость. Молодая девушка. Красавица-блондинка. По словам Мейсона, она "играет роль, это своевольный маленький дьяволенок, который всегда получает что хочет, ведьмочка". Поднимает юбку на точное количество дюймов, в ее движениях "что-то кошачье" (очередной набор штампов). Тоже лжет о деле. Энергичная, вспыльчивая. Автору очевидно все-таки нравится.

Вторая женщина среди действующих лиц -- прислуга; коренастая, некрасивая, жадная (опять). Всего, значит, 2.

Мужчины: лопоухий жених, злой миллионер, вальяжный миллионер, стройный секретарь, пьяница-шофер, благородный свидетель-судья, агрессивный нелепый адвокат-конкурент, корыстный садовник. Люди "высшего" сословия пытаются рыцарски выгородить даму, всех остальных интересует только бабло. Кроме Пола Дрейка -- еще два помощника: интерн-адвокат и выпивоха-журналист. Мужчин 10 шт. Математика -- это примитивно, но зато как она быстро помогает вскрывать сценарные механизмы.

Интересно наблюдать, как постепенно складывается характер персонажа и золотой эталон сюжета романов серии. В предыдущем романе, кстати, до судебного заседания не дошло, а тут уже появляется спектакль. В этом Мейсон вспыльчив и заводится от хамства миллионеров, прислуги-вымогательницы, в его голосе "слышна издевка", выкручивает руку конкуренту. Уже второй раз ночует под чужим именем в гостинице. В общем, понятно, почему в 1939 году он расщепил этого персонажа, и все вот это супер-авантюрное и хитрое вывел в отдельный цикл Дональда Лэма (и какой там шикарный женский персонаж Берта Кул! Особенно для такого раннего периода; прямо торжество феминизма, самодостаточности, бодипозитива и т.п.)

С секретаршей Деллой наш герой единственной с кем разговаривает на равных и без опаски.

***

Кстати, сам Эрл Стенли Гарднер на своей секретарше-то женился.

Ей, правда, к тому моменту было 66 лет.

А ему 78.

Он женился на ней сразу же, как только умерла его первая жена, на которой он был женат предыдущие 56 лет. А секретарша, которую звали Agnes Jean Bethell, у него проработала 40 лет.

Мне кажется, именно этот факт является отгадкой тайны, почему Перри Мейсон все никак не женится на Делле (под предлогом "тогда мы не сможем вместе работать и тебе придется сидеть дома печь блинчики"). Нет, на самом деле у Перри Мейсона во всех романах просто небось есть такой "персонаж за кадром", незримая жена, из-за которой вот Деллы личная жизнь такая, только в офисе.

Гарднер женился на своей Агнес в 1968 году. А через два года умер. Молодец, успел, хороший человек.

А Агнес умерла только в 2002 году, в возрасте 100 лет.

Первую жену звали Натали Тальберт (Natalie Frances Beatrice Talbert), она была секретаршей в фирме, в которой он работал. Брак заключён в 1912, разошлись в 1935 (а Агнес начала у него работать в 1928). Возможно, Натали была католичкой, поэтому развод был невозможен? У них была единственная дочь, к моменту ее смерти уже внуки и, кажется, правнуки.

3) "Дело о счастливых ножках" (1934).

Два предыдущих романа заканчивались завлекалочками -- крючками на следующий роман. Так, в конце предыдущего Мейсону прислали "смелую" фотографию девушки, которая "не стесняется" показать свои красивые ноги, с телеграммой, подписанной женским именем. Но сев за написание книги, автор видимо понял, что хватит клиенток, и вот в офис является мужик, заявляющий, что фото послал он, подписавшись женским именем. Означенную девушку он хочет защитить. Ему 42 года, он богат и "недавно он вышел на пенсию", экий старичок. Мейсон описывает его кому-то "пожилой мужчина", обращается к нему "вы -- мужчина в возрасте; богатый пожилой поклонник". Он очень элегантно и дорого одет, но Перри Мейсон с Дрейком вышучивают его за то, как он "по-донжуански" дает прикурить Делле, и вообще пытается клеить барышень. Да, в таком возрасте надо просто надеть белые тапочки и ползти на кладбище, а не думать о плотском, что вы. Мейсон, кстати, спрашивает Деллу "ревниво", не пытался ли тот ее поцеловать.

Другие мужчины: нервный бедный молодой дантист; служебные -- прокурор, свежий труп (его как, считать за персонажа?), полицейский, два детектива, мужчина с функцией алиби, носильщик, помощники -- таксист и частный сыщик, еще несколько эпизодических персонажей. Появляется первый негр! Функция -- ленивая прислуга, но все-таки с почином! Итого: мужчин 12+.

О, вот еще одно новшество -- положительная работающая женщина, секретарь прокурора. Еще одна! Блондинка с ярко накрашенными губами, продает сигареты в здании его офиса. Она мать-одиночка, и Перри все время оставляет ей сдачу, из жалости к ребенку. Остросоциальный персонаж! Не написано, что ребенок внебрачный, но чувствуется. Эрл Стенли Гарднер -- передовой писатель, он не осуждает! Еще одна женщина, правда не положительная, и про работу не ясно. Плюс свидетельница, тетка средних лет. Перейдем теперь к реальным героиням-подозреваемым: обманутая победительница конкурса красоты, красавица "с волнующими бедрами" и фиалковыми глазами; и соблазненная победительница конкурса красоты, тоже очевидно не уродина. Некрасивые женщины, как вы понимаете, героинями детективного романа не имеют права быть. Плюс третья красивая девушка, брюнетка. Итого: 6 женщин, очень большой прогресс. Кроме того, обратите внимание -- все три истории начались только из-за женщин, именно они катализатор преступления.

Еще все всё время курят, в том числе женщины -- и это важно, потому что широко приучать их к курению индустрия начала только в 1920-е, и то, что героини тут курят, значат, что они передовые, эмансипе. Все вообще стыдливо, слово "проститутка" Перри не говорит, а просит "изобразить такую женщину". Чтобы поговорить за рюмочкой виски, героям приходится стучаться в незаметную дверь, куда их пропускают через фейс-контроль. Ну да, сухой закон отменили только в декабре 1933 года.

Заметно, что цикл еще только складывается: поединка в зале суда опять нету, уже второй раз, а Пол Дрейк другу немного "изменяет". Зато наконец намечена внешность адвоката: он массивный, у него скульптурное лицо. Морду он больше никому не бьет, и по отелям под чужим именем не прячется.

4) "Дело о воющей собаке" (1934)

Третий роман за год! Нехилая производительность труда. Автор отказался от клиффхэнгера в конце предыдущего романа, видимо, разгребать идею с присланной фотографии в последний раз чего-то задолбался.

Начинаем считать мужчин: клиент-неврастеник, сосед, повар (китаец), бездельник-игрок, таксист; служебные — прокурор, психолог, шериф, три полицейских, сержант, 2 сыщика, судья, присяжный, адвокат-помощник — 17.

Женщины: молодая экономка, которая нарочно не красится, старая глухая экономка, женщина с пронзительным голосом, служебные — сыщица, которая работала в качестве приманки в полиции нравов (красивая, молодая, умная). 4 шт.

Из любопытных маркеров времени: адвокат удивляется, что человек живет в богатом районе, и имеет много денег, а из прислуги у него "только повар и экономка". Не было, понимаете ли, у них ни дворецого, ни слуги, ни шофера! Жена была этим недовольна, наверно! Еще: муж, у которого жена сбежала, может заявить в полицию, и против любовников возбудят дело о прелюбодеянии (пережиток англосаксонской системы права). Но вообще все кажется абсолютно современным, так уж устроены подобные детективы. Только раздражает, что они все зажигают спички, чиркая о подошвы ботинок.

Интересная цитата о неизменном, вот Перри Мейсон говорит: "ты знаешь, как трудно вызвать сочувствие к женщине, обвиняемой в убийстве. Стоит сделать неверный шаг, как газеты направят интервьюировать ее спецкорреспондентов, которые напишут целые колонки бреда о тигриной грации, с которой она двигается, львином блеске в ее глазах и свирепости, скрывающейся под безобидной внешностью". И сегодня, 86 лет спустя, "колонки бреда" остаются актуальными, только сексапилу про тигриную грацию в них больше нет (потому что сегодня, в отличие от 1930-х, есть где про него еще почитать, отдельно).

Из отслеживания прогресса развития персонажа: 4-й роман, но только 2-й суд. Из отношений с Деллой -- второй телесный контакт, после выигранного дела она "обняла его за шею и закружилась с ним в восторженном танце (...) Несколько секунд она стояла молча, словно не могла найти подходящих слов, потом снова обняла Мейсона".

5) Дело любопытной новобрачной (1934)

Четвертый.... четвертый роман за год. Да он попроизводительней Дарьи Донцовой работает!

Опять, уже 3-й раз из 5-й, клиент -- женщина. Вообще очевидно, что ему гораздо больше нравится запускать истории с помощью женщин, а истории "из-за мужчин" выдумываются с большим усилием.

Вообще, если женщины нету, то и детектива написать не возможно.

В этом случае необычный казус: дело в том, что женщина обязана-то быть красавицей. Но Гарднер ощущает, что это как-то однобразненько, из романа в роман. И вот, в данном случае, новая клиентка -- но писатель специально подчеркивает (!), что она некрасавица. Это как в "Последнем киногерое" -- все телки на заднем плане должны быть красотками, потому что это кино-Калифорния. Вот и тут, нужно специально оговаривать, что нет. Однако уродиной героиня все-таки быть не может, так что Гарднер добавляет, что у нее хорошая фигура и очень милая улыбка.

Считаем персонажей: печатник, мужчина с симпатичным лицом, таксист, муж-невротик, миллионер, второй таксист, 2 полицейских, 2 журналиста, доктор, электрик, оперативник, судья, прокурор, бейлиф, второй судья, автозаправщик, сосед-подкаблучник, репортер. 20 человек мужчин.

Женщины: молодая девушка, телеграфистка, завистливая соседка (толстушка), медсестра, дочь электрика, несимпатичная женщина (тут их прямо куча в романе), суровая соседка. Появляется телефонистка по имени Герти (помощница Деллы, будет возникать потом). 8 женщин.

Вообще обилие некрасивых женщин объясняется сюжетом: в книге действует брачный аферист. А красивые женщины, как вы понимаете, на такое купиться не могут!!! Только некрасивые, отчаявшиеся.

На пятой книге любовь Перри к Делле получает некоторое, наконец, развитие: "между ними выросла дружба", "ее пальцы сжали его ладонь", Пол Дрейк над ними подтрунивает, что они, мол, в кабинете уединиться не могут? Но вообще все жутко целомудренно, как всегда у Гарднера. У Стаута, кстати, тоже -- то, что два его последних "старческих" романа на самом деле написал литнегр, очевидно по упоминанию, что персонажи занимаются сексом.

***

За 2 года Гарднер написал 5 романов (и главное, опубликовал! тут меня накрыла зависть). Записывать и анализировать я что-то подутомилась, так что давайте подытожим.

Идет постоянное развитие -- увеличение числа персонажей. Как у жонглера: новичок пытается удержать 2 мячика, профессионал держит в воздухе и легко контролирует 10. Так и Гарднер -- по мере прогресса он не стесняется вводить необходимые ему служебные фигуры и не переживает, куда он потом деваются (сначала переживал).

Виден бытовой расизм -- к неграм, китайцам, но он случайный, мимолетный. Снобизм более заметный и постоянный -- положительная прислуга еще ни разу не попалось, все, как на подбор -- завистники, воры, жадюги. Впрочем, очень богатые люди все тоже -- отрицательные, такие капиталисты зажравшиеся, манипуляторы.

Отношение к женщинам у Гарднера достаточно прогрессивное: он делит их на сексапильных паразиток и положительных работяг. Идея о том, что женщина работает (и курит) не кажется ему нонсенсом, наоборот, его "хорошие" персонажи-женщины характеризуются именно через наличие работы. Злодейки-паразитки -- обычно содержанки, изменяющие жены.

При этом достичь равноправия в количестве мужчин и женщин -- невозможно: во-первых, почти все рабочие роли (таксисты, полицейские, судьи, журналисты) -- это мужчины, такого количества женских профессий попросту еще нет. Во-вторых, из-за особенностей детективных сюжетов: почти все истории -- про 1 бабу, вокруг которой разворачивается клубок проблем, связанный с мужчинами.

В общем, читать старинные детективы, обращая внимание не только на убийства, но и на социалку, оказалось интересным занятием.

Об истоках рассказа Ричарда Мэтисона «Кнопка, кнопка» (его экранизаций в сериале «Сумеречная зона» и в полнометражном фильме «Коробка», 2009), а также опосредованно про рассказ Лоренса Блока «Если этот человек умрёт». А также роман про сделку с дьяволом Эса де Кейроша «Мандарин» (1880).

А вот еще любопытная история про потерю корней и фальшивое авторство.

Помните у Бальзака Растиньяк размышляет над дилеммой Руссо — стоит ли пошевелить пальцем, чтобы в Китае умер мандарин, и тебе достались все его богатства? Это роман 1834 года, через 10 лет Дюма в "Монте Кристо" тоже припечатает: "Темная сторона человеческой мысли целиком выражается в известном парадоксе Жан Жака Руссо — вы знаете? — «мандарин, которого убивают за пять тысяч миль, шевельнув кончиком пальца»".

Ну и понеслось.

В последующие годы было написано куча романов под названием "Мандарин", где герой решает эту дилемму в сторону убийства и потом сталкивается с последствиями. Есть даже фантастический, где он реально просто "шевелит пальцем". В 1840-х, очень быстро после Бальзака, возникла песенка «Убьем мандарина» (Tuons le mandarin), потом в Пале Рояле был поставлен одноименный водевиль. Выражение "убить мандарина" во французском языке прижилось именно как обозначение плохого прибыльного поступка, о котором никто не узнает.

Забавная мелочь — песенка 19 века "убить мандарина", возможно, является рудиментом полемических песенок 17 века, где призывалось убить этого гадкого кардинала Мазарини.

В 1857 году ноты песенки были напечатаны. Там был закавыченный эпиграф из Руссо с красивой цитатой

цитата

"Если бы чтобы стать богатым наследником некоего человека, которого мы никогда не видели, о котором ничего не знаем и который живёт где-то далеко в Китае, нужно было бы всего-навсего просто нажать на кнопку чтобы его убить… Кто из нас не нажал бы на кнопку и не убил бы этого мандарина?"

Так в словосочетании появляется "кнопка", на которую можно нажать.

Пытливые французские читатели перелистывали свои томики Руссо в поисках этой цитаты. Кто-то при перепубликациях прямо бахал "Эмиль", чего заморачиваться, откуда же еще. Французская Академия искала источник. Толстые журналы отвечали на письма читателей "мол, не знаем, отвалите, Бальзака не спросить, помер, но он бы врать не стал". (Образованные люди тем временем считали, что быть может... но впрочем, Бальзак же — не Дюма, с того точно взятки гладки).

Только в 1930 году, почти сто лет спустя!!! кто-то догадался перелистать Шатобриана "Гений христианства" (1802) года и увидеть, что это оттуда, причем Шатобриан там полемизирует с Дидро: «Если бы ты мог одним твоим желанием убить человека, живущего в Китае, и, не покидая Европы, завладеть его богатством, да ещё был бы свыше убеждён, что об этом никто не узнает, уступил бы ты этому желанию?» [дальше примерно так...пишет Дидро, но я считаю, что он не прав..] (Дидро, кстати, подобного не писал, к вопросу об увеличении энтропии).

В общем, теперь истина известна, написана куча французских литературоведческих и философских трудов по поводу этого словосочетания. Что любопытно, в английском языке этого вообще нет. Они вообще игнорировали эти глупые французские романы, видимо.

А мы, русские, люди культурные, вот помним, Дюма читали все, скажем!

Помните, у Пратчетта: "Ринсвинд попытался припомнить те немногие сведения из классической истории, которые он когда–то впитал, но это была какая–то мешанина из битв, одноглазых великанов и женщин, чьи лица отправляли в плаванье тысячи кораблей". Это из "Эрика", но еще в нескольких книгах этот образ встречается, любил его писатель.

Это, конечно, про те самые корабли, список которых в "Илиаде" кое-кто прочёл до половины.

Эта фраза в английском языке так же крылата, как у нас "нет повести печальнее на свете" или "молилась ли ты на ночь", только происходит она не из Шекспира, а чуть пораньше.

В оригинале она звучит как

цитата

"Was this the face that launched a thousand ships / And burnt the topless towers of Ilium?".

Она происходит из пьесы Кристофера Марло "Трагическая история доктора Фауста" (изд.1604). Этими словами Фауст говорит об Елене Троянской (разжившись сверхсилами, он переносит легендарную красавицу в свое время и хочет сделать ее своей возлюбленной). Недаром эта фраза у Пратчетта несколько раз повторяется в книге "Эрик", являющейся пародией на "Фауста".

В русском языке устоявшегося крылатого варианта этой фразы нету, но благодаря любезности Владимира Макарова я могу показать вам имеющиеся варианты:

20 век:

Перевод Н.Н. Амосовой

цитата

Вот этот лик, что тысячи судов / Гнал в дальний путь, что башни Илиона / Безверхие сжег некогда дотла!

Перевод Е. Бируковой

цитата

Так вот краса, что в путь суда подвигла / И Трои башни гордые сожгла!

19 век:

Перевод Минаева:

цитата

Вот, вот она, та женщина, чей образ / Заставил мчаться сотни кораблей / И обратил в большие груды пепла / Все башни Илиона! Вот она!...

Перевод Бальмонта:

цитата

Так вот оно, то самое лицо, / Что бросило на путь скитаний сонмы / Морских судов могучих и сожгло / Вознесшиеся башни Илиона?

В русском переводе английского фильма "Влюбленный Шекспир" (Shakespeare in Love, 1998) актеры, проходящие кастинг в театре начинающего Шекспира, зачитывают эти строки в другом переводе: Не твой ли лик спустил на воду сотни кораблей и сжёг безглавы башни Илиона? (Перевод чей-то.)

В 20 веке, помимо Пратчетта, оно породило шутки:

Единица красоты "миллиелена", которая может сдвинуть один корабль.

Есть разные версии того, кто первый так пошутил: кембриджский математик Руштон, Айзек Азимов в 1940-е, Р.С. Уинстон т.п. "Физики" спорят насчет того, кто первый так тонко пошутил и развивают эту шутку до неведомых нормальным "лирикам" глубин, в частности, с помощью логарифмической линейки.

Леонид Словин — советский автор производственных детективов, который по уровне погружения читателя в тайный мир техобслуживания не уступает Артуру Хейли с его "Аэропортом".

Продолжаю делиться с вами своим удовольствием от находок качественных развлекательных романов.

Писатель Леонид Словин, быть может, известен вам по экранизации «Дополнительный прибывает на второй путь», где еще нестарый и крайне милый Сергей Никоненко играет милиционера, вынужденного распутывать убийство, совершенное в поезде дальнего следования.

Этот роман в наследии Словина -- не единственный и не самый лучший; давайте пробежимся по его творчеству, удовольствие того стоит.

Впрочем, для начала стоит пробежаться по биографии Словина, это удовольствие от чтения увеличит.

Есть такие писатели, про которых знать биографию совершенно необязательно. Какая нам разница, сколько любовниц было у Жюля Верна и был ли он кутилой? А вот про Дюма это знать интересно, это помогает понять, сколь много от себя он внес в Портоса. Пушкина мы, слава богу, начинаем любить в раннем детстве, до получения информаций про всяких Керн в стогу и раненений в бедро. Мне даже кажется, что разочарованиие взрослеющего человека в Пушкине идет параллельно с получением информации о его печальной биографии.

А вот Леонид Словин -- из тех, знание биографии которого, наоборот, читателя обогащает.

И еще она помогает почувствовать историю России 2-й половины ХХ века, ее завихрения и неожиданности.

Словин был еврей, он родился на Украине в 1930 году, и отца его расстреляли как латвийского шпиона, когда мальчику было восемь лет.

Он сумел поступить в московский юридический институт, но с такой анкетой -- пятой графой и репрессированным отцом, карьера ему не светила.

По распределению выпускника Словина загнали аж в Костромскую область, в городок Шарья (сегодня население 24 тыс. человек; в 1952 году -- и того меньше, глухой угол).

Ему очень хотелось служить милиционером и насаждать справедливость, но в органы его не брали из-за папы-шпиона. Четыре года он отработал в этой заштатной Шарье адвокатом, в том смысле, как это можно было делать в СССР в пятидесятые годы.

Энергии у молодого Словина было вдоволь, и наконец, его приняли в местную милицию. Люди удивлялись, что это пошел на такое понижение, на казенные деньги -- с должности адвоката-то. Сначала Словин был следователем (благодаря диплому юрфака), но и это ему было не по душе, и он скатился еще ниже -- перешел в оперативники-розыскники.

В Шарье человек с таким интеллектом, эрудицией и шилом в заднице воистину стал звездой. Сначала его назначили заниматься расследованием краж скота, этим традиционно промышляют цыгане. Решил выучить их язык, учебника не было, в итоге чуть ли не из Ленинки ему прислали фотокопии дореволюционного самоучителя. Местных скотокрадов он запугивал подцепленными из самоучителя фразочками. Но наука не очень пригодилась: перспективного экс-адвоката перекинули на более сложные преступления.

Потом его забрала Кострома, и Словин стал опером уже в столице района. Там его не притесняли по пятой графе: как он рассказывал в интервью потом, местный начальник сам был Зильберман. В Костроме дела шли очень хорошо, рвение и наблюдательность очень помогали, и он достиг пика своей карьеры -- в начале 1960-х стал начальником УГРО Костромы. Покойного отца к этому времени очень кстати реабилитировали.

Примерно в 1960-м году в Костроме у Словина зарезали коллегу. Он его не очень любил, пикировался с ним частенько. Но все равно неприятно.

Убийцу нашли.

А потом их коллега и старший офицер П. Коляда написал (и главное, опубликовал!) об этом расследовании детектив, назвав его «Неизвестное такси».

Книга была написана в формате "с блэкджеком и шлюхами", с погонями, стрельбой по-македонски с обеих рук и всякое такое.

И в Словине, который был непосредственным участником событий, взыграло ретивое.

Он написал собственную книгу про то же преступление. Она называлась "Такая работа".

Сегодня она читается с трудом, очень наивная и простецовая книжка. Не рекомендую (только для атмосферы).

Но главное в ней Словин отразил -- коллегу убил гопник, за просто так, а милицейская работа -- это просто такая работа и банальная рутина.

Но внезапно выстрелило: роман наградило МВД как лучшую работу о милиции, да плюс и Союз писателей тоже наградил. Словин нашел свое хобби, потом оказалось -- второе призвание, свою отдушину.

Это был 1965 год.

К этому времени Словин уже покинул Кострому. Мама-москвичка попросила его перевестись.

И он перевелся -- с понижением, в транспортную милицию Павелецкого вокзала, где и остался работать еще лет на двадцать. (Не знаю, была ли к этому времени у него уже жена и дети).

Этот перевод -- именно в милицию транспортную, железнодорожную, очевидно, был случайностью, однако для творческого наследия Леонида Словина оказался ключевым. Его дальнейшему детективному наследию он придал особенную специфику, эксклюзивную тематику. Да и знание цыганских фраз и тут пригодилось: он описывает колоритные эпизоды, как пугал этим табор, уже не деревенский, а вокзальный.

Но поначалу Словин должен был выплеснуть свой провинциальный опыт. Его вторая книга «Задержать на рассвете» -- это 1969 год. К этому времени он на Павелецком вокзале уже несколько лет, но пока еще он пишет про Кострому.

Вторая книга получше, но не сильно: стилистика, язык, идеология, мораль -- в ней все также наивны, хотя интрига и персонажи уже гораздо более продуманы и даже увлекают.

Глаз цепляет главное -- Словин, как рассказчик, при этом имеет очень сильно выраженную авторскую позицию, отношение к уголовникам, которое не будет меняться у него в следующие десятилетия вообще никак. Это заметно отличает его от советских интеллигентов -- авторов детективов не из опыта, а из головы. Леонид Словин, как милиционер с огромным багажом настоящих дел, не испытывает к ворам вообще никакой симпатии, никакой жалости, никакого сочувствия, не верит им ни капли и считает их вообще за иную породу человекообразных.

Варлам Шаламов бы одобрил, совершенно точно.

В конце 1960-х, когда Словин уже пообжился в Москве, и, наверно, не так горит на работе, как в Костроме, литературные произведения у него начинают появляться гораздо чаще. Это рассказы и недлинные повести.

И вот возникает его коронный персонаж, милиционер Денисов, сотрудник вымышленного Астраханского вокзала (на самом деле Павелецкого).

Сам Словин говорил, что Денисов списан с одного его супернаблюдательного коллеги, но, читая сочинения писателя, мы понимаем, что он не менее наблюдателен, и тут, конечно, большая доля альтер эго (как это всегда бывает в любимых авторами персонажах).

Сочинений о Денисове у Словина много, и, продолжая их читать, этому факту очень радуешься. Словин обладает удивительным для авторов детективов качеством. Во-первых, ему крайне сложно придумывать факты и ситуации из головы, и поэтому он в своих текстах описывает реальные вокзальные преступления.

И это действительно круто.

Запой по чтению Словина случился у меня во время месячишки на даче, и когда я, проглотив этот цикл про Денисова, оказалась после этого на железнодорожном вокзале -- то на все функционирование этого крайне сложного человеческого механизма я смотрела теперь совершенно по-новому.

Помню, так в середине нулевых, когда только вышло первое "Метро" Глуховского, было стрёмно заходить на станцию Ботанический сад и ездить по той самой ветке. Но то ощущение достаточно быстро прошло, потому что ты понимаешь -- фантастика же. А Словин описывает таким мощным фоном совершенно повседневную работу транспортной милиции, а заодно и работу других сотрудников РЖД самой разной специализации, что это резко врезается в память, тем более, что с 1960-70-х не сильно много и изменилось-то.

(Если не считать отношения к пассажирам, конечно, которых стало больше, и посему они сильнее достают персонал).

Словин описывает реальные вокзальные преступления, свою повседневность, рутинную работу: кражу чемоданов, подбор кода к ячейкам камер хранения, женщину, которая то ли перебегала пути перед электричкой, то ли ее толкнули, брачного афериста, гастролирующего по вокзальным ресторанам, картежников-катал, работающих в купе дальнего следования, таксистов-грабителей, мелкие мошенничества в почтовом вагоне. И прочее, что для нас, на самом деле, экзотика, связанная с достаточно редкими путешествиями.

Даниэль Клугер в отличной теоретической книге "Баскервильская мистерия", посвященной тому, как сделаны великие детективы, формулирует, что обязательно нужен труп, убийство, потому что без него сакральный акт погружения в мир детектива остается неосуществленным. Формулирует очень хорошо -- веришь, что пролитие крови действительно необходимо. Однако, прочитав подряд много Словина, понимаешь, что Клугер ошибается: детективщикам необходим обычно труп, убийство, просто потому, что они -- интеллигенты, теоретики, придумывающие преступления из головы, и поэтому им и нужен стимул пострашнее, преступление пожутче.

Словин же, оттоптавший "на земле" немало, способен и из кражи из камер хранения очень нехилый саспенс раздуть!

Во-вторых, у него все в порядке со структурой и интригой. Несмотря на то, что он постоянно использует реальные случаи в своих произведениях -- это заметно в том, что у него некоторые детали и шаблоны ситуаций повторяются в разных книгах. При этом, в отличие, скажем, от Хмелевской, которой для вдохновения тоже нужны были реальные факты и люди, и она их, одних и тех же, как кошка дохлую мышь, таскала из романа в роман, Словин жонглирует ими очень спокойно. Загадки -- загадочны, ничего не понятно, напряжение есть, но в конце все логические линии очень неожиданно и красиво закругляются.

Персонажи, опять таки, выписаны подробно и увлекательно, его книги -- это прекрасное бытописание советской эпохи.

Контраст между двумя первыми романами и последующими книжками огромен -- он явно очень много читал, много думал и многому научился. Так что серию из полутора десятков повестей и рассказов про Денисова я смело рекомендую всем любителям спокойной классики.

Тем временем жизнь продолжала идти. Словин продолжал служить в транспортной милиции. Писательство приносило ему какие-то бонусы, например, отдых в Доме Писателей в Коктыбеле (и это тоже пойдет в дело как топливо для очередного романа: в книге "Теннисные мечи для профессионалов" туда Денисова приведут следы очередного преступления на железной дороге).

Однако в Москве он был "жид", и из-за этого его не повышали, что озвучивалось прямо. Он получил звание майора, и это оказался потолок. По срокам 4 раза подходила очередь присвоения Словину очередного чина, но его прокатывали. В итоге он ушел из милиции, после 26 лет службы, в 1981 году, с должности заместителя начальника отделения уголовного розыска вокзала. (И, прочитав его следующий цикл романов, вы поймете, что на самом деле означала эта должность при советской власти, прочувствуете ее ужас).

Следующие десять лет до развала СССР Словин продолжает писать книги про Денисова.

Из них остановлюcь на романе "Цапля ловит рыбу", целиком основанном на реальном уголовном деле с актером Талгатом Нигматулиным. Очень, очень хорошо, что такую книгу написал именно практик с четвертью века стажа общения с криминальным элементом. Но не кондовый милиционер, а человек с даром слова и умением замечать типические черты. Это дело 1985 года и он описывает всю вот эту интеллигентскую тусовочку, которая подсела на эзотерику, восточные единоборства, нью-эйдж, вегетарианство и прочую муть. Но описывает их не как "один из них" (как это у детективщика Анатолия Степанова, например), а именно глазами сотрудника органов, описывает их наивность, виктимное поведение, провокативность, грубо говоря, как они "светят лопатником с деньгами". И эзотерических азиатских гуру он описывает не как Учителей и Сэнсеев, которых неправильно поняли, или которые заигрались. А ровно так же, как он описывал вокзальных жуликов и воров, через те же циничные фильтры восприятия усталого милиционера, который такого навидался...

В девяностые Словин вместе с одним из братьев Вайнеров (второй был его однокурсником) делает сценарий «Кодекс молчания», по которому тоже снят известный фильм, и его продолжение. Вот это мне совсем не нравится: не люблю такое, про борьбу доблестного позднесоветского милиционера со страшной позднесоветской/раннероссийской мафией. Несколько романов этого периода у меня совсем не пошли, да и Словину, очевидно, это междуцарствие тоже было не по душе, потому что вскоре он затевает две новые серии, одну про Игумнова, другую про детективное агенство Lions.

Про Игумнова в итоге получится у него 4 романа, первый в 1991 году, последний в 2010 году, и все они (несмотря на дебильные названия, явно навязанные издательством) весьма хороши и увлекательны. Только они совсем другие, не такие, как про Денисова. Главный герой тут -- тоже советский милиционер на вокзале, но он не функция "хороший умный добрый полицейский", каким был Денисов, а такой "Грязный Гарри".

Словин, рассказывая об этом цикле, радовался, что с 1991 годом кончилась цензурирование детективов со стороны МВД, и стало возможным писать не только про доблестные победы нашей милиции. Этот Игумнов пьет, бьет, манипулирует информаторшей-проституткой и информатором-блатным, совершает подлоги служебной документации (но все в поисках истины, конечно). Собственно, первую книгу этого цикла "Бронированные жилеты" Словин написал в 1991 году явно для того, чтобы наконец проорать про вокзальную милицию, что у царя Мидаса ослиные уши. Традиционно тут хороший сюжет и персонажи; и бытописательство тоже подробное и тщательное, только уже бесцензурное. Словин изображает поздний застой, мерзкое толстое коррумпированное начальство, чиновников (в которых мы с легкостью узнаем и сегодняшних наглых туш, также кичащихся своей безнаказанностью и кумовством). Честно скажу, я барышня условно юная, и как страна жила в девяностые и тем более в восьмидесятые -- не помню. Слово "застой" знаю, а что в нем происходило -- нет. Так вот, из этого цикла я, наконец, хоть что-то поняла душой про то, что такое застой, и с чего случился Горбачев, и почему его так приветствовали.

Жизнь вокзального мента 1980-х годов описана столь безотрадной, что -- поскольку Словин пишет книги, утилизируя свой личный опыт -- как-то сразу понятно, почему он уволился, несмотря на явную любовь к этому ремеслу, азарту розыска и адреналину ловли.

Транспортный отдел КГБ с их подставами... Начальство с требованием держать раскрываемость на уровне 95%, и из-за этого преступников просто не ищут, поскольку заявления не регистрируют... Сквозные второстепенные персонажи цикла -- заместитель министра МВД и его любимый подчиненный генерал, которые плетут грязные интриги и подставляют всех, кого можно (включая главного героя). Сначала проникаешься к ним отвращением, но поскольку их противники, плетущие интриги, ровно так же отвратительны, к концу цикла они тебе прямо как родные, ты к ним уже привык, остальные -- такие же, а этих воспринимаешь уже как комических персонажей.

Ну вот, все четыре романа цикла Игумнова -- про поздний совок, и только финальный "Погоны, ксива, ствол", ставший последним и для самого писателя -- про первые годы РФ, сразу после убийства Листьева. Как мы понимаем, где-то после окончания действия этого романа Игумнов уйдет из органов и станет работать в частном сыскном агентстве.

Самому Словину, тем временем, в девяностые очень хотелось кушать, а с этим были проблемы. Что произошло далее, из нескольких его интервью мне не очень четко понятно, но история выходит примерно такая. Где-то между 1991 и 1994 годом он, в поисках работы, позвонил по обьявлению частной детективной конторы, которая набирала бывших работников КГБ и МВД. А Словину, между прочим, уже 61-64 года. Он искал хоть какую-нибудь подработку. (За сценарий 5-серийного "Следа черной рыбы", написанного совместно с Г. Вайнером в 1994 году, ему дали такую сумму денег, которую хватило на покупку одной колбасы). Услышав его возраст, Словину отказали, но через несколько часов ему перезвонил глава этого агентства Сергей Степнов, тоже бывший мент, который сказал, что первая книга про Игумнова (которая про ослиные уши), перевернула его жизнь и вдохновила выйти в отставку. Он взял Словина консультантом в свое агентство под названием Lions.

А у Словина вскоре появляется новый цикл «Лайнс», вдохновленный вот этим самым новым опытом работы. (И уволившийся Игумнов приходит в это агенство работать).

В цикле пять романов и читать его совершенно не интересно.

Это загадочный феномен, над которым увлекательно поразмыслить, ведь цикл про позднесоветского Игумнова он пишет параллельно в те же годы, и с ним все окей. Само агентство «Лайнс» и его глава по прозванию Рэмбо у Словина впервые появляется во 2-м романе про Игумнова "Точку поставит пуля", и там описано все просто шикарно и очень сочно: бывший мент, ютящийся со своим как бы офисом на сьемной квартире, подбирающий для работы других бывших ментов, его зам-консильери, бывший КГБшник, колоритно описанный так, что представляешь его рептилоидом (а Словин так к особистам и относился). Их брезгливость, когда их нанимают братки-уголовники, и то, что они все-таки работают на них, за деньжищи...

Рэмбо этот -- конечно тот самый работодатель Словина, Сергей Степнов -- известный в своем бизнесе человек, умер совсем недавно. Вот тут можно почитать его беседу 1996 года с газетой "Коммерсант" о специфике ремесла

цитата

"...Первый критерий, по которому мы для себя выбираем заказы, — это их выполнимость. Второй — заказ не должен иметь криминального налета. Работая с информацией, мы понимаем, что она может принести как пользу, так и вред. Предположим, какой-то киллер получает заказ на убийство. Он не может организовать слежку за объектом, сбор информации по месту работы. Он делает просто. Берет часть денег, идет в любое сыскное бюро и под видом слежки за своим производственным клиентом или за любовником жены поручает эту работу агентству. А потом ему остается только выбрать место, где наиболее часто появляется этот человек, и сделать свое дело..."

А вот попытка Степнова начать свои мемуары.

Но продолжать реалистичную линию при описании агентства "Лайнс" Словин не стал. Я листала эти книги -- по тексту вообще не опознается, что их автор -- он, такой отличный профессионал. Это стандартные мафиозно-братковые-детективные боевички девяностых годов. Возможно, конечно, жизнь в 90-е реально была вот такой вот, не мне судить, не видала. Но я и 80-е не видала, но когда Словин их описывает -- ощущение художественной правды возникает. А в этом цикле -- совершенно нет. Быть может, реальные дела в этом агентстве были такие, что их описывать было совершенно невозможно -- поэтому и книги выходили такие пластиковые? Или пожилого Словина до реальных дел они вообще не допускали, и просто платили ему ренту, за то, что хорошие книжки когда-то писал -- и поэтому он не мог использовать новый материал? А может, дело в том, что тут совершенно ничего, вот вообще ничего, больше нет про железнодорожные вокзалы, и от этого исчезла магия Словина?

Кушать, однако, все также хотелось.

И в 1994 году пожилой Словин с женой, тоже бывшим милиционером, репатриируются в Израиль.

В Израиле он пишет книги про агентство "Лайнс" и его борьбу с израильско-российской мафией (плохие) и про Игумнова в годы застоя (хорошие). Наверно, раз про Игумнова получалось, значит, дело было все-таки в отсутствии реального погружения в реальные дела агентства?

Помимо написания книг, которые издавались в России и, видимо, больших сумм ему не приносили, в Израиле Словин работал литературным обозревателем в местной газете, активно пользовался интернетом, общался.

Умер он в 2013 году в возрасте 82 лет. На солнышке, там где пальмы растут.

Какой долгий и сложный длинный жизненный путь: рождение в пыльных Черкассах -- московский юрфак -- поиск конокрадов в Костромской области -- десятилетия наблюдений за людьми на Павелецком вокзале -- приятные бонусы успешных членов советского Союза писателей -- голодные девяностые -- детективное агенство на службе у "хороших" мафиози -- и вот, наконец, покой и спокойная старость. Не удивительно, что его книги как будто писало четыре разных писателя.

Надеюсь, я вас вдохновила получить удовольствие с помощью некоторых из них.

Вчера у Пратчетта-Геймана мы остановились на том, что всплывает Кракен (сын Зверя из моря "Апокалипсиса" и папа Ктулху). Читаем дальше.

***

Азирафаэль "дозванивается" до начальства и докладывает, что вычислил местонахождение мальчика:

"И тогда третья часть морей не сделается кровью и вообще ничего страшного не произойдет, — радостно продолжил Азирафаэль".

Это он про одно из пророчеств "Апокалипсиса": "Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла" (Откр. 8:8).

***

А вот с Кроули разговаривает его начальство, когда понимает, что с финальной битвой какая-то накладка:

цитата

ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МАЛЬЧИКОМ ПО ИМЕНИ МАГ? МЫ ДОСТАВИЛИ ЕГО НА РАВНИНУ МЕГИДДО. СОБАКИ С НИМ НЕТ. РЕБЕНОК ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ О ВЕЛИКОМ СРАЖЕНИИ. (...) НАШИ ВОЙСКА ГОТОВЫ, ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ УЖЕ В ПУТИ… НО КУДА ОНИ ЕДУТ?

А вот та же ситуация глазами подмененного мальчика, "сына посла":

цитата

"Это были очень странные дни. Он так и не понял, зачем его отца срочно вызывали на Ближний Восток, однако точно знал, что этого не понял и его отец. Видимо, что-то культурное. А там толпа смешных типов в полотенцах вокруг головы и с очень плохими зубами повела их на экскурсию по каким-то старым развалинам. Если уж говорить о развалинах, Маг видал и получше. А потом один из этих типов, совсем старый, спросил у него, не хочет ли он сделать чего-нибудь. И Маг сказал, что он хочет уехать. Вид у них при этом был очень недовольный".

Про равнину Мегиддо (Армагеддон), где по Писанию должна состояться финальная битва, вы уже знаете. Антихрист там действительно должен присутствовать, но вероятно, как взрослый дядя, настоящий правитель, многих обманувший своим сходством с Христом (отсюда и имя). То, что он в возрасте ребенка — креатив 20 века. Собака, как вы помните, из античного Аида + фильма "Омен", не от Иоанна. А вот "Четыре зверя" — это наши клиенты. Только то, как авторы "ДП" их объединяют — неортодоксально, это тоже их личное обобщение, традиционно цифра 4 не применяется.

Фактически всяких Зверей в книге "Апокалипсис" — куча. И богословы назвать конкретное число не могут, потому что непонятно, считать некоторых за одного, или за два.

Безусловно, есть два главных: Зверь из моря и Зверь из земли.

Еще есть Красный дракон (который вдохновил Харриса с его Ганнибалом Лектором). Обычно изображают вместе именно эту тройку, пародию на Святую Троицу.

Четвертый — Зверь из бездны. Но он одновременно может быть Антихристом = Зверь из земли.

Пятый — Зверь багряный. Он предположительно = Красный дракон или Зверь из моря.

Так что если не округлять — зверей 5, а если округлять — 3 штуки. Но все равно, один из них = мальчику, сыну Сатаны.

Думаю, авторы взяли число 4 просто для симметрии с 4 Всадниками.

Или тут просто ошибка авторов и под словом beasts подразумеваются именно Всадники.

***

Четыре Всадника наконец собрались вместе, на мотоциклах. На куртке надпись: «Ангелы Ада», в честь знаменитой реальной байкерской группировки. Тут оно антуражно, но фактически неверно: Всадники — не ангелы и не демоны, не принадлежат они и к адским силам, несмотря на то, что они такие страшные.

В кафе ко Всадникам прикапываются реальные байкеры:

цитата

– Ну и из какой книжки сбежали? (...)

– ОТКРОВЕНИЕ, – сказал Высокий. – ГЛАВА ШЕСТАЯ.

– Стихи со второго по восьмой, – вежливо подсказал юнец в белом.

Потом с настоящими байкерами развивается сюжетная линия, убранная в сериале, и хорошо, потому что она странная и усложняет.

цитата

"Следом за ними ехала четверка других всадников: Большой Тед, Сальник, Свинопас и Кочегар (...) Тогда, значит, мы вторые Четыре всад… гм, байкера Апокалипсиса. И значит, у нас тоже должны быть какие-то свои кликухи". Они называют себя "Смертельный Перелом, Жестокость к Животным, Дурацкий Аппарат, Который Не Работает, Хоть Ты Тресни, Но В Душе Безалкогольный Лагер, и Чертовски Крутой Отморозок".

Теоретически это исполняет ту часть пророчества Агнессы, что за Четырьмя следуют другие Четыре.

Однако, несмотря на дурацкость эпизода, он демонстрирует прием авторов по пародированию персонажей "Апокалипсиса", который я углядела выше в Мадам Трейси / Вавилонской блуднице. Тут уже не может речи идти о случайности, все сделано явно обдуманно.

Это первая пародия на Всадников в "ДП", и она оказывается для пародирующих неудачей ("Вот почему их не было в этой Книге Откровения, о которой все время трепался Боров. Они не смогли проехать дальше по шоссе").

Потому что, как покажет развитие сюжета, для успеха тут нужно не пародирование, а отзеркаливание.

Книга "Апокалипсис" сама тоже активно использует этот прием. Три Зверя, о которых шла речь выше — это пародия на Святую Троицу, Антихрист/Лже-Пророк с рогами Агнца — коверканье образа Агнца-Христа, вино блудодеяния в чаше Блудницы — вино в чаше Причастия, и т.д.

***

Азирафаэль вселяется в тело американского проповедника, который как раз рассказывает про грядущий конец света и как все будет устроено. Ангел поправляет эту американскую деньгоцентричную проповедь.

цитата

— Братья и сестры, мне доверено передать вам послание, крайне важное послание от Господа нашего ко всем вам, мужчинам, женщинам и детям. Друзья мои, позвольте мне поведать вам об Апокалипсисе. О нем рассказано в вашей Библии, в Откровении, которое Господь ниспослал Иоанну Богослову на острове Патмос, а также в Книге пророка Даниила. Господь всегда говорит прямым текстом, друзья мои, говорит о вашем грядущем. Итак, какие же события ожидают нас?

Война. Чума. Голод. Смерть. Реки сделаются кровью. Великие землетрясения. Ядерное оружие. Ужасные времена грядут, братья и сестры. И есть лишь один путь к спасению.

Еще не пришел час Великого Разрушения… не прибыли еще четыре всадника Апокалипсиса… не начали еще атомные снаряды низвергаться на неверующих… поскольку сначала придет час Вознесения.

Вы спрашиваете, что такое Вознесение? Я слышу крики ваших душ.

Когда придет час, братья и сестры, все Истинно Верующие вознесутся к небу — и не важно, где вы будете находиться в тот миг — в ванне, на работе, в автомобиле или просто в домашнем кресле с Библией в руках. Внезапно вы вознесетесь и будете сверху взирать на этот мир, пока не пройдут годы разрушения. Только праведные будут спасены; лишь тех из вас, кто утвердился в вере, минуют мучения, и смерть, и ужас, и огонь. Начнется великая битва между Небесами и Адом, и Небеса сокрушат силы Ада, и Господь отрет всякую слезу с очей страждущих, и не будет более ни смерти, ни горя, ни плача, ни мучений, и воссияет слава Господня на веки вечные и…

Он вдруг поперхнулся.

— Да, интересная версия, — закончил он совершенно другим голосом. — Только вы весьма сильно заблуждаетесь. На самом деле все будет иначе.

То есть в какой-то степени вы правы, насчет огня и войны. Но вот ваша история с Вознесением… М-да, если бы вы смогли заглянуть на Небеса… то увидели бы сомкнутые ряды ангелов, бесчисленные воинства, мыслимые и даже немыслимые, лига за лигой, с пламенеющими мечами… М-да, так о чем я, собственно?.. Неужели вы думаете, что у кого-то найдется время выбирать людей и поднимать их на небеса, чтобы они ухмылялись там, поглядывая сверху на всех, кто умирает от лучевой болезни на иссушенной и горящей земле? Очень высокоморально, ничего не скажешь.

И откуда вам известно, что Небеса неизбежно победят? Что ж, будем честными, если все итоги известны заранее, то зачем вообще тогда Небесная Война? Это все пропаганда, ни больше ни меньше. На победу у нас не более пятидесяти шансов из ста. Можно с таким, же успехом сделать ставку на сатанистов, чтобы подстраховаться, хотя, говоря откровенно, когда наступит время огня и кровавых морей, жертвы среди мирного населения неизбежны, во что бы вы там ни верили. Ваша война закончится до начала нашей, уцелевших не будет, а уж Бог потом разберется… понятно?

Но я что-то разболтался, извините. У меня лишь один маленький вопрос: где я нахожусь?

Изложенная американцем версия — вариация толкования книги "Апокалипсис", не такая уж и выдуманная авторами. Американские течения, фактически еретические (Свидетели Иеговы, мормоны и проч.) много всяких вариантов придумали того, как будет развиваться Конец Света. В данном отрывке проповедник говорит о том, что они называют "Восхищение Церкви". Более того, они даже религиозную постапокалиптическую фантастику пишут на эту тему, дико популярную, и экранизируют ее!

Углубляться в подробности отрывка этого не буду, обратите только внимание на цитату из Откр. 21:4: "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло".

***

Из радиопередачи мы узнаем: "Говорят, в ваших краях прошли также кровавые дожди".

цитата

Откр. 8:7: "Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю".

***

А вот забавная накладка.

"Шедуэлл посмотрел на свою правую руку и ухмыльнулся. И вдруг его охватило сомнение.

– А у этого Антихриста – сосков у него сколько?

Цель оправдывает средства, подумал Азирафель. А дорога в Ад вымощена добрыми намерениями. И он соврал, жизнерадостно и убедительно:

– Тысячи. Хоть мешками собирай. У него вся грудь в сосках – по сравнению с ним у Дианы Эфесской вообще нет сосков".

А ведь как знают постоянные читатели моего блога, у Дианы Эфесской реально нет сосков. Потому что то, что на ней – это не груди, а некие гладенькие продолговатые амулеты.

Так что ангел не соврал!

Кстати, эта непосредственно эта языческая статуя в Новом Завете тоже упоминается. Только не в "Апокалипсисе", а в Деяниях Апостолов. Город ее Ефес в "Апокалипсисе" назван, туда Бог отправляет послание.

***

Далее все персонажи потихоньку начинают подтягиваться к авиабазе, согласно предсказанию.

Трое, очевидно, не восстанут, а полетят по воздуху. Человеческие "Ангелы Ада" уже выбыли, но 4 Всадника мчатся. А еще тут мы, читатели, начинаем догадываться, что у нас же в наличии еще одна четверка (Адам и 3 его друга), и это число совпадает с количеством Всадников не просто так.

***

4 Всадника подъехали к авиабазе.

"Совсем не так, парни, я все это себе представляла, — сказала Война. — Неужели я ждала тысячи лет лишь того, чтобы повозиться с какими-то проволочками? Такую перспективку не назовешь впечатляющей. Альбрехт Дюрер не зря тратил время на апокалиптические гравюры, уж я-то знаю".

Речь идет о дико популярной серии Дюрера, созданной им в 1496—1498 годах. Там 15 листов. Всадников изображает вот этот.

Они думают, как войти на авиабазу, штурмовать или как.

1. "I thought there'd be trumpets," said Pollution. (Я думал, тут должны быть трубы)

2. Филиппов: "Мне казалось, что кто-то должен вострубить, – голос Загрязнения был еле слышен".

3. Юркан: "А я думал, что мы задействуем трубы, — сказал Загрязнение".

Первый вариант перевода правильный, второй нет. Четыре Всадника не трубят во время Апокалипсиса. Это работа совершенно других персонажей. Сначала трубят 7 ангелов, и происходит от этого 7 казней (типа падение метеоритов, обращение воды в кровь и проч.). Потом, и это уже не по "Апокалипсису", а по другим св. текстам, вострубят ангелы (другие?), и мертвецы начнут вставать из могил. Однако в данном эпизоде, я думаю, намекается еще и на эпизод из истории Иисуса Навина, когда стены Иерихона пали от звука труб.

Далее Всадники рассуждают:

цитата

"Разве мы не должны были встретиться… кое с кем? – спросила Война. (...) Знаете, я тоже никак не ожидал, что это будет где-нибудь в таком месте. Я думал, это будет в большом городе, скажем. Или большой стране. Может, в Нью-Йорке. Или Москве. Или в самом Армагеддоне"

Это авторский креатив.

Вообще, обратите внимание, что касается Всадников, все, что после вручения им посылок – уже не по книге "Апокалипсис". В ней Всадники встречаются только единожды, в главе №6: они просто возникают после снятия печатей, получают атрибуты и власть. И все. Исчезают. После этого еще будет бедствий и царства Антихриста примерно на 1000 лет в остальных главах. В финальной битве они не упомянуты, с Антихристом встретиться не должны.

Просто Всадники такие классные, что авторы тут их сделали сквозными персонажами всего разворачивающегося Апокалипсиса, в современной версии. На первый взгляд, Пратчетт-Гейман поступили, как большинство авторов масс-культуры, черпавших вдохновение из книги "Апокалипсис" (кроме Джонни Кэша). Они сосредоточились на тех харизматичных персонажах книги, которые идут в ее начале – на Всадниках. Дальше будут еще куча обаяшек, та же Блудница, например, но культовыми в поп-культуре стали именно они. Но эти писатели не стали брать прочих не из лени (как мы видим, они читали "Апокалипсис" внимательно, включая последнюю главу №22), а просто чтобы не создавать избыточность, чтобы мы не запутались среди других инфернальных сил.

***

Помните, я говорила про пародирование 4 Всадников? 4 погибших байкера были пародией. Теперь второй заход, уже методом отзеркаливания, который и позволяет победить. Мальчик Адам (уже почти не Антихрист) создает своих собственных 4 Всадников из себя и своих юных друзей. Для этого он ищет атрибуты: "Видимо, нам кое-что будет нужно. Нам нужен меч, а еще корона и весы".

И недаром они велосипедисты, тоже, в своем роде – байкеры, только экологичные.

Предстоит настоящая финальная битва. Только не между райскими силами и адскими (во главе с Антихристом), а между инфернальными Всадниками (плохими, пусть возможно и "от Бога") и человеческим отрядом (во главе с Адамом, носящим имя Первочеловека).

***

Опять пройдусь по переводчикам. Юркан переводит, как в оригинале:

цитата

"Кроули воспрял духом. Это уже входило, если можно так выразиться, в область его компетенции. Он вытащил руки из карманов, поднял их, как Брюс Ли, и улыбнулся, как Ли ван Клиф".

Филиппов заменяет Ли ван Клифа на Гэри Олдмана.

Ну камон.

***

цитата

"Адам поглядел наверх. В каком-то смысле над головой был только чистый воздух. В другом смысле, отсюда и в бесконечность стояли, ряд за рядом, воинства Рая и Ада, крыло к крылу. С близкого расстояния и при соответствующей подготовке можно было даже отличить одних от других".

цитата

Откр. 19:19: "И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его".

***

Дальше Всадники сталкиваются с друзьями Адама. У первых подлинные меч, весы, венец. У детей – аналогичные атрибуты, сооруженные из палочек и веревочек. Столкнувшись, игрушечные атрибуты втягивают в себя Всадников (трех, кроме Смерти). Это все авторская отсебятина, как вы понимаете, я останавливаюсь на этом, лишь чтобы проследить судьбу атрибутов, взятых из книги "Апокалипсис".

Адам остается один на один со Смертью. У того, волей авторов, оказываются черные крылья, и так мы узнаем, что он тоже все-таки ангел. (Возможно Азраил. Он не из нашей оперы, но для общего развития, вот, указываю вам).

Финал романа и сериала слегка различается: в сценарии сгладили все неувязочки и объяснили странности. Но далее продолжать не буду, потому что с аллюзиями на книгу "Апокалипсис" мы закончили на сцене, где появляется воскресший почтальон и собирает три атрибута Всадников с помощью больших металлических щипцов в большую коробку.

***

Подытоживая мои ощущения от переводчиков, раз уж я столько перелопатила:

Вербицкого вообще не брать. Юркан и Филиппов равноценны, не могу сказать, кто лучше.

Юркан более аккуратна и дотошна, буквалист.

Филиппов иногда осовременивает, лепя странную отсебятину. Зато он более вдохновенен и талантлив, это реально чувствуется. Лучше шутит переводные шутки. Косячат оба, но в разных местах. Так что можно читать по очереди и сравнивать.

Конечно, нужны новые переводы. Причем с большим количеством сносок. Многие шутки, в особенности ссылки на кинематограф 1970-х годов, совсем утратили актуальность (опознали про фильм К. Рассела "Дьяволы" 1971 года, например?).

(А сериал, скажем, наполнен пасхалками и отсылками к "Доктору Кто", которые тоже понятны лишь избранным).

КОНЕЦ