Следующие две истории посвящены разным аспектам жизни Мерлина. Мерлина-чародея мы знаем, но как насчёт Мерлина-детектива? Эта идея понравилась химику-технологу из США Макси Бруку и воплотилась в его дебютном рассказе — «Смерть Алена». Позже он опубликовал ещё одну историю — «Смерть Эспьера», но, к сожалению, не продолжил серию. Двенадцать лет назад Брук ушёл с поста главного химика нефтяной компании и сейчас подрабатывает консультантом и журналистом. Во время службы в американской армии он стал свидетелем испытаний атомной бомбы в Бикини.
В те дни на Весёлую Англию снизошло великое затишье. Уже пять лет датчане не тревожили Север. Голова Чёрного Мореда Нортумберлендского, насаженная на пику во внутреннем дворе, сушилась на солнце. Нигде не было притеснений, несправедливости, голода или нужды, и рыцари Круглого Стола тихо жирели при дворе.
Лишь самые юные из них отправлялись на поиски приключений, но не продвигались дальше игр в тавернах. Казалось, миновали дни великих свершений и обретение золотых шпор ушло в мечты.
На ежевечерних пирушках за Круглым столом лилось вино и пересказы старых историй. Зал оглашался песнями бродячего менестреля, стены тряслись в хохоте над проделками карликов или шутовскими остротами. А порой все сидели, разинув рты, наблюдая за трюками моего Наставника — Мерлина.
По большей части мой Наставник показывал «мелкие фокусы», как он их называл, и чьи секреты раскрыл мне. Я уже знал, как обмазать рот стораксом и спрятать за щекой маленький комочек шерсти, пропитанный «аль-кохолем» — эссенцией вин и медовухи. А потом стоило дунуть на зажжённую свечу, и изо рта вырывалось пламя. Я как-то проделал сие в конюшнях, и так напугал конюхов, что они до сих пор бледнеют при моём появлении. Но когда мой Наставник Мерлин услышал об этом, то выдал мне хорошие затрещины и пригрозил больше не учить своему искусству.
— Волшебник не должен размениваться на мелочи, — поучал он, — и страх конюших не стоит риска раскрыть магические тайны.
Я осознал мудрость слов сиих и пообещал более не демонстрировать фокусов, пока он не сочтёт меня достойным.
К семнадцати годам я получил право проделывать «мелкие фокусы» — например, превращать воду в вино с помощью дубовых орешков и золотой обманки. А однажды сам король Артур похвалил меня за храбрость – когда я залез в большую корзину и позволил Наставнику проткнуть её множеством клинков. Я серьёзно поблагодарил короля, хотя и знал, что опасности не было. Именно после оного события Мерлин решил, что моё ученичество окончено и пора посвятить меня в тайны истинной магии.
Каково же было моё изумление, когда я обнаружил, что колдовство творится без помощи духов и демонов, но подчиняется законам природы.
— Мы, волшебники, маскируем всё заклинаниями и ритуалами, — объяснил Мерлин, — не для своей защиты, а дабы предотвратить попадание знаний в дурные руки. Ведь если каждый станет волшебником, то ни одна человеческая жизнь не будет в безопасности. Знание порождает знание, и каждое новое — опасно.
— А знает ли об этом наш король? — вопросил я.
— Разумеется. И пока мы используем магию для развлечения и добрых дел, он позволяет нам обманывать.
Итак, днём мы изучали писания древних и мудрили с колбами, порошками и перегонными кубами, надеясь добавить свою крупицу к пескам познаний. А вечерами показывали «мелкие фокусы» рыцарям Круглого стола, чтобы развлечь их и сплотить на благо Англии.
Но то были мужи могучие, пышущие здоровьем, склонные к хвастовству и грубым шуткам. А ещё — люди чести, вспыльчивые и обидчивые. И в спокойные времена эти вспыхивало изрядно ссор, а уладиться, как считалось, могли только кровью.
Снова и снова наш добрый король проявлял достойную Соломона мудрость, предотвращал кровопролитие. Когда слов не хватало, он позволял рыцарям выходить на ристалище, но только с тупыми копьями. Но напряжение росло. Все ощущали, что скоро даже мудрость короля не удержит шаткий мир.
— Будь я королём, — как-то сказал я Наставнику, — то распустил бы двор и покончил со склоками раз и навсегда.
— Чудесно, — тихо ответил Мерлин, — и когда рыцари вернутся в свои владения, ты получил бы полсотни проблемных мест вместо одного.
Именно тогда я осознал, что королевская мудрость во многом – мудрость Мерлина. И понял, почему король уединялся с моим наставником до и после каждого собрания за Круглым столом.
Но как свиной пузырь лопается, если шут усердно им пользуется, так и ярость мужей сильных прорывается, если её слишком долго сдерживать. И вот однажды вечером в маленькой комнате, примыкающей к Большому залу, слуга обнаружил тело сэра Алена, распростёртое лицом вниз в луже крови.
Позвольте заметить, что слуга, в отличие от многих людей низкого происхождения, не растерялся и не поднял крик. Вместо этого, притворившись, что прибыл по вызову, он пришёл в покои моего Наставника и сообщил о находке.
Мерлин, несколько раздосадованный прерванными занятиями, велел мне:
— Ступай, сын мой, и встань на страже у тела. Пусть никто не входит в комнату, пока я не приведу короля.
Я поспешил в призальную комнату. Там, как и сказал слуга, лежало тело сэра Алена. И видно было — смерть не случайна и не честна. Его ударили сзади, самым подлым образом. Зияющая рана между лопатками учинена широким датским кинжалом – оружием многих рыцарей Круглого стола. Жестокое и хладнокровное преступление – убийца наступил на тело, вытаскивая клинок, оставив чёрный след подошвы на белом табарде сэра Алена. А потом вытер клинок об одежду, прежде чем вложить в ножны.
Я прибыл довольно быстро. Но не успел оценить состояние трупа, как в комнату вошёл слуга с каким-то поручением. Увидев кровь, парень замер на шесть ударов сердца, раскрыв рот. Затем повернулся и рванул прочь с криком:
— Кровь, кровь, кровь!
На его вопли сбежались рыцари, оруженосцы, слуги, прочий придворный сброд. Они остановились по моему знаку, и все, кроме рыцарей, разошлись по моему повелению, ибо моя магическая слава росла. Рыцари же столпились у двери, сдерживаемые лишь страхом перед начертанной мною в воздухе пентаграммой.
Их гнев уступал лишь неверию в немыслимое злодеяние. Никто не сомневался – тут свершилось убийство. И столь же несомненно – убийца один из них, ибо датский кинжал, сразивший прекрасного сэра Алена, мог быть лишь у рыцаря, взявшего трофей в честном бою с датчанами.
Когда первый шок прошёл, я увидел, что рыцари отступили назад и оглядывают друг друга с недоверием и подозрительностью. Отвратительное зрелище — рухнувшее чувство братства. И как же я обрадовался появлению короля в сопровождении моего Наставника.
Лицо короля, утонувшее в огромной рыжей бороде, было белым и осунувшимся, брови гневно сведены. Я отметил, что Мерлин лишь колоссальным усилием воли сохраняет спокойствие. Король повернулся к рыцарям, и перед его гневом отступили сии сильные и храбрые мужи.
Я ждал громового рёва, ибо король обладал мощным голосом, но он заговорил тихо – и куда как более страшно.
— Пусть выйдет вперёд сотворившие сие.
Никто не пошевелился.
— Пусть выйдет вперёд сотворившие сие, и я убью его в честном поединке.
Молчание.
Тогда король взревел так, что эхо прокатилось по всему замку.
— Тогда я разыщу тебя, лишу рыцарского звания и повешу на самой высокой крепостной стене.
Даже сэр Ланселот отшатнулся под королевской яростью.
Артур повернулся к Мерлину.
— Что потребуется для разоблачения грязного негодяя, прикидывающегося рыцарем?
Мой Наставник размышлял целую минуту, склонив голову.
— Кровь его найдёт. Мне понадобится окровавленный табард сэра Алена и камни, запятнанные его кровью. На восходе Луны пусть рыцари соберутся в Большом зале — босые, в знак смирения, и в одних рубахах. Пусть каждый займёт своё место за Круглым Столом. Пусть не будет ни оруженосцев, ни слуг, ни других людей низкого происхождения, ибо раскрыта будет великая тайна. И пусть никто не прикасается ни к чему, что увидит на Столе.
Без колебаний, хотя просьбы были весьма странные, король тихо промолвил:
— Да будет так.
Развернулся на каблуках и зашагал в сторону часовни. Один за другим рыцари последовали за ним, дабы вознести молитвы за упокой души сэра Алена. Мой Наставник взглянул мне прямо в глаза и тоже удалился, оставив со странным осознанием надлежащих действий.
Я недолго оставался наедине с трупом. Вскоре пришли два монаха в чёрных одеждах. Они сняли с сэра Алена осквернённый табард и вручили мне, осеняя себя крестом (а ещё – «рогами» от сглаза). Затем унесли тело, дабы подготовить сэра Алена к погребению.
Вслед за монахами пришли работники с ломами и кувалдами – изъять окровавленные камни. Лишь моё присутствие и загадочные движения моих рук, помогали им преодолеть страх перед комнатой смерти.
Камни я перенёс в Большой зал. Закрыв дверь, начертал на ней мелом несколько арабских символов, прекрасно зная, что никто, кроме моего Наставника, не посмеет войти.
После этого я удалился в покои, где ждал Мерлин. Не говоря ни слова, он протянул руку за табардом и, разложив на столе, принялся внимательно изучать. Я жаждал обсудить случившееся, но знал, что лучше помолчать, пока мой Наставник размышляет. Я притворился, что изучаю древний свиток. Наконец Мерлин оторвал взгляд от стола.
— Сын мой, за час до восхода Луны отнеси сей ларец в Большой зал. Затем стань у дверей и проследи, чтобы все рыцари были одеты, как я велел. Когда соберутся — войди вместе с ними и жди моего прихода.
Он взял свиток из моих рук, взглянул на него и улыбнулся:
— Когда читаешь на иврите, держи свиток вот так. – И перевернул его.
Остаток дня я штудировал «Тайны Пифагора», дабы исправить ошибку, допущенную при чтении древнееврейского свитка. Когда до восхода Луны оставался час, я отложил в сторону «Тайны», не став особо мудрее. Отнёс в Большой зал ларец Наставника, стёр знаки с двери и стал ждать рыцарей.
Один за другим приходили они, мрачно поглядывая друг на друга. Каждый снимал верхнюю одежду и обувь под своим щитом и входил в Большой зал. Ни одного слова не было произнесено.
На возвышении, где обычно сидел король, лежало тело сэра Алена, и вокруг горели высокие свечи. В тусклом свете рыцари (и даже король) сидели в рубахах, каждый на своём месте за Круглым столом.
Взгляды всех то и дело обращались к восточному окну. Когда серебристый край Луны показался из-за горизонта, все повернулись к двери. Там, в клубах пламени и дыма, явился мой Наставник Мерлин, одетый в мантию волшебника и остроконечную шляпу.
Он подошёл к Круглому столу, оглядел каждого рыцаря по очереди и провозгласил:
— Желает ли убийца признаться сейчас или мне призвать силы Тьмы, дабы найти его?
Рыцари содрогнулись, но никто не проронил ни слова.
— Значит, так тому и быть, — кивнул мне Мерлин.
Я поднял корзину с камнями, выломанными из пола в комнате смерти и обагрёнными кровью убитого. Я пронёс их вокруг стола, и мой Наставник выложил по камню перед каждым рыцарем.
— Кровь на камнях найдёт кровь на руках убийцы!
Рыцари вжались в сиденья, не сводя глаз с камней перед собой. На всех лицах был страх.
Затем я вынес ларец. Из него Мерлин извлёк хитроумное устройство — стрелу с железным наконечником, насаженную на стержень и свободно крутящуюся на нём. Он поставил устройство в центре Круглого Стола.
— Я призываю величайшие силы: кровь и железо! Кровь убитого взывает к отмщению. Железо жаждет этой крови. Я раскручу стрелу, и она остановится, указав на окровавленный камень перед убийцей.
Он крутанул стрелу. Та завертелась быстрее, спокойнее, медленнее... И наконец остановилась, указывая на камень перед сэром Уорфилдом.
Лицо под чёрной бородой побледнело. Сэр Уорфилд закричал громким голосом:
— Это просто случайность! С таким же успехом можно осудить человека, бросив кости.
— Нет, не случайность, — тихо сказал Мерлин, — это силы Тьмы. Кровь убитого притягивает железо.
Он ещё раз раскрутил стрелу. Та сделала несколько медленных кругов, остановилась и снова указала на камень перед сэром Уорфилдом.
Тот вскочил, запнулся, снова завопил:
— Это обман! Мерлин повернул стрелу, чтобы она указала на меня!
С этими словами он сам крутанул стрелу. Но и в третий раз та указала прямо на него.
Сэр Уорфилд замер, глядя на стрелку, так долго, что можно было медленно сосчитать до десяти. Затем он откинулся на спинку, сдувшись, словно проткнутый свиной пузырь.
— Это колдовство, — прохрипел он, — колдовство. Да, я убил его. Я прикончил его, как и говорит проклятая стрела. Я убил его.
В Большом зале воцарилась тишина — отчасти от облегчения, отчасти от отвращения.
Король Артур медленно произнёс:
— Уведите его.
Сэра Уорфилда увели и передали палачу. Как и приказал король, на рассвете его повесили на самой высокой крепостной стене.
Хотелось бы завершить историю словами, что убийство вразумило рыцарей, но нет. Не прошло и недели, как они снова хвастались и ссорились.
Вернувшись в наши покои, я стал ждать, что скажет мой наставник, но он молчал.
Я не выдержал:
— Наставник, раскройте мне тайну. Вы действительно призывали силы Тьмы?
— О нет, сын мой. Силы Тьмы существуют только в умах людей.
Он достал из сумки камень.
— Узнаёшь сей камень?
— Это один из булыжников с кровью сэра Алена.
— Нет. Это камень с берегов далёкой страны, и его называют «магнит». Он обладает странной способностью притягивать к себе железо. Я просто положил этот камень перед сэром Уорфилдом, прекрасно зная, что стрела с железным наконечником всегда будет направлена в его сторону.
Я хотел вернуться к учёбе, но меня осенило.
— Но как вы догадались положить камень перед сэром Уорфилдом, сэр?
— Я велел рыцарям снять обувь — не для смирения, а дабы я мог осмотреть каждый ботинок. Строчка на подошве правого ботинка сэра Уорфилда совпадала с отпечатком на табарде сэра Алена. Помни, что ни один сапожник, каким бы умным он ни был, никогда не сможет стачать пару ботинок, чтобы строчка на них была абсолютно одинаковой.
облако тэгов
