Британский генерал (кадровый, 1853 г.р., в отставке за повторение Вердена в Галлиполи) пришел в восторг от воевавшего месяца два германца, но критикует его с позиции «маловато будет». Английский издатель переслал письмо Ремарку, тот в реверансы. Почему нет, немцы купили 850 тыс., а англичане с французами по 300 тыс. его самой известной книги.

Примечателен тон ответа: «В Германии всегда помнили, сколь честными оставались англичане даже на пике развернувшейся битвы. Поэтому меня особенно радует то, что в письмах английских солдат и офицеров я встречаю подтверждение того, что [..]».

Впрочем, сэр Ян сам писака старой закваски (см. его опус о жизни атташе на русско-японской) и формулирует четко, например, ««На Западном фронте без перемен» — это шедевр реализма, но вовсе не выдающееся произведение о войне. Ибо война, как и жизнь, включает в себя нечто большее, чем только реализм». И про очарование милитаризма, и что «обеспечение мира требует немалых финансовых затрат». Своеобразна в его понимании проблема «потерянного поколения», мол, полезному, под гранатами в грязи, не учились, вот в кризис их и увольняют первыми. А «На Западном фронте без перемен», мол, объяснила: «своим героям войны (а не просто рядовым в окопах), что война не только лишила их основ заложенного в них воспитания, но и уничтожила в этой мясорубке энергию и порыв к обновлению, который Всевышний дарует для реализации гражданина с ранних лет». Это через десять-то лет относительно мирной жизни, когда 18-ти и 22-летним солдатам было около 30...

Любопытно, что Гамильтон сказал бы Ярославу Гашеку. Если бы посмел.

Это все тот же Ффорде, что и до паузы.

Без первой части читать бесполезно. Эдди вот-вот женят, он почти префект и под судом, но в голове у него только Джейн, а у нее в голове лишь радикальные реформы, её парень, убийства и спасение Серых от Плесени. Кстати, эти двое единственная надежда отдать городские долги. Еще участвуют серп-голова-с-плеч, комната 101, проблемы вычисления нулевого года, гастролеры, громадная головоломка, автономные роботы, самоотверженная бабка, пародия на дегустацию виски, инфодампы призраков, бордельная солидарность, радиомаяк, исполнители шанти, мобильник Найджела, дикари, катапульта, проблема производительности и отрывающий ухо апокрифик. Глубоко вникает «Рэдсайдская история» в закулисье цветократии... пока не уплывает за ее пределы.

Раскрыто многое, в том числе, чего Хромации не рухнуть от безумных элит и непослушания оным, дано обоснование запретов на технику. А Эдди и его, вроде как со своей головой на плечах активистка, оказались, с потрохами, частью мира, где начало утверждения «долг тяжелее горы, а смерть легче пёрышка» про тебя, а вторая про прочих. Показать палец небу, отвести спеца по чатни в Зеленую комнату, приветствовать врага по кастовому этикету, сбросить байк с трека — оставаясь хорошим, любимым и заботливым, в этом мире просто и доступно. Зло не демонизируется — зачем, если оно наливает чай. Сопротивление злу не возносится на Олимп — оно этот чай помешивает ложечкой.

Больше массовых смертей и нестандартных необычностей, но вряд ли мрачнее — автор сохранил здоровую атмосферу, в которой то, что смертельно опасен любой шаг или слово, не повод хамить, ныть, трястись за свою шкуру и бояться мерзавцев.

Восприятие же этого всего, как и прежде, зависит от жизненного опыта — история варщицы варенья может показаться неудачным конструктом, хотя она правдоподобней железных дорог без ж/д субмирка. То же самое с антиутопичностью: стимулировавшее кошмары Хаксли и Оруэлла здесь не является самостоятельным и самодавлеющим, Механизмом или Системой, Законом, тентурой и т.д. Здесь конкретные люди, подчиненные авторитетному голосу правил — вот только мотивация подчинения у каждого своя и степень своя, а какая бы ни была игра, правила распространяются на всех... Что, предупреждаю, открывает возможность внезапным поворотам и разворотам.

Полиграфия в норме, к переводу вопросов нет.

Рекомендации: автору писать дальше и радовать поклонников.

Прочим, для справки: «Плохо Нарисованная Карта» это Mappa Mundi, 150×120 сантиметров картографии года 1300-го, хранится в музее г. Херефорда... где гостиница «Зеленый дракон». Прочие населенные пункты тоже из реальности — Восточный Кармин ныне Rhayder, в 14-ти милях от него Builth Wells, он же Ржавый Холм. Все они на реке Уай, так что традиция Ффорде соблюдена — можете ориентироваться по реальной местности.

Сия поэма в прозе о великой любви сочинена певшими песни из «Вселенной Стивена», от которых местами кое-что резонирует. В частности, отсутствие сексуализации при глубине чувств. Посвященным в прочие настройки мульсериала, добавлю: авторы в послесловии официально благодарны законным супругам — каждый своему/своей, как-то стерпевшим и поддержавшим.

Насколько канадская ливанка и синолог из США хороши соло — без понятия. Премии и номинации дуэта считаю заслуженными. Сюжетные повороты не банальны, концентрация высока, реплики по делу.

Слог немного кокетлив, метафоричен, между изящной пышностью и афоризмом, ассоциации с разогнавшимся Брэдбери и не приглушившем литературность Желязны «Созданий света» — а, благодаря небольшому, как и у мэтров, объему, подобное «Прислушайтесь (и почти услышите), как гироскопы жужжат в ее животе, и щелкают линзы под камуфляжным желатином ее кромешно черных глаз» не утомляет.

Привязки к Лейберу провоцирует перевод названия. the Time War = «хроновойна», в каких бьются давно уже не только Пауки со Змеями (см. у Лема, Б.Бейли, Суэнвика... в франшизе «Терминатор»). Ключевые лейберовские «ветры перемен» тут отсутствуют, театра нет, агентов растят, а не вербуют. Отпуск с хостесс им не положен, развлекаются сами — например, дразня противника. Слово за слово, письмо за письмом и... «Кармен сделала очень немного, она только бросила в ленивого солдата цветком» (с) Грин.

Приятное изобилие по части минимально необходимых изменений («Уничтожить планету так просто, что можно и упустить из виду роль шепота в сходе снежной лавины»), разнообразия миров и времен. Поющую кость упоминали, но горизонт «Как проиграть в войне времён» шире вычурной эстетики. Административная дискуссия в Китае, советско-германский фронт там, где нацисты научились воскрешать мертвых (ученые XIX века кое-что проглядели), бунт из-за квантового шифрования пищевых принтеров... По Атлантиде мини-справочник. Могучая позитивная программа — не все ж убивать и мутить.

Эффект от прочтения снижают англомания (обе оперативницы вершиной эпистолярного жанра считают шаблоны викторианцев — неглупые, но неужто лишь мадам Ливитт достигла вершин? Чаттертон, Шекспир — аналогично) и обесценивание декораций сюжетом (Ищейка существует, — прекрасный и неожиданный ход! — значит, ни одна из «прядей косы» альтернативных историй не исчезла, вопреки усилиям Сада и Агентства).

К переводу и изданию без претензий.

Рекомендации: и уму, и сердцу при лиричном настрое.

Изобретательно и посредственно одновременно.

Проблемы с вовлечением и погружением пошли еще с экспозиции: особняк богатой непубличной семейки посреди парка с озером, вокруг озера гостевые домики... И для ближнего Подмосковья ого-го, а это Шанхай, 45 минут до метро. Стоп, в смысле — две служанки вся обслуга?! А охрана, видеокамеры...? Автор знает, что такое держать три жилых этажа в чистоте?

Известен он, конечно, другим, прилежанием по части детективов с «невозможными» преступлениями. Они-то тут в избытке, четыре или пять, как посмотреть. Оригинально, но такие разоблачения смертей в запертых комнатах сойдут для викторины или курса ТРИЗ, а не романа со сквозным сюжетом. Идея с полиэтиленом — лист не дамба. Замораживание: и переохлаждение должно было успеть раньше, и даже 10 см на каждый кв.м. даст такую нагрузку, что... Не верю.

Абсолютно готическая подоплека (КНР, 2017 г.) с игровыми нотками — из примечаний следует, что книжка как бы в одной реальности с детективами коллег Циньвэнь Суня. О которых вне границ Китая не слышно.

Сделать гениального сыщика художником манги, а его «Ватсона» актрисой озвучки аниме хороший ход. Детская травма гения и невыносимый характер практически неизбежны. Но вот визит в профессиональное закулисье решительно неудачен. Сцены унижения перед примадонной еще ладно, но редактор, журнал прославивший на страну, не знает, что есть пюпитры, при использовании которых шею гнуть не надо... Персонажи шляются да прогуливаются — а работают в культурной индустрии производственных графиков и сжатых сроков, Циньвэнь Сунь сам пишет про детективщика, перешедшего от отчаяния на запрещенные вещества...

Экзотика есть, но она больше в мотивации персонажей, чем в декорациях. Почему-то уйма знаков влияния японской поп-культуры.

В общем, лаврам Джона Диксона Карра с этой стороны ничего не угрожает.

Рекомендуется согласным на китайский клон.

Жили-были, в восстановленном среди рощ апельсинов и ананасов городе стекловаров... Кто бы? По мнению перевода, «миряне». Это так-то про удравших от земных проблем на планету Мир, до отлета подписавших конституцию духовных ценостей. Кое-кто из них ( акушер-дрессировщик, ищущий ответы и еду ученый, детектив под стимуляторами, восставшая активистка и т.д.) расскажет о нескольких судьбоносных для себя днях и получилась дискретная хроника судьбы семи поколений.

Сложной и тяжкой. Сухопутные ландшафты вроде океанского шельфа (воздухоплавание семян, синептичий риф, крабы и трилобиты), непривычны, непонятны и ничуть не гостеприимны. Биота торопится выяснить, на что годен человеческий труп. Но проблематика «Семиозиса» хитрее «Времени тёмной охоты» и «Перевала». Техника есть (правда, все меньше) и не твердолобость колонистов мотивирует мрачность.

Обычно от разумных растений в книжке ждешь пастораль и незлобие. Причин, по которым с ними в романе не так благостно, как с травами Саймака и Демина и вовсе не весело, как с деревом у Лаумера, две:

— это мягкая, но научная фантастика, а ботаники знают о конкуренции душителей с отравителями и как те используют другие виды (По всякому. Цветы красивы, приятно пахнут... органы размножения чужими силами. Покупали? Сажали?). До многоходовки инжира коварство не доходит, но и здешний простой рецепт выигрышен в смысле Дарвина;

— планета-то в военном постапокалипсисе своей биологической цивилизации. Земляне глазом горожан видят дикие джунгли, лианы, плоды, мотыльков и игривых флиппокотиков вместо руин, битв и потока информпакетов. У флоры зеркальные проблемы. Для животных разум излишен, говорит себе местный интеллектуал, пока идут-мерцают дни.

Что пользы может быть больше, чем от отходов, впрочем, становится понятным и запоздалый Контакт, через элементарную (для тех, кто без пальцев), систему счисления — на любителя классической НФ. Как и костры орлов, как и... Есть пасхалочки, есть.

С этим в «Семиозисе» хорошо. Но он монотонен: я пошел, я хотела, я демонстрирую кое-какие белки типа миозина, муж и раньше наблюдал у меня бессонницу. «Скорбь всех лишила душевного равновесия, но мне это уже стало надоедать». И.т.д. Исповедь ли, описание ли, как связанных облили ацетоном — отстраненность. Меняется темп для глав Хиггинса, но разница мала.

Часть бу-бу-бу из-за крена социального в сторону дискуссионного клуба. Модератор, ко-модератор, голосование, дебаты, отчеты в обществе менее четырехсот человек... Что люди, Стивленд, разумный бамбук, готов аргументировать, взвесить все «за», высказать гипотезу — «А ведь он даже не произнес панегирик на похоронах Люсиль, что было откровенной халатностью».

Полиграфия в норме, к переводу основные претензии выше.

Рекомендации: судьба мечты, биохимический контакт, проблемы растительной цивилизации, корни памяти и плод разумности.

«Лассаль. Свяжи меня с Генералом Теккереем из Северного Воздушного Звена. СО атаковали Тамань. Мы должны ударить». Малыми Силами Центр («Согласные Нации») одолел Свободные окраины и к началу повествования на контролируемых им территориях новый Дикий Запад.

Сходство со «Светлячком», как уже сказано отзывами, существенное. Но «Десятка Лоу» в основном про то, что не брали на борт «Серенити»: неудачники не джентльмены, военная разработка в виде девочки официальная гордость, терраформирование без дотаций не бывает. Место действия, Фактус, с реально темной стороной: не регистрируемые, но охочие до ощущений и исходов с низкой вероятностью сущности, которым череп не преграда. Старожилы Ифов боятся и желают другу «да пребудут твои мысли в чистоте», хотя светлая сторона этой «луны» и без тех словно в постапокалипсисе.

Пустыня, почти стерильная. Кислород те же деньги — атмосферного мало крупным млекопитающим, включая детей. Шоу низкой пробы, потрошители высокой. Чадит протеин с луковым порошком, беспокоит желтая оспа. Самогонщиков подозревают в применении биооружия вместо дрожжей, ранчеро растят змей (мудрый выбор) и импортируют навоз. Городочки словно из одних баров, ветеранов и контейнеров с контрабандой — есть работа для Лоу, гуманистки, с отражающим срок отсидки именем и синдромом искупления военных грехов врачеванием.

Только зря розыскной лист (стр. 71) классифицирует:«...и призывание темных сил». Призывать ей уже не надо. Список злодеяний и награда за поимку Лоу вырастут, так как очередное спасение оказалось с немедицинскими осложнениями. О выдернутой из эвакмодуля генералу (Герой, Главнокомандующая и прочая) где-то далеко решено: откомандовалась, Габриэллочка. Попытка доставить ту в безопасность через здешний пейзаж — основа сюжета. Пальба, шприцы, угон, предательство, свежие бинты, фекальные кирпичи, гадание на картах, откормленные флотские... и уход в закат. Вестерн же.

В меру бодро. С повесткой умеренно. Информация малыми дозами, проработка заставила посмотреть насчет гипоксии и т.д. Работа с пропагандой: пережидать войну слабыми детьми, чтобы загнали в угол, заткнули, измазав в крови старшего?! Каждый момент, когда изрекающий такое ястребок, в 40 выглядящий на 12, выясняет, чем жизнь народа отличается от всученного ей в 7, вместе с берцами и снайперскими имплантами, особо лаком.

Полиграфия отличная, к переводу без претензий. Язык: «Махины контейнеровозов, высившиеся как серые безглазые жабы». «Червятника разделали, как и его фургон». «Звезды вокруг нас начинали блестеть, как капельки свежевыжатого сока».

Рекомендации: вестерноподобное, одержимость справедливостью, мистика несолнечной стороны, налет на бронепоезд, видение вероятностей исходов.

Присоединяюсь к большинству. Включение этого в антологию смешного фэнтези — не постигаю. А так, среди прочих, как один недружелюбных к пользователю рассказов Вулфа, этот еще ничего.

Мягкая, лиричная зарисовка.

Двое беседуют вечерком. Старику охота плести tell talk, по-русски это бухтит, травит байки, брешет для развлечения, оттягивается. Рассказчик, возможно, сын, в издательском бизнесе (посему «на прошлой странице» не 100% сюр) и к такому интеллектуальному кантри холоден. Но разговор поддерживает. Только уровнем поэтичней (торпедированное солнце и т.д.).

Так и договорились до почтовых индексов, по которым в США своя мифология.

Спасибо законам о зонировании и классовой стратификации, там могут оценить социальный статус, если известно, сам топаешь в отделение, доставили тебе корреспонденцию в ящик, оставили Вам посылку на крыльце, газоне. Отсюда соблазн вместо переписей и опросов проследить, реконструировать финансовое положение и т.д. по почтовому индексу-зипкоду. Попробовали госорганизации, подтянулся бизнес...

И конспирологи. Брать квадратный корень из того, что вовсе не число, как в рассказе, их метод. Любой цепочки цифр, выданной властью, хватило б, аналогично ИНН, за глаза, но бумажка находит человека, а это подозрительно вдвойне (# Пинчон почтовый ящик).

Естественно, у почтовиков свой подход к делению на зоны охвата, а писать можно куда угодно, если адресат там заберет. Три индекса? Хоть двадцать три. А еще время течет и уровень сервиса с ним. Тут описано, как «а чужих здесь не бывает» оборачивается мокнущими $, но это еще цветочки, ныне в США есть криминальная специализация похитителя посылок с крылечка, «porch pirates».

Вряд ли «Откуда у меня три почтовых индекса» фантастика вообще.

Статья нетерпимая, энергичная, спорная, меткая, субъективная и панорамная. Разносит британскую детскую литературу и похожую на нее фэнтези, как плывущую русле предпочтений сдавшего все, что только можно и нельзя, среднего класса и литературно слабую. С примерами, желчью и воспоминаниями детства. Прилетело и фанткритике.

Впечатление портят три досадных промаха.

1. Увязал «присюсюкивающий тон» с содержанием и политическими предпочтениями.

Значение тона малосущественно: фильтрованный через переводчиков «Властелин Колец» интонацией вариабелен весьма. Если отнестись серьезно, каждой теме (предмету) нужен свой стиль — что суть отторгнутая поколениями догма классицизма XVIII века (ссылка на тори того времени играет против тезиса). Сам Муркок, ради справедливости, «Завтрак на руинах» и «Глориану» с «Пьяттом» делал по разным образцам, но как Вечный воитель на колеснице — и Муркок не Гомеру следует.

Противопоставление языка прогрессивных новаторов и консервативных обскурантов — общее место. Романтизм, футуризм, «нельзя писать так после Освенцима», контркультура... Ценимые только в кругу своих маркеры и шаблоны свойственны группировкам, в том числе, политическим. Бесспорно.

Но, объявив вершиной литературы ХХ века Джойса, Манна и, м.б., Фолкнера, Муркок лишился права на сей боевой клич: пристрастия Манна исчерпывающе описываются «в каком году?»; оду одному дню в довоенном Дублине Джойс громоздил в 1918-1922 гг. — а что было тогда в Эйре? Фолкнер за умеренность, которая «Эпическим Пухом» проклята. Никакой связи с их стилем.

2. Ловит кита сачком.

«Можно поспорить, являются книги Толкина реакционными или нет, но они без сомнения глубоко консервативны ... не сомневаются в благородстве намерений белых мужчин в серых одеждах, которые откуда-то знают, что для нас лучше всего» — сойдет для «Звездных войн» (см. «Звездный штурмодесант»), но половину «Туда и Обратно» с «Властелином Колец» держит то, что Гэндальфа нет рядом, когда тот нужен, когда хочется спросить, как будет для всех лучше и какой у нас план. Всё важное сами.

«Но у легенды о Робин Гуде нет счастливого конца, в то время как Толкин идёт против духа собственной истории и навязывает нам счастливый конец, в соответствии со своей политикой» — «Приложения» испещрены датами смерти . Конец Теодена, Горлума, Денетора, Боромира, Арагорна с супругой счастье, если счастлива красивая смерть.

«Холмики и рощи Шира, его внутреннего Суррея, — «безопасны». Дикие пейзажи повсюду за пределами Шира «опасны». Сам жизненный опыт опасен» — относительно безопасны в Средиземье эльфийские анклавы. Селения хоббитов, пока спасают Гондор, становятся хуже леса с деревьями-людоедами. И только жизненный опыт вернувшихся в Шир и т.д. и т.п.

3. Своя своих не познаша.

Муркок скорее левак урбанист, а Толкин-то однозначно наоборот, но сказанное по части «ценностей государства, пребывающего в упадке», эти контроль, планирование за других, колониализм и особенно «моральную апатию»-«трусливый протест», тот поддержал бы. В его текстах и толкиенистике достаточно об этом.

Причина большинства промахов названа самим Муркоком в более раннем эссе 1964 года «Аспекты фантастики 4. Заключение». Банально, но: «... я обнаружил, что образы, созданные Пиком, отпечатываются в сознании, а вот вообразить себе внятные картины толкиновского Средиземья мне было бы до чрезвычайности трудно».

«Пойми: не в том бессмертие, не в том,

Чтоб уцелеть из многих одному,

А в том, что в день, когда покинешь дом,

Не станет пусто в мире и в дому».

Нетипично, в фантастике при отказе от бессмертия на первых местах прекращение страданий (Голосовкер, Кудрявцев) и признание продолжения существования безрадостным бременем (Свифт, Ломм, Лем). Очень редко социальная справедливость (Вэнс).

Но кому из фантастов так возразил автор?

Вероятен Кир Булычев «Марсианское зелье», правда, того же 1971 года издания, а тогда книги варились в редакциях изрядно. И рассказывать, что:

«И город тот, в котором ты живешь,

Не сдвинется, не канет никуда».

пережившим Степана Разина и Калязин не стал бы и самый отъявленный лирик 1940-х.

Еще более нелепым было бы такое обращение к вечному солдату Керша ( «Что случилось с капралом Куку?» опять в 1971 г.). Актриска Чапека из «Средство Макропулоса» подана так, что и убеждать б никого не надо.

Скорее всего, это разговор с самим собой, из которого вырос собственный проект Шефнера.

Нью-Галвестон, Марс. Рядом кратер Пибоди, вдали умолкнувшая Земля. В стрессовом положении девчонка всё бросила и пошла отбирать запись с голосом матери у злодеев. Нашла, но было уже неважно, одержимый духом скафандр готовился к старту.

«Эту историю писал не Хаггард; скорее уж Гофман или По» — заявление со 163 страницы... оптимистично. Да, отношение к людями из провинции и отбор событий для рассказа не по рецептам «золотого века» и Ф.Дика, но планка преодолена не на уровне Гофмана или По. В лучшем случае — Страуб, Баркер, мутное Стивена Кинга («Талисман», «Томминокеры»). В худшем — непринятая заготовка для «Вархаммера 40.000». Про откопавших нечто неправильное шахтеров, явления солдат прошлых войн, роботов-дворецких, культистов, вшитые в куртку электроспирали, как убивают сковородкой и пулеметом... Из этой области.

И, не в упрек «Марсианским хроникам» (от которых тут лишь эпиграф) поведение населения после потери связи с метрополией реалистичней. Двумя летающими блюдцами городка не прокормить и местной еды должно быть навалом, но настоящий кофе станет ценней самогона в момент.

Понравилось отрезвление дочки владельца кафе: шериф не на ее с папой стороне, а на стороне закона самосохранения; соседи всю ее жизнь улыбались из вежливости. Хороша альтернативка: бодрое начало космонавтики от Штатов Конфедерации, война с германскими станциями. Её сопровождает неожиданная чуткость к деталям — конечно, в этой линии Бэрроуз не писал про Картера. А Хаггард про принцесс мог.

Изрядно лажи: искусственной гравитации нет, воспоминания о перегрузках и невесомости в полете отсутствуют. Кресел в кабине управления блюдцем два, а пилот один, живет в какой-то хибаре, к которой дороги приличной нет. Шахта «Глотка» есть, отвалов нет. Уровень роботизации таков, что будет рулить всем, от архитектуры (полы и двери) до отношения к трудовым ресурсам — где? Куда исчезли военные? Горы всякой тары и консервных банок, а-ля Севера, раз все привозное?

К полиграфии и переводу без претензий.

Рекомендации: перед прочтением открыть страницу автора и осознать, что Баллингруд может только вирд и хоррор.

Если смотреть на сатиру и угадайку («папиросам даст фор») с моралью 1950-х (руководитель не профессия, оклад должен быть мал, только необразованный невежда смеет и т.д.) спокойней и вспомнить, что это фэнтези и фэнтези не только в великолепных отступлениях, то ... Загадочная, но крайне оригинальная история.

Тьмускорпионь/Китежград сам по себе общее место. Немухин, Гравити-Фоллз, Найт-Вэйл, Гусляр, Неназываемый...Много таких аномальных. Но вот Большая Круглая Печать, артефакт для прямого, глубокого и необратимого изменения реальности, в руках профанов. Что должно произойти?

Традиционно — возвышение, порочные страсти, пресыщение, смерть у разбитого корыта. Минимум, обогащение — Незнайка первым делом обзавелся личным авто, Ванька Доброй амбаром муки, с неразменным пятаком устоявший перед щукой Привалов немедля приступил к потреблению материальных благ. См. Джекобс «Обезьянья лапка», Стивенсон «Сатанинская бутылка», Куприн «Звезда Соломона», Уэллс «Чудотворец», «мел судьбы», «тетрадь смерти», «Долгое чаепитие» Адамса, Бабенко «Игоряша Золотая Рыбка» ... «Цветик-семицветик», наконец.

Тройка же пытается быть полезной, разгрести завалы Рационализации и Утилизации, установить порядок, где Зубо свиней кормит, те же заявки НИИЧАВО удовлетворить. Если им пишут про монету в кишке и дыру в стене, отвечают. Считают, у них обязанности, на работу ходят и если скверно себя чувствуют. Одновременно: процедура им в тягость (комариный тест на самоотверженность не проходят), вникать в суть или помочь не очень-то хотят, отвлекаются пустыми разговорами и склоками.

Сдержать мог бы устав, действия по правилам. Но не накладываются основные признаки бюрократии (законной мишени при СССР) на Тройку. Их всего пятеро. Жесткой регламентации функций нет, бумаги минимум, все вживую и на нервах. Места в Системе нет, это самоназначенцы неясного подчинения. Обезличенности нет, командует один (кстати, этот бинокль театральный в комнате стена от стены, невозмутимость, «затруднение? устраните»... Похоже, близорук, но носить очки стесняется. Несолидно). Неэффективность? Одним выездным заседанием закрыли несколько дел. Подавление инициативы? постоянно импровизируют. Если сравнить их с командированными (подкомиссия и корпоративный дух) это не бюрократы.

Но и не дорвавшиеся зажравшиеся. И не идейные энтузиасты. Реморализации, специально для таких придуманной, не поддаются. Хамят и обвиняют, а Найсморка на место поставить не могут. Что-то с ними не то. Неестественно их поведение.

С другой стороны, артефакт никто уничтожать в Ородруине, возвращать (как лампу Аладдина и волшебные спички) или отключить («Чёрный чемоданчик») не приходит. Командированные нацелены по заявкам. Направившие их адепты тайных наук к Большой Круглой Печати холодны. Вокруг дивана, который делает гораздо меньше, суета бодрей и конкуренция острей.

Может, власть Печати имеет оборотную сторону, с которой знакомиться понимающим не охота?

Что у магической силы побочка в виде нерушимых обетов, табу, гейсов и прочих строгих поводков, соответствует известному о теории могущества. Титан магии С.Б. Один получил ограничения по максимуму, диснеевский Джафар пару наручников, а маглов коммунводхоза задело там, где было можно. Если волшебство делят по этнической принадлежности (майя-комплекс), почему не быть советской, а она обязана быть на честном труде сфокусированной, разве не так. Отсюда и название такое у сказки: «История непримиримой борьбы за повышение трудовой дисциплины, против бюрократизма». Да, за. Да, против.

Правда, ради справедливости к мэтрам, что стало с теми, для кого изначально делалась Печать, неизвестно. Пылилась она невостребованной или передана на хранение филиалу АН СССР в контексте, вслух в шестидесятых не поминаемом?

А в НИИЧАВО стремно и без «дела о пропавшей Печати». От тематик Минобороны Стругацкие магов избавили, да с другой стороны проходной милиция сходу узнает неразменный пятак, т.е., обычна криминогенная составляющая. Вооруженные в лифте «оказались сотрудниками отдела Заколдованных Сокровищ», но внутри института используются Камноедовым не они, а огнедышащие дубли арабских военачальников. Зачем бы замдиректору вооруженная охрана, не 90-е же? Так идет следствие по Кощею и Данаидам, удерживают за решеткой упырей и прочих разумных, занимаются «перевоспитанием»... Фантомов допрашивают, ради «исторической правды», хранят Книгу Судеб. Как без огневой поддержки. И к чему еще кого-то хватать, разоблачать... работать надо.

Первая книга оказалась разгонной ступенью. Настоящие устройство и история Чаши — круче и ярче ожидаемого — здесь.

Но пожестче. Начинается санитарной зачисткой городских руин от трупов и как просто хорошо сплоченной команде бросить своего. Кое-кто умрет без пользы, будут приняты далекие от гуманизма решения... С психологией чуть лучше, но не сильно.

В общем, «Корабль-звезда» не только про визит на внутреннюю сторону зеленого ободка. Почти всё масштабней и закрученнее: Чаша что, тут Вселенная распахивается и население её оказывается больше, богаче и капризней (клуб гравитационщиков вызвал ассоциации с «Возвышением» Брина и «Алгебраистом» Бэнкса). И в самой Чаше — аналогично, ведь, если стюарды не справляются, с публикой, это еще не значит, что в рубке и машинном анархия.

Отсылок к большой НФ немало, сильно влияние цикла «Известный космос» самого Нивена. Ледоразумы — конечно, «Внешние», замыслы капитана «Искательницы солнц» насчет колонистов напоминают «Подарок с Земли», а катастрофа возвращения Птиц, предельно удачная для человечества, отзывается первым «Миром-Кольцом».

Отличное продолжение для тех, кто не бросил первую книгу и уважает авторов.

Перевод читаем, переводчик продолжает общаться сносками — то тут должна быть «пушка» вместо «пики», то этого звали не Терри... На стр. 166 титаническая и напрасная попытка смягчить впечатление от оды Редвинга английскому языку, этому простому грамматикой стандартному инструменту мировой цивилизации, опередившему по словарному запасу азиатских конкурентов.

Кому, как не переводчику, возражать сей нелепости, да изнутри текста и так ясно: пришедший от Глории клип декодируется по своей иконографии только как предупреждение, что именно носителей североамериканской культуры там видеть не желают.

К полиграфии без претензий. Издание дополнено очерком, как дуэт писателей воспринимал свою книгу и события в ней — что любопытно, еще мягко сказано.

Надеюсь на продолжение банкета.

Обратите внимание на фон и контекст.

За плечами приятелей смерть, насилие, болезни, исчерпанный банковский счет. Напоследок купившая ребенку конфеток самоубийца, калеки, в т.ч., солдат-ревматик, чай с дохлой собакой, пропавшая тетя, «бурсит горничной»... Опасности буксировки. На уме и языке «кто же из нас действительно видит сон», «скажи нам, жив ты или умер», призраки...

Глубже этого слоя конфликт / компромисс романтики и среды. Вставка про волынку — противопоставление непонятого артиста обывателю и сложно не оказаться на стороне толпы. Подъем в эмпиреи от красот природы, фарфоровых собачек и вкусов японских туристов (тогда 100% гипотетических) не для рулевого; тишина глуши и мощь природы обращают к городу самых отъявленных их почитателей (справка: невеста автора решилась на медовый месяц в лодке). С другой стороны, красота есть и для счастья нужно немного, а на вверх по течению согласился даже Гаррис.

«Джордж должен был спать в банке с десяти до четырёх каждый день, кроме субботы. По субботам его будили и выпроваживали в два» — операционисты вздохнут о шестичасовом, да написано как раз между забастовками работниц спичечной фабрики 1888 г. (не травиться парами белого фосфора 14 часов в день) и 30 тысяч докеров 1889 г. Вереницы «курьеров» с кубическими ящиками ныне благословляют «удобно и современно», а на родине капитализма затея показала бесперспективность еще во времена першеронов — здешняя процессия к пристани в Марло прекрасно объяснит, почему.

Веревка запутывается сама по себе — хи-хи, ха-ха и Игнобелевскую премию в 2008-м за изучение спонтанного образования узлов на шнурах при тряске (от полутора метров завяжется с высокой вероятностью) получают Раймер и Смит.

Весело ли остальное, всяк пусть решит сам. Джером пользовался методом, который в киберленинке описали «нарушение логико-понятийных норм» (т.е., нормы надо чувствовать или знать). Сам он заявил, что писал не слишком конкретный гид по известным ему местам, пока издатель не начал вычеркивать из предъявленного исторические факты. Пусть порой оставшиеся напоминают Зощенко — спасибо ему и за это, и за то драгоценное, что было им как-то уловлено. Столько речников, сплавщиков, краеведов — кто приблизился к известности «Троих в лодке». Канули в Лету вдохновленная ими «Десна-красавица» Грибачева и «Трое на велосипедах» самого Джерома.

Да, не стендап, цели непрерывно хохмить изначально не было. Примите как есть. Развлекитесь, например, контрастом стимпанка и вампирской фэнтези (оба стоят на викторианстве) с тем, как их декорации выглядели для современника.

Мужчины в норме физически крепкие. Клерк прямо из офиса бурлачит полдня, на утро спокойно разгибается. Джей в байке про Уоллингфордский шлюз проходит миль семь-восемь за два часа, с деревянными веслами в такой же лодке приличная нагрузка. Старого газетчика «можно часто видеть здесь в летние месяцы энергично работающим веслами». Но — масса тела Джорджа в 12 стоунов, кило так 76 с верхом, достойна упоминания как значительная.

Полицейские представителями среднего класса не воспринимаются защитниками и лицами неприкосновенными.

Собственность не свята. Рассказывающий о присвоении досок мальчишкой на плоты, ожидает сочувствия аудитории, а не смерть репутации. Ярость от запрета высаживаться и устраивать пикник на чужой земле, объявление мошенниками и вымогателями собственников, отсутствие страха перед судом, в данном случае не гипербола. Так было и осталось (у Ричи в фильме «Джентльмены» есть кое-что о праве ходить по своей стране).

Аналогично с паровыми судами. Это не луддизм и не заскок «Искусств и ремесел», в 1888 г. на Темзе лодок регистрированных было около восьми тысяч, свисток «прочь с дороги» будит зверя обоснованно. Заодно, вот ненасильственное до Ганди.

«Вернитесь же, посмотрите черепа!» отрицает, в самый расцвет культа траура и похорон (см. у Арьеса и аналоги) такое любование и времяпровождение. Видимо, публике оно уже было до печенок.

Про станцию «Ватерлоо» (их две), расценки на пиво и сыр, имперские амбиции рекомендую комментарии Гая Михайловича Севера.

Впрочем, дело Ваше.

Фэнтезийный интеллектуальный детектив в декорациях XVI века.

Венеция: картины, статуи, драгоценности (много подделок и гипса), кинжал для парирования, цистерны дождевой воды. Инквизиторов назначают голосованием (одних и тех же из друзей детства). Все леди мадонны. Попы играют в шахматы в уме и к многому с пониманием, разговор с иностранцем почти измена... Впрочем, вопреки обилию локального (фанти, кампо, страппадо, терраццо, Сан-Джорджо-ин-Альга), воздуха лагуны, как в «Венецианском аспиде» и «Сыне Неба», не вдохнуть.

Ученый философ (родня Мишелю де Нотрдаму) и его ученик (род Alfeo Zeno в Золотой книге, да без дворянских дукатов) берутся за что платят. Гороскоп этому, мазь для спины тому... Но никаких реторт и нигредо (название цикла — загадка. Где, кто алхимик? ). Транс, таро, хрустальный шар, вызов демонов, пиромантия, биолокация — это для себя или если очень надо. Надо: власть темного знания не любит, поэтому, хотя сначала удавят и лишь потом сожгут, необходимо расплести узлы и впечатлить гениальностью расследований прежде, чем прозвучит первое и последнее официальное обвинение.

Конкретно эта история длится восемь дней. Начинается консультацией о то ли похищенной, то ли бежавшей из дома дочке — и, вроде, все успешно. Но вскоре Нострадамус уже с головой во взломе шпионского шифра, а Зено определяет температуру вскрытого прямо на диване тела, пальцами вместо термометра. Любовный четырехугольник, молодая старушка, угроза выселения, не хочешь потерять руку — ослабляй жгут, «Бафомет» звучит как приказ и Нептун, Нептун, найти Нептуна!..

Явно вдохновлено Рексом Стаутом. Правда, тут великий интеллект тощ и слаб от возраста, сидение дома обеспечили больные ноги, а не нрав. В жилище полно соседей и никаких орхидей. Зато, в отличие от версии Глена Кука, Нострадамус рьяный библиофил, а его кухарка гений вкусноты и выращивания детей. Альфео, хоть и ходит в церковь, ближе к Арчи Гудвину: рапира не для красоты, влюблен в куртизанку (чарующа если Елена, культурна и политична если Аспазия, может стать опасней Далилы), его враг из спецслужб вынужден его же охранять. Носится по делам меж дворцом дожа и затхлыми дырами, но догнать ход мысли и истинный смысл поручений маэстро ему почти невозможно. Финальное объяснение с собиранием за столом всех причастных — совершенно классическое для жанра.

Доступный перевод машинный ужасный неправленый, в связи с чем рекомендуется только для фанатов.

Горный мастер Имбс остался без сапог, поверив фантазии барчука, умеющего, однако, считать свои наличные.

История из «приключений иностранцев в России», которая и близко не приближается к уровню «Железной воли» Лескова...

Впрочем, здесь никто не умер и кончилось хорошо. Пострадал персонаж — ему лучше бы и дальше карасей ловить. На что рассчитывал — только его, свежеиспечённого, там не хватает? В одиночку хотел вести изыскания и организовать добычу? На германский манер в регионе, где селение звали по англичанину, а Курако приходилось ругаться с бельгийцами.

Но, как пенял еще первый издатель — не смешно.

Такое впечатление, написано ради шпилек, типа: «Донецкая Каменноугольная дорога, идущая через ваше имение, построена специально для перевозки каменного угля, но, как оказывается, ей за всё время своего существования не удалось провезти еще ни одного пуда». За этой фразой эпичнейшие события десятилетия: схватка Самуила и Саввы, спор о качестве металла, линии на карте и всякое прочее судьбоносное и анекдотичное, от которого воспетая Чеховым степь поросла терриконами.

Насчет железной дороги: объективно. Пускали движение по участкам и, пока в Мариуполе строили глубоководный порт — лет через пять после публикации сей «Правдивой истории» закончили — её приходилось считать инвестицией в будущее.

Зато можно кивнуть с послезнанием Тулупову, изрекшему: «Петербург и Москва живут английским углем, Россия жжет в печах свои роскошные, девственные леса, а между тем недра нашего юга содержат неисчерпаемые богатства!». Темпы топливного кризиса при попытке экстренно запитать север от этих недр в 1916 г. — хрестоматийны.

Рекомендации: исторический курьез.

«Работники поста 911 собрались в клубе»

Размаха прожектерства и технической наглости устыдились бы и разворачиватели рек с терраформистами. Полагаю, из-за подобных-то вещей переход на «фантастику ближнего прицела» современники бедой не считали.

Итак, хочется на Полярном Урале иметь виноградники, а Поволжье, Кубань, Украину избавить от засух и суховеев. Все проблемы решит одновременно «Гольфстримстрой».

Элементарно: солнце бесплатно греет Каракумы, так? Пустыни частично затапливаем, предварительно настроив там мостов с дамбами и прокопав Транскаспийский канал, по которому горячую водичку сливаем в текущие к норду реки. Климат помягчеет, рыбы навалом... Стоп, хотя молодцы Шестой Комсомольской шахты подняли с полуторакилометровой глубины неисчерпаемые потоки, в Средней Азии с влагой напряженно. Каспий мелеет. Значит, придонными атомными установками поднимаем к поверхности незамерзающие слои Полярного моря, испаряем калориферами на 40 000 кв.км, тучегоном (головной на мыс Ях-Пуба) отправляем своим ходом на юг и там осаждаем самолетами в размеченные для ливней зоны. Профит уже при жизни главного строителя.

Не верится, до ТРИЗа ли сочинено это, столько пренебрежения последствиями и граничными условиями.

А в годы написания — напротив. Совещания в Кремле, ночные. Новые элементы таблицы Менделеева (драконий, андромадий), телефон в охотничьей избушке, автор предполагает. Что в урожай завалят яблоками, купят пароходы апельсинов — такое вовсе за пределами воображения. Гибель рядом в мирное время: водителей в пустыне смерчем, шахтеров землетрясением, упавший самолет ищут не там (редактор такое в 1947 г. допускал). Наследие 1930-х: из военных часовой да старый генерал (авиации), бомбу обезвреживать героической жене.

О космических ракетах, вычислительных машинах и не заикаются, погодный прогноз с проблемами, зато летят авиапоезда и дирижабли, по водой телемеханическое управление, охранные системы — птица не пролетит, сдохнет. Творят науку одиночки, лаборатории крошечные, главный теоретик все сам, сам горит в будке на испытаниях, сам везет кассеты с койперитом...

С этим «ядерным горючим» и радиацией интересно, хоть в учебник истории, настолько четко видна грань эпох. Хотя про распад краткоживущих автору известно, его продукты не рассматриваются. Облучение — о, это от звезд, в верхних слоях атмосферы. Синтезированный «радио-элемент» опасен превращением в дезинтегрирующую энергию. История «микропушки», эвакуация города — просто красиво. Желание бабахнуть, чтобы на все болото яма, потеряно советской НФ позже, с приходом «главное — человек».

По языку судите сами:

«Горнов не замечал ни стеклянного звона ломающихся под ногами сучьев, ни снежных комьев, падающих с деревьев. Тяжелые мысли толпились у него в голове».

«Страна не простит нам ничего, не примет ни одно оправдание. Торопитесь!»

«Вдали показались кареты Красного Креста».

«Забить встречным движением последние полыньи, через которые мы снабжаем кессоны и батисферы кислородом и воздухоочистительными химикатами, это обречь на гибель сотни людей».

«Черные столбы с черепами и грозными надписями и это несмолкаемое жужжание говорили о том, что кусок уплотненной материи, замурованный в стенах серого дома, лежит под надежной охраной».

Рекомендации: преобразование природы любой ценой.

В последнем рейсе по обслуживанию техники в глубоком космосе, принят сигнал о помощи — и вот капитан Клэр видит перед собой легендарный лайнер, пропавший много лет назад в первом же рейсе с принцессами крови и интернет-каналов, инноваторами и прочими селебрити. Но он же не поврежден?! Как и положено в космохорроре, жадная до трофеев команда проникает на борт, а там...

Вещь в отзывах ругают и ее есть в чем упрекнуть по делу.

Старомодно — «далекое будущее» с освоением Марса и корпоративными интригами, словно из книжек полувековой давности. Не оригинально — главный зловещий секрет еще Каттнер использовал. Никто не слышит сигналов аварийного буя... Впрочем, это результат пристрастия к «Титанику», в котором автор честно призналась в послесловии — тот строили ради для скорейшего пересечения Атлантики пассажирами всех классов, здесь же архитектура и интерьеры элитного круизника... Да и с обеспечением безопасности многое иначе, транспондеры и проч. (впрочем, мореходство в глубоком вакууме часто выглядит неправильным и так). Предположение, что кто найдет, берет себе — см. Хаецкой «Космическую тетушку». Космические корабли в тысячи тонн притормаживают, словно паркетник на парковке. В экипаже спецов по ремонту ремонтом занята лично капитан, роботы только-только отбирают рабочие места, на переполненной Земле у бедных кладбища с надгробиями... И т.д.

Но не все так уж плохо в «Мертвой тишине».

Это ужастик. А превращение космолета в обитель призраков провоцирует готичное исполнение декораций, так у многих — «Терминус» Лема, «Вархаммер», Бэккер.

Роман хорошо переведен. Темп действия приличный. Есть сюжетная изюминка — Ковалик с детства прекрасно подготовлена к разговорам с мертвыми и встречам с неприбранными телами в темных коридорах... Собственно, поэтому она сразу и не ведется на то, что людей без отметки в медкарте доводит до суицида. Неожиданно трезвый взгляд на всемогущество корпораций, такой не встретить у Гибсона или в «Чужом»... В космосе есть интернет. Любовная линия довольно невинная. Продолжений не просматривается.

Полиграфия отменная.

Рекомендации: уборка на мертвых кораблях и сомнения в собственной нормальности.

Кто убил Маршалла? Жена-домоседка, брат-сантехник, индонезийский программист, студентка художественного колледжа? А зачем бы им?

На первый взгляд — область «уютной» литературы. Милая старая бабушка берется расследовать причины гибели человека на пороге своего маленького магазинчика. Обилие душевности, простых решений сложных проблем, полная замкнутость кружка персонажей (прямо по А.Кристи) и непрерывный поток упоминаний еды, реакция на которую годится в рекламные ролики. Чай с засахаренной арузной коркой и жареным рисом — напиток, но быстрая ходьба лучше тай-чи, и «Липтон» не так плох, если заварит знаток. И т.п. и т.д..

А потом вылез конфликт поколений. В мифологии, которую продвигают СМИ — есть бумеры, миленниалы, зумеры и барьеры между ними выше этнических и социальных. Одни умеют возиться с детьми и отличать свежую рыбу, другие дико креативны и болеют за справедливость, третьи мастера планировать и зарабатывать. Правда, одни не ощущают, что их ценности пыльный хлам, а ТВ уже ну никак не источник надежной информации; молодые сосредоточены на себе так, что впадают в ступор при стрессе; семья и родная кровь ничто для третьих. И так далее и тому подобное.

Автоматически предопределенная психология снижает уровень и, увы, но разгадку можно понять тоже только через теорию поколений. Много такого про искусство, что только глаза закатывай, вот и привязка к NFT-правам, актуальная на год написания, имеет несвежий привкус.

К переводу и полиграфии без претензий.

Рекомендации самые умеренные.

Про любовь неминучую. Пусть «девочка, холодная как зима, жадная, как король и одинокая, как сирота» в меру успешно топит парня в реке, все равно начинается: «Я становлюсь светом, который поймали его глаза. Я танцую — и за это сгораю». И т.п., включая алтарную плиту сзади.

Ведь Он — молодой, высокий, нескладный, в шрамах, изрядно ушлый младший префект иностранной инквизиции. А Она — серая натерпевшаяся служаночка почти 17-ти лет... местным Смерти и Удачи непослушная приемная дочь себе на уме, воровка и самозванка. И оба в цейтноте, на грани: начальник Эмерика уже убит; Ванье самой не жить, под вопросом лишь, прикончит ее за эту неделю проклятие лесного духа — гламурнейше, дамы уже завидуют — или жених настоящей Жизели, подло, грязно и грубо.

Чтобы сделать на такой основе не просто и не только романтику про отношения, приложены изрядные усилия.

Стандартное квазисредневековье онемечено (Адальбрехт, Айсвальд, вайссервурст, выборы императора), оснащено остроумным пантеоном и системой магии, в приложении к военным и правосудию эффектными. Принцессина (ударение в зависимости от застегнутости ожерелья) и ее мама как характеры небезнадежны, тема хищения личности раскрыта. Интрига, если отвлечься от центральной пары, связана с нравами аристократов, слуг, включая сверхъестественных, черепом* и термином «адрогация».

Ключевая идея про воздаяние и свободу. Но важны и сиротский приют, пепел ведьмы, магическая татуировка, внезапная синеглазость, хрупкий язык одиночества, конструкция эшафота. Низшие боги не допустят падения Свободных Штатов! На пиру не подать волчатину, жаль; нахтмары и близко не подойдут к звенящим колокольчикам, умники раздражают, тошноту легко имитировать, а бумаги можно отправить 23-го... Эпичен хэппи-энд, эталонной мощности и с чеховскими ружьями, удовлетворительно закругляющий всю эту историю.

Не шедевр, однако, выше среднего. Ассоциации умеренные со Шваб, Хардинг, Кобербёль, а, может, и Страудом; сильные с террипратчеттовским Убервальдом и старыми детективами про похищение драгоценностей.

Перевод читается легко, полиграфия с изюминкой — строчки, которые могут счесть нарушением законодательства РФ, закрашены серым. С разрешения правообладателя.

Рекомендации: ромфанта, язык цитат и что можно провернуть во время бала и бракосочетания.

********************************************

** «Ну вы знаете, с тем самым черепом, который весь испещрен рунами заклятия привязки и прямо-таки вопит: «Я задумал какие-то богохульные и незаконные махинации!», вот с каким черепом».(с. 496).

«Парус» не самоучитель — вела Ле Гуин писательский семинар для писателей с опытом (да-да) и создала в 1998 г. к нему умеренного объема пособие, для группового обучения «экипажа» самым простым способами не сесть на мель. Пособие переиздавалось, но, прикинув перемены уровня участников, мадам его переписала. Для тех, кто к 2015 г. разучился читать длинные предложения; не понимает, где наречие (в школе уже не учат, но это же твой инструмент) и когда нужна точка с запятой; заявляет, мол, старые писали в прошедшем времени, живые обязаны в настоящем... И т.д.

Звучит пессимистично, но — трудно было заподозрить — Ле Гуин на склоне лет истинный извлекатель квинтэссенции. Слов на мысль ей требуется немного, высокая культура здесь друг, а не мистерия. Отсылки к личному единичны, где общие правила, где свое мнение, более-менее ясно. Несколько примеров сочинено к случаю, прочее — цитаты классиков (так дешевле). Настрой деловой, она категорически против самовыражения и терапии, не будите своих демонов на моих семинарах, не требуйте уловить невысказанное. Напишите-ка предложение из 350 слов; в конце отрывка в 1000 слов отразите сказанное другим персонажем в начале; переписать от лица отстраненного автора, неглавного персонажа, всезнающего; сократить ровно вполовину. И т.д.

Порой спорно: «Трусливый писатель скажет: «Считается, что человеческое существование определяется способностью мыслить». Отважный выразится иначе: «Я мыслю, следовательно, я существую»». Первое, по мне, созывает теоретиков к сабельной рубке.

Но книги ценны не лишь потому, что по ним учили. Итак...

«Вот почему научно-фантастические миры так красивы, а писать и читать научную фантастику и фэнтези так интересно: писатель и читатель совместно конструируют эти миры. И это совсем не просто».

В Европе триады, у индейцев всего по четыре. Попробуйте.

Поток похвал Вирджинии Вулф. Патрик О`Брайен («Командир и штурман») — живо, подвижно, легко, длинные романы читаются быстро. Много характеристик тех, кому в примечаниях достался лишь ярлычок «американский писатель» и годы жизни. «Она же Грейс» Этвуд — безупречно. Из детективов Донна Леон, Тони Хиллерман, Сара Парецки. И «неловко советовать читать «Войну и мир» Толстого, ведь решиться прочесть этот роман подобно подвигу, но это действительно хорошая книга».

Отключите автопроверку. Что компьютерные программы понимают в хороших текстах.

«Если вы мало читаете или интересуетесь лишь тем, что модно в настоящий момент, у вас весьма ограниченные понятия о том, на что способен язык».

Сюжет — один из способов рассказать историю. Превосходный прием, но не важнее нарратива. Непрекращающееся бурное действие свидетельствует об отсутствии истории, которую хочет рассказать автор. Кроме конфликта есть открытие, потеря, поиск, отпускание, терпение. Не нужен структурный сюжет, нужен фокус, центр притяжения. Нет изменения, нет истории..

Хороший абзац не больше четырех предложений — ерундовый совет, пришедший из журналов, набранных колонками.

«Сила прозы во многом зависит от умения повторяться в нужном месте и в нужный момент» (к вопросу о синонимах).

Студенты музыкальных и художественных училищ спокойно упражняются в копировании великих, в литературе из оригинальности сделали культ. Осторожно — можно, но во избежание исков за плагиат, лучше с пометкой «в манере такого-то».

События происходят потому, что вы, писатель, о них пишете. Не снимайте с себя ответственность.

В настоящем времени живут новорожденные, потерявшие память и сценарные объяснения, когда в объектив брызнуть кетчупом.

Если сможете вырезать начало, режьте. Чеховской бритвой.

...

Полиграфия нормальная, перевод неясно что сделал с заголовком, но, в целом, терпимо.

Вместо рекомендации пойдет антирекомендация: познакомились с «Парусом», избегайте «О чем кричит редактор» Гутиевой.

В целях популяризации наук ученые и к ним примкнувшие интеллектуалы — про толкиеновские ландшафты, население, технологии и т.д. Если бы они были тем, что подразумевают французы, а «Властелин колец» НФ.

Не достигли. Для понимания уже надо знать терминологию и концепции разных наук и любить «Властелина Колец» всерьез.

Сборник без общей идеи, редакторской руки, обсуждения, библиографии. Каждый о своем и в свою сторону.

Например, для оборотня из «Хоббита» тут пакет данных по изучению берсеркства и попытка вывести из мифа о Диком Человеке (Энкиду). Предтеч знают двое: научный журналист и философ. Владение толкиенистикой: от прямого пересказа до уровня, вызвавшего вопли в примечаниях «научного редактора» перевода. Расчет климата Шира как соответствующего Беларуси — без комментариев.

Широко подключились геологи — минералогия Аркенстона, плиты... Спорны замечания геоморфолога о болотах после водопадов, зато запрет на посещение Менельтарма обоснован, нечего соваться к лавовым потокам. Гондолин явно в кальдере вулкана, Ард-Гален место тангородримского пеплопада, вогнутая дельта Андуина свидетельство подъема моря... И т.п.

Гуманитарная часть — разочарование. Общеизвестное об истоках, политическое кредо Толкина и нечто, вроде «если в творчестве Толкина почти нет экономики, причина в том, что двум мифологиям трудно сосуществовать». Экономики в ВК и «Туда и обратно» хватает, если что.

Биологи выступили достойней. Причислили Профессора к эволюционистам, рады искать аналоги на древе жизни птицам, насекомым, гномам и т.п. Палеоботаник: пустоши Арнора и Ангмара возникли искусственно, должна бы быть тайга. Прогнали рисунки Толкина через программное обеспечение для палеонтологов: Глаурунг и Смауг не родня с позднего мела. Но что это значит, авторам уже не интересно. И у всех так. Глубинный страж — ОК, популяция. Чем живы Мглистые, если пресноводные хватают добычу с берега или охраняют его подобным образом? Анатомия эльфийского зрения требует бровей — а ничего, что изначально пользовались им не под Солнцем? Вердикт: онты/энты не истинные дендрантропы, фауна, миметики вроде палочников, отсюда разная внешность одного вида. Какая экониша у таких созданий, какая у гигантских орлов... побоку.

Но есть и прекрасные свидетельства профессионального интеллекта участников.

Врач клиницист обратил внимание на ранее не обсуждавшееся — 80% персонажей цикла безразличны к врачебному искусству, орки ходячие болезни и мрут от одного удара мечом. Лягнул трансгуманистов, монетизирующих ложные надежды на выздоровление (скользкая тема), диагнозы Фродо с Теоденом лучше под спойлер. Но гипотеза, что Смеагорл уже ДО контакта с Кольцом слышал в голове требующий убивать и доминировать голос — естественнее ассоциаций Шиппи с абстинентным синдромом.

Привязка спелеологом-ветеринаром видов Мории к технологиям транспортировки пустой породы.

Трактовка свойств Кольца химиком:

Полиграфия: серовато, крупный шрифт, цветная вклейка на глянцевой, ч/б иллюстрации... Просто так, ничего научного.

Ляпов перевода не заметил, кроме обещания в начале давать цитаты Сильма по Эстель, а в тексте везде ГриГру. Письма цитируют по электронной библиотеке.

Рекомендации: фанам для развлечения, на полку коллекционерам.

По объему повесть. По содержанию производственный роман, законченный в мае 1929 года. Не утопия.

Одиннадцатиэтажный «Мосторг» на Кузнецком, лавина двухэтажных автобусов в Петровско-Разумовском, движущийся тротуар от Страстной к площади Свердлова, речь тов. Енукидзе, огни газетных электрореклам, радио на перекрестке вместо милиции. Население Москвы 4,5 миллиона. На столах пивных слой гороховой шелухи. Подпольный ресторан. Подростки загорают на Клязьме и у Моссовета. Продолжаются попытки изобразить антирелигиозную богородицу. На заводских собраниях затыкают рот бузотерам и требуют: «За такое планирование к стенке!».

Сюжет — деификация, она же дне-фикация, перевод СССР на трехсменную жизнь под нежным и ярким светом искусственных солнц академика Загородного. Изложено через судьбу Локшина, энтузиаста, бывшего главой комитета, а ныне усталого служащего Госплана. Разбираясь дома, обнаруживает пару строк от любовницы и к нему приходит полное понимание, что...

Интересна сама идея. Опыты советские с пятидневкой известны, Азимов в «Стальных пещерах» упоминал о провале проекта посменой жизни и т.д., но, тем не менее, проблема пиковых нагрузок и круглосуточной эксплуатации всё еще актуальна. Авторы знают о суточной кривой травматизма, разработали ряд социальных вопросов, а предложенная для сдвига биоритмов гелиотерапия выглядит вполне современно.

Действия группы князя Голицина (первого мужа Редлих) серьезнее фарса «Роковых яиц», тоньше методов негоро «Месс-менд». Взрыв на заводе сделает не луч гиперболоида, а подписанное второпях: «В замене проводов необходимости нет». Использование административного восторга и спешки в целях саботажа — пять баллов. А что Госбанк кредита не дал? А компания в прессе, с призывом к прокуратуре и РКИ дельцов на чистую воду?

Удались постановка практических вопросов, картинки учрежденческих отношений, речевые характеристики. Стиль неровный, с пробивающимися красивостями и бытовыми деталями. Местами отдает Зощенко: «Соседи проходу не дают. Вы как же, говорят, Евгения Алексеевна, рожать будете — в три смены, или только в две». Мнение специалиста из перевоспитанных беспризорников, что лучше быть хорошим ширмачом, чем плохим инженером, тоже печать времени.

Пасхалки: 10-й том «Клима Самгина», автоматическая «столовая им. Юрия Олеши», в которой подъемники застревают между этажами, а из щели торгового автомата безнадежно торчит царский пятиалтынный.

Вывод: советская фантастика была, пусть и недолго, умней, зубастей и литературней, чем принимается по Казанцеву, Адамову и «Пути колеса» Ульянского.

Цитаты:

«Только через двенадцать дней после ареста Локшина вызвали к следователю»

«Я сам сейчас с двумя балеринами живу»

«Черная зимняя ночь мохнатым огромным зверем навалилась на сонную Москву»

«Говорят, декрет вышел, чтобы не спать больше. Всю Россию разворовали, а теперь на них по ночам работай!»

«железо, бетон и стекло, взятые в непривычных пропорциях, сочетались вопреки представлениям о тяжести и архитектурных нормах»

Еще Гоголь знал, насчет «такое очарованье» или «пестро» сложно договориться даже дамам приятным. Но иллюстрации Ломаева в больших дозах — без вариантов.

Поверхности и фактуры, одежды несуществующих народов, морщины орков и залысины хоббита, короны и кольца недоступной витринам Оружейной палаты привлекательности, бороды, рыжие растрепы, узор и орнамент — пестрота практически принцип организации материала, царство Ломаева.

Друид из «Шаннары», «Дети стеклодува», «Пятое кольцо», «Город крыс» — работы мирового уровня. Примерно между Топпи и Вальехо, если не определять расстояние. То, что для изданий Дианы Уинн Джонс — прекрасно и полнокровно. Правда, атмосфера не в британском духе, но это уже к праву на интерпретацию. «Азбуке» «Королевский гамбит» Скирюка сгодился для «Лучшее за год XXV/I». Тоже показатель.

Однако, есть области, где пестрое не в помощь. Иногда шли ассоциации с приемом сказителей, останавливающих самурайскую схватку описанием кто во что одет. Вместо деятельных персонажей — статуэтки («Роуэн из Рина»), архитектура и ландшафты не запоминаются. Только в артбучном масштабе понял, насколько плохи «Мечи и темная магия» с замершими как для селфи рукопашниками. Анималистика (лошади, хорьки, медведи) и вообще передача движения не ахти. Полеты не его. Если большеголовый коренастый мужичок или ребенок с перепуганным чистым взглядом — голосуйте, Ломаев.

Возможно, художник это сознавал, ибо компенсировал. Ракурсом, вытянутой к зрителю рукой (пятерня, ладонь), геройским изгибом, сюжетом сценки, динамики не требующим.

А причина может быть в скорости, за 2000-2007 сделано около 350 иллюстраций, обложек и т.п., пока в Лейпциге не снизошло насчет доходности (этот артбук — его с женой издательства. Удачи). Настолько же Ломаев по иному хорош в ч/б иллюстрациях к «Числа и знаки» Бурносова. Зачетно, но автор завален премиями и номинациями за другое.

Текст — крохи автобиографического характера. Где рос, у кого учился, как шел к Толкину и компу, каково питерскому художнику мотаться сдавать работу в Москву. Поклонник Семеновой и Алексея Иванова. Утверждает, исходник дочитывал. Еще:

Знал коллег, утративших талант после освоения «Фотошопа».

С хоббитами у реалиста проблемка — лезет звериное из-за мохнатых ног.

Бывало, он писал обложки на холсте маслом с гелевой ручкой — не могу представить, что думали те, кто готовил по ним макет.

Детей (для Кобербель, Фишер) рисовал вживую, со своих же чад (или из их детсада).

Полиграфия цели издания соответствует полностью.

Рекомендации: картинки начала века.

Аннотация прекрасна, но кое-кого вяжут к бамперу колючей проволокой. Должно б понравиться ценителям фильмов про фриков и трудную мишень — «День курка», «Телохранитель киллера» — если не против хорошей дозы «Футурамы». Общего с 1-й трилогией Вонга нуль.

Различимое будущее. Город Табула Ра$а (США) — либертарианство, прикидывающееся киберпанком или марвеловским комиксом. Небоскребы в голограммах, доска объявлений киллеров, фастфуд, киберпротезы, нищета... только частная полиция... А теперь и Зои Эш. На поезде приехала. Вонючем. С котиком. Вонючим. На ногах кроссовки, на душе мегатонна независимости. Она Золушка наоборот.

Не знает никого — её узнают все. За фею голос в телефоне. Вместо бала надо за выходной разобраться с проблемой из пролога: слишком там было много денег, биологического отца, стриминга, перехватов управления «тойотой» и угроз.

А она против этого. Эту уроженку Среднего Запада (шрамы, вес, тантрический секс) спецэффектам не очаровать. Они суть реклама песочницы, в которой играет полу- и просто криминальный бизнес, пока на них глазеют ротозеи соцсети Blink.

Автору отвратительны и они, и ситуации, когда на ублюдков никакой управы, сиречь либертарианство. Высмеял сверхкомпетентность: по спецсвязи трепятся, хай-тек ломается, русский писал ПО на квенья, дом заваливается. Мощь корпораций, крутые команды — знаете, кому и как достаются хорошие местечки? То-то же. Стиль: сверхдорогие тачки, девушки одеты для погоды на 10 градусов теплее... это же блеф, а блефовать всерьез — на то и модельеры с визажистами, на то и гаджеты, на то и невесты, с которыми прилично. Только лед тонок, в набедренной повязке есть чему гореть пламенем, а чаевые в мире Зои важнее убеждений и имиджа.

Насколько «Футуристическое насилие и модные шмотки» смешны, определить затрудняюсь. Забавны, пародийны. Но горечи больше, чем допустимо в попкорне.

К переводу любительскому без претензий.

Рекомендации: антикиберпанк или суперкоманда против суперзлодея.

По хронологии цикла прошла пара недель, но с Хандаром и штыками в пустыне всё. Мы на другом материке, где самое начало революции против тирании спецслужб. Читать отдельно возможно (пояснено достаточно), только что персонажи хуже раскроются.

Ничуть не просев с художественной стороны, Векслер избежал генеральных соблазнов темы (вот Аберкромби повелся на ревтрибунал с комиссарами и свою «Эпоху безумия» слил, прямо по кропоткинскому «это не революция, ничего не сделано»). «Трон тени» это оригинальное построение на фундаменте фэнтезийно остраненных цитат.

Отчетлив привкус игры, исторической угадайки наоборот — всяк узнает «Великую Французскую» по приметам и именам, но что-то она не против 1-го сословия. Вендр аналог Бастилии — но взят иначе. Заводит публику Дантон — но не потому, что на ее стороне. Урбанизм бульваров Османа не выстоял, дворец Онлей говорит: автор не в восторге и от версальских затей.

Идеологически... не то, чтобы совсем экстравагантно, но и не мейнстрим. Революция совсем не марксистская, вживую классов, масс и подобных материй нет (реплики студентов — деликатес для ценителя). Не конспирологическая — агентура зверски эффектна, да только на что досье и службисты с ассасинами в кожанках, когда толпа уже дома сносит. И не идеалистическая, вера в сильную бумажку, типа «декларации», «тезисов», «прав», отсутствует.

Есть понимание узкой роли прессы и громадной денежных средств. Как финансы выглядят на площадной бирже, в набеге вкладчиков, визите откупщика на делянку и коммуне бездомных. Вкус к гравюре и карикатуре проявлен. Политика с этикой не мешается, автор не выбирает красное/белое, быдло/элита, был бы человек хороший с головой на плечах.

А головы в столице горячие. Неудачные войны — обслуживание зарубежных займов — слабое правительство — личный террор — системный кризис. Король из последних сил вручил Минюст уникально победоносному полковнику Вальниху. А тот, зараза, как пратчетовский патриций Витинари, оказался готов. Так капитан д'Ивуар Первого колониального и получил приказ возглавить жандармерию, а лейтенант Игернгласс одеться женщиной и внедриться в банду непокорных до отчаяния речников.

Однако, у наследной принцессы Рассинии свои приоритеты. Быть ей марионеткой герцога, если она за последние дни-часы на воле не уберет того вместе с тайной полицией и всем, на чем оба держатся. То есть, государством Вордан. Как? Ну, предка короновали Генеральные Штаты, так, может?.. С ней заодно: чудной преданности и убойности камеристка, пять-шесть небесталанных радикалов в городе, результат инсайдерской спекуляции и сверхъестественный реаниматор внутри тела. Тысяча имен, Черные священники... Помните? Магия уже не подковерная интрига посвященных, полноценно влияет на ход событий.

Финал/продолжение цикла сулит немало, вопрос лишь, новое Вальми, возвращение короля-демона или и то, и это. «16+« на обложке не только из-за зверств — Винтер добралась до своей рыжей любвницы. Хотя там больше трогательного, чем эротики.

Баталистики, артиллерии немного, однако пороховой дым над капустным полем не хуже лучших мест первой книжки. Армия чокнутой Джейн и возвращение в подразделение — по душеведению сильно. Ассоциации с Беком.

К изданию без претензий. Шрифт крупный, сквозь бумагу просвечивает терпимо. Карта есть, хотя не нужна. Ляпов перевода, подобных бывшим в «Тысяче имен» не отметил, читается легко и бегло.

Рекомендации: фантастические революции, одержание и тактика XVIII века.

Первые три части «Учеников Ворона» были про академию магов, последние три (отзыв на них разом) выстроены вокруг взлета Темного Властелина, глазами далеких от основной сцены периферии кандидатов на уничтожение третьей-пятой очереди. Кровь, холод, Халифаты, леса, горы, битвы, предательства. Сердце одержимого лакомо; скипетры наставников так и не нашли, любовь трогательна и на костре, а меж крыш кишки; он гнет все сущее силой своего разума; в карете потайной люк; погодники и философы шлак; всё, что я делал, шло от моего сердца, ума и совести; чужая боль, репрессии, подарок богов.

Жесткий финал, по отзывам, принят без восторга. Почему-то. Хотя с Екклесиастом не поспоришь — «Конец дела лучше начала его» — но, в фантастике, часто, завершение не востребовано совсем (заглохшие циклы), редко когда издатели его доносят до публики как мемориал (Харитонов, Джордан). Типичны закольцовка, вбоквелы типа «дети джедаев», воскрешения...

Проблема с финалом в следующем. По сути, он — структурно оформленный и сюжетно обоснованный вывод за ручку (шиворот) потребителя из виртуального конструкта, именуемого художественным произведением. Создателю-то, если планирует не продолжать, возиться зачем. Прямо по Гете: «Конец? Нелепое словцо! Чему конец? Что, собственно, случилось?».

Завершение тотальное и всеохватывающее — на памяти, на такое шли Сапковский с ведьмаком (но приквел уже есть) и Ф.Рив, блестяще заземливший «Эру движения». На другом полюсе фирменный прием Гжендовича (все из поезда, с самого начала это была другая история), нечто в этом стиле откалывал и Алекс Орлов.

Между ними те, кому и перспективу успокаивающую показать хочется, и участников подсократить в кульминации надо. Смерть же настоящий конец. Так поступали и Дюма, и Роулинг. Поэтому постигшее учеников Ворона предлагаю принимать спокойнее. Вполне традиционное решение, а тут еще и оптимистичный эпилог.

Ворчать есть другой повод. После интерлюдии «Чёрной Весны» стало все, вопреки обилию крови и пламени, серей.

Практически все прежние темы вытеснила война, но в духе то ли трейлера к игрушке, в которой персонаж скачет среди взрывов чертиком, рассылая гибель, то ли старой анимешки с проговариванием приемов. Призрачное копье! Призрачная коса! Щит света! Ножи крови! — а потом опять и снова. Не, баталистика не конек Васильева.

Психология пожиже: например, став палачом и живым оружием массового поражения, Эраст не думает тактически (каждая изба либо укрытие от вражеского огня, либо препятствие для своего).

Реалистичность снизилась: стирка, ночевка у костра, фуражировка, бордель... Всё осталось за Вороньей горой. Как и много обещавшие классовая вражда с тайной Виталия и секретами богов, мародерство, беседы с призраками...

Правда, автор показал демона Зарху, гномов и эльфов, но именно что «показал». Для галочки. Чем гномы отличаются от людей, кроме того, что у них свои короли и маги, осталось неизвестным.

Рекомендации: если хотите пройти весь путь.

Попаданец, он же путешественник во времени, повернул ход истории безнравственностью и рассказывает любовнице, какой он великий, почему что будет дальше и чего не будет. Она согласная.

Стойкие ассоциации с «Наполеоном» Чапека — что ж, хорошее у Харитонова из материала, взятого у лучших, не так ли.

А «После меня хоть потоп» — хороший рассказ, по крайней мере, на фоне тех, что под этой обложкой. Можно оспорить насчет торпедирующей шварцевского «Дракона» пьесы; про англичан и американцев — в норме, более-менее. Однако, свести холмсиану к бойне, вуду и спецслужбе... Вроде того, как старинную мужскую песню исполнить развеселым бабьим хором. Не запрещено, но на любителя («Подлинная история Баскервильского чудовища» довольно разочаровывающий сборник).

Этот же рассказ мал, да удал. Мясные обрезки из госпиталя, священный ужас перед методичным, верный до поры палач, «власть» в социуме вроде власти программиста над своей программой... Автор в своем амплуа.

Глаз резанул лишь вопрос, что было бы, обрети карфагенский ученый рецепт пороха и отливки пушек. Ответ: история Архимеда-2 вместо завоевания мира.

Рекомендации: умеренные.

Альтернативная история, подтип «как могло иначе» (не путать с «что было бы, если»). Кое-кому резня в доме Полански черта, после которой многое стало другим. Могло ли стать так, что мэнсоновский молодняк НЕ убил кучу народа, включая знакомого экс-каскадера и знать их не знавшую киноактрису?

Да. Однако, за деталями лучше обратиться к фильму. Основное последствие несостоявшегося события — номинация в 1999 г. на «Оскар» ремейка гангстерского эпоса «Дама в красном», режиссер некто Квентин Тарантино... Но статуэтки он не получит и хватит спойлеров.

Книжка о нескольких днях в Калифорнии 1969 года, причастной хоть как-то к кино. Значительные требования к культурному и историческому багажу и никакого уважения к культурным и контркультурным мифам. Это Стивен Кинг, современник, то ли рефлексировал, то ли ностальгировал о Кеннеди и спутниках. В США Тарантино они, как и Хрущев, как и Чехословакия с ядерным оружием, явно всем по... фиг (мата хватает, но он простецкий). «Лето любви»? Хиппи роются в мусоре и заражают малолеток сифилисом. Рок-музыка лишила заработка фолк-певцов, «Биттлз» не красавчики и слушали их без фанатизма. «Золотой век» калечил лошадей... Любое зло сходило с рук там, где лучше наличных только обезболивающие — «прощали многое, особенно в шестидесятые». Кинофабрику тех лет автор не прощает.

«Тарантино безжалостен» почти тавтология, но, при обилии всякой гнуси, атмосфера в книге душевная. Не совсем то, что зовется «гуманным», но отношения лично-ориентированные и почти всегда учтивые, подразумевающие вежливость и желание помочь по умолчанию. О слепом старике трогательно заботится деструктивная секта, о разучившемся готовить роль актере — младшеклассница, не менее трогательно. Оставивший след из трупов врагов и приятелей, на войне и в пиццерии, души не чает в собаке, их ужин эмоциональнее смерти жены на причале.

Бесчеловечны лишь господа от культуры. Способные сожрать что и кого угодно, бесполезен против их наглости тюремный опыт, и прошлое сотрудничество. Отбраковка, эксплуатация... Эстетика, художественные решения? Режиссеру платят, чтоб орал и всех строил. И до людоедства доходящей практичности, кругов избранных, в который еще попробуй удержись, мало. Не вытянули.

Кризис старого Голливуда — вот настоящая тема романа. О нем говорят брутальный Бут, этот по части вранья и всего, что уже делали другие (Япония! Италия! СССР! ), а через дружелюбную к миру, начитанную Шэрон мягко транслируется, где секси-озорницы, а где управление зрителем уровня Моцарта. Рик Далтон показывает уровень актерских мастерства и культуры (правило №3: Альдо бутылку не давать).

Несколько болезненное удивление (удовольствие?), как просто бить, всадить пулю, резать, жечь и смотреть на вытекающую жизнь, соответствует известному по фильмографии автора. Здесь даже собачку переедут. И про ветеранов II Мировой тоже сюда.

Неожиданы трепет перед умелыми и близкое к ненависти в адрес богемы, что талантлива, да не способна: «сомнительно, чтобы неподготовленный, недисциплинированный и попросту расслабленный Мэнсон научился доносить свою музыку в условиях напряженной, нервной, стерильной атмосферы профессиональной студии звукозаписи».

Структура — претензия на модерн в 25 главах с приложением. Нелинейность с флэшбеками и заскоками, в будущее и литературную основу сериала «Лансер». Удачно дополняет её, с технической стороны, как бы сценарий («Пост.№181010») эпизода сериала «Закон охоты», а комикс, шаржирующий Ди Каприо, вроде вставок ляпов и т.п. веселухи, которыми перемежают экранные титры.

Прилично, ровно, но автор далеко не Перес-Реверте. Например, отсылки к приметам эпохи — с трудом останавливается, начав перечислять, что пили-курили, что по радио такому-то такой-то крутил, а уж когда кто у кого с кем снимался... На грани терпения, прайс-лист какой-то бесполезный (примечания — «Голливудский справочник» — хороши, но нельзя же в неакадемическом издании откомментировать всё, что тут страницами). Язык удачен в диалогах, точен в характеристиках, детален в описаниях движений и одежды, сер в пейзаже и прочих декорациях, психология разжевывается, метафор и драмы языковыми средствами не наблюдается, юмор в следовых количествах.

Издано недурно. К переводу можно не придираться. Правда, баблы комикса остались на английском.

Рекомендации: по интересу к эпохе, кинофагия, знаменитые алкоголики и тарантиноведение.

В 299 году XIII эпохи почти семифутовый человек модифицированной породы верхом на боевой кошке (кормить каждые 72 часа) въезжает в форпост, основанный для защиты от таких, как он. Ныне Скеллет трущоба, доходов барона от торговли льдом с югом хватает на от силы полусотню стражников и обслуги. Но там есть трактир, а в трактире Забытый Король — единственный, кто даст шанс на действительно вечную славу. В обмен на несколько квестов героического характера, конечно

Король в желтом (да, а что?) причиной горя гниющего мира считает богиню П’хул и поручает подуставшему от смертей принцу оверманов Северной Пустоши отнюдь не спасение барышень. Но Гарту все равно. Он готов. Сперва так он думает, то есть..

Дебютная фэнтези умеренного объема. Часть первая трилогии.

Подходом к детализации, раскрытию мира (много всего, но обрывками и репликами) напомнило Вэнса. Но без груза веков и театральной элегичности, атмосферы, вроде той, что вытянула «Драконью погибель» Хэмбли. Вэнс писал красками, Уотт-Эванс это карандаш и тушь.

Суховатый язык, завидно рассудочный варвар, отстраненный взгляд на психологию и прочие припадки. Концентрация на более технической, чем эпической, задаче поимке и доставки василиска — этим похоже на Де Кампа. Только не конановского настроя на силу и волю, а вечно недоумевающего «Демона, который ошибался».

Но эти пейзажи, эти невидимые разбойники, эта дорога уютнее города... И меч, и казнь, и один против всех, да в рамках умеренности и аккуратности, от которых Муркока б вывернуло; коммерческое озарение финала — да, это он, Уотт-Эванс, каким тот был и в более удачных вещах.

Автору любительского перевода, за то, что вполне читаемо, если не обращать внимания на строчные и прописные — спасибо. Спасибо и что предупредил: дальше идти не планирует. Жаль, но это обычная судьба циклов Уотт-Эванса на русском.

Рекомендации: для поклонников.

Анти-Гиляровский. Набор узко-социальных очерков, с прицелом на нездоровое, угнетающе тяжкое, безнадежное. Сеанс гипноза для страждущих душевно, ясли для неизлечимых, визит к гадалкам, малолетним проституткам, бойня русским и еврейским способом, бюджет мелкого клерка, оккультизм есть наука, в которую не посвящают профанов и... напрасно думаете, что в большинстве частных аптек настоящий древесный спирт.

Декадентство в журнальном изводе, без поэзии и советской обработки. Всё в сером тумане, из которого выходит вплотную фигура, чтобы нечто поведать и уйти. Вещи, явления, анекдоты, пафос обличения — зачем?.. Города не видать. Точно Москва? Не Воронеж, Нижний? Было всемирное братство менталистов, не было, неважно, 10 рублей за визит и хватит об этом. Запах крови и дрыгающая нога есть, разделки туш нет — автора интересует аффектное (а свиней режут бездарно) и театральное. В последнем он просто хорош. Слова, движения, взгляды... Колдун с нехитрыми приемами, открыватель истины из чайной — портреты рельефные, на фоне интерьера и только словом. Почти готова роль для малой сцены, эффект эпизода докфильма.

Но «оператора» за «объективом» словно нет, он более безлик, чем оперативник Хэммета. Возможно, из осторожности: нет дат, адресов и фамилий. Пять-шесть топонимов — ну, Иверская, с ночных молебнов которой «канареек» так нехитро ловят — и всё. Городовой с каждой марьяжещей на бульваре брал по таксе 30 копеек? нет, это лишь запись сказанного. А ведь год издания 1917, а ведь место Петроград...

Рекомендуется ищущим дореволюционные психологические типажи и кое-что о праве полиции «регламентировать» женщин.

От содержимого под заголовком Manifesto следует ожидать многого. Без шуток, есть чудесные подборки, например, «Литературные манифесты от символизма до наших дней». Порой весь пар уходит в свисток, а-ля бумажная архитектура, но эффектно. Логика причудливей концепций, энергия так и прет... Обычно.

Жаль, не этот случай. Ясно, почему замечание Суэнвика «бытует подозрение, что первым и единственным трансреалистом был и остаётся сам Рюкер» вошло даже в библиографию на сайте.

Автор речет в духе Новой Волны и контркультурной мистики:«трансреализм пытается трактовать не только непосредственную реальность, но и реальность высшую, в которую жизнь встроена ... бесконечное количество мыслей и восприятий смешивается с бесконечным количеством входных ... Трансреализм — революционная форма ... При написании связного трансреалистического романа вы включаете в текст ряд необъяснимых событий, причин которых вы не знаете».

Солидная заявка, да? Нет, прикол. Переводчик — спасибо, mif1959 ! — заверил в соответствии пассажей оригиналу, так что списать на него ляпы не выйдет. Итак...

«Если автор точно знает, как будет развиваться его книга, то и читатель это предугадает» — опровергнуто еще до написания, детективным жанром. «Трансреалистический роман растет органично, как и сама жизнь» — казалось бы, Борхес показал «Садом расходящихся тропок» что выращенный таким методом роман невозможно воспринимать иначе, чем груду черновиков. Даже в природе всё, что органично, растет по плану, закодированному в ДНК. В противном случае, см. «пороки развития».

«Понятно, что литературные персонажи должны быть основаны на реальных людях»... кхм, найденные прототипы — любимая игра литературоведов — демонстрируют: сильные писатели ими только вдохновляются («человек в футляре» внешность получил от спартанца и филантропа), у Толстого, Дюма, Нила Стивенсона и проч. выдуманые персонажи живей исторических. Копировать призывают слабые, см. аргументацию Смекайлы у Носова (#бормотограф).

«Еще более важна идея разрушения общепринятой, консенсусной реальности. Именно здесь инструменты научной фантастики особенно полезны» — сюр и абсурд уже заняли эту нишу, в ней тесно. Насколько полезны инструменты НФ в этом случае можно убедиться на «Диких мальчиках» и «Цветах тюрьмы Аулит», аргументах из разряда «вот так лучше не делайте».

«Пока людей можно обманом заставить поверить в реальность новостей в 6:30, их можно пасти, как овец» — писателю НФ следовало бы знать о двоемыслии и двоеверии. А чтобы пасти, нужно пастбище, проверено перестройкой.

«нормальных людей не существует — просто посмотрите внимательно на своих родственников» — спутаны понятия «среднего» и «нормы». «Среднего» в реальности может и не быть, а «нормального» не может не быть, так как это по умолчанию сочетание различных характеристик, соответствие которым воспринимается в данной культуре как закономерное и постоянное (в одном из смыслов, быть знакомым с Рюкером уже нормально. В другом, американскому писателю изрекать weird-ное — нормуль).

«Привычные инструменты НФ — путешествия во времени, антигравитация, альтернативные миры, телепатия и т.д. — на самом деле символизируют архетипические способы восприятия. Путешествия во времени – это память, полет – озарение, альтернативные миры символизируют великое разнообразие индивидуальных мировоззрений, а телепатия означает способность к полноценному общению» Что ж, «архетипические способы восприятия» расшифровке не поддаются, а что касается символичности... Фантдопущения движут разные темы. Есть темпоральная НФ про ход исторического процесса, есть чистые фарсы с двойниками. После «Левой руки Тьмы» телепатия как полноценное общение... нет. Антигравитаций же столько в стольких приложениях (один Уэллс выдал два), что альтернативки бывают проще.

«в обычных фантастических произведениях они (люди) описаны настолько пресно, что очевидно являются марионетками воли автора. Их действия — предсказуемы, а в диалоге сложно отличить одного от другого» — мысль понятна, но уж больно плохое сравнение. Любой персонаж в воле автора, даже если убегает со страниц и дерется, как у Ффорде. Констраст пресного марионетке плох и тем, что именно кукольный театр позволяет творить чудеса драмы тенью от тряпочки. Эссе, кстати, написано на пике карьеры знаменитого кукольника Джима Хенсона — пробовал ли Рюкер предсказать сюжетные повороты «Маппет-шоу»...

Вот и вернулись к вопросу о качестве жизненных наблюдений в текстах. Манифестом оно не обеспечивается.

Поступление в школу магов плавно перетекло в квест на каникулах, тот в заезд на войну — поэтому отзыв сразу на три книги.

Сюжет почти попаданческий (прыжок Жучка из квартала висельников на Воронью гору баронским сыном №3 воистину как между мирами), отчасти шпионский (дары преобразившего его в фон Рута дорого обходятся).

У такой смеси есть преимущества: «попаданцу» нужно спрашивать очевидное, просвещая читателя, а так как не 100% чужак (порой у самозванца поневоле просыпается патриотизм: дома и хабар сбывать умеют, и король монетки народу), его адаптации веры больше. Шпионская же линия всем событиям придает (позволяет подозревать) второе-третье дно. Разрешает смену позиций и ложь, помогает не увязнуть в любовных линиях (Две? Три? Курс на гарем?) и сведениях из несуществующих наук, делает мир Рагеллон сложнее.

Что важно. Франко-германский на слух (Шлейцер, де Фюрьи, Кранненхерст) континент, забыв драконов, переживает эпоху арбалетов и даги. Халифаты южнее, владыки льда к норду, между ними упадок магии на останках империи. Герцоги, паромы, глефы, порча, разбой, кодексы. Кое-где шляются неупокоившиеся и эльфы проверяют систему на прочность, но пацаны играют в ножички, рыцари на турнирах, воины мародерствуют, квази-инквизиторы копают под Ворона (да под него все копают), крестьяне пьют в трактирах, звенят шпаги на поединках, льется смола на штурмах, топятся термы, школы соперничают, трупы ждут анатомирования, бордели знамениты, песку не замести некрополь, король дерется с дочкой... Узнаваемые декорации.

Оригинальности добавляет классовая ненависть.Черная кость против бар, голубая кровь vs. хамы — отлично. Правдоподобнее, чем свет/тьма.

Сюжет не предсказать и на пару страниц. Сильна у автора тяга к неожиданному и мнимой кульминации, когда долго ожидаемое событие пустяк, а рулит подзабытое побочное. Например, огни над волнами в «Огни над волнами» это всего строчек пять обстрела с берега. Расстаться с персонажем легко, мрут быстро. Не все трупы сопутствующий обучению ущерб, но учит-то Герхард Шварц.

Тип сенсея (старца, шейха). Мучает загадками и заданиями непонятно, ради пользы ученика или чистого сортира. Убивают, живут миром, воруют или горбатятся — какая разница, если осознанно, с оценкой последствий. Путь важнее цели и т.п. и т.д. Однако изрекающий традиционное (ну... смирновский Брегон, пройслеровский мельник, голосовкеровский Хирон) про «можешь — делай», у Васильева санкционирован свыше.

Да-да, целительство и судебная некромантия, отчисление на кладбище, общая спальня... всё по прямому разрешению богов! Второй жирный плюс автору. Сразу нет проблем с оценками, бухгалтерией и не надо объяснять, почему дамблдор еще не повешен. И как это за Гранью терпят магов. И чего не всяк заклинатель заманивает в свою стаю аколитов.

Рекомендации же умеренные, ибо многовато «но».

Бодрый темп, нормальный язык (с неологизмами, вроде «клерика»). Но трем томам направление основного сюжета все еще ограничивается намеками. Интриги Гая, тайна Виталия, тимбилдинг и воспитание волшебника пока ноздря в ноздрю. Сюда же — любит автор бегло описать событие, а потом длинным разговором не присутствовавших разжевывать, кто во что влип и что сие значит для остальных. А книга же не начитка пьесы.

Персонажи разные по темпераменту и лексике, запоминающиеся. Агриппу не спутать с Монброном и т.д. Но слишком уж легко они коммуницируют. Ладно засланный, но город, деревня, замок, края ближние и дальние... словно в одну школу ходили.

Мироописание хромает. Принцы, аристократия... Сельское дворянство, джентри, юнкерство, паны? Особенно режет глаз их отсутствие в военных эпизодах. Но и в прочих деревни без управляющих, приказчиков, литургий и оброка. Бандитов у Хромого Ганса и прочих атаманов полно — кого им грабить, если дороги без обозов, гуртов, купцов, странников. И без КПП (в реальном феодализме обозначенных «мытарствами»). Культура — практически отсутствует. Мастера меча есть, кисти, музыки и слова нуль. Единая монетная и весовая в условиях раздробленности? Беседа с призраками — за века даже произношение не сменилось.

В целом, нормальное коммерческое чтение. Внимания заслуживает, но до первого эшелона не дотягивает.

Статья исследует вторжение образа Пана в британскую литературу эдвардианского периода.

Сам факт обоснован добротно. Не менее шестнадцати обращений к этому античному божеству с той ли иной целью, с 1894 по 1927 год. Рассказы, романы, диалоги древних героев с современными, детский лонгселлер, зачитанный на похоронах Кроули гимн — с краткими справками, отражающими судьбу текста и мнение о нем Сорочана. Неожиданные параллели, эрудиция... Вот случай, когда «проделана большая работа» выговаривается без капли сарказма.

Но зачем писателям было заставлять умирающего кричать «Пан не умер», а самого Пана дудеть над спящим малышом?...

Почему деревенский божок плодородия сделал такую внезапную карьеру, когда для всякого мистического ужаса и потери себя был Дионис?

Тут достаточно правильных отзывов, разъяснивших насчет «Чаши» (самый большой звездолет в истории НФ, о деталях без спойлеров никак) и насколько здесь замудрено с инопланетянами (пол зависит от возраста, а подсознание им справочная) и того, как поступают с рождеными на планетах гостями (очень жестко... если поймают).

Согласен и с рекомендацией знакомиться с авторами по их более ранним вещам. Масштаб масштабом, инженерия инженерией, а приключения не трогательны, нет напряжения в самых драматичных сценах. Нивен точно мог лучше и по части психологии, хотя любовь Бет- Клифф вполне ничего. Нормальные, здоровые отношения.

Опять же, сюжет... Но это больное место всей НФ о путешествиях, с «Аэлиты» начиная — одолевает герой бездну пространства, дабы смотреть, как нечто на откосе пасется. Жгучей тайны, интриги, революции бы... Перспектива в этом духе есть — но не развернуто.

Стоит отметить еще некоторые особенности.

1. Перевод дерзкий. Читаем, с редкими огрехами, вроде «нависали как седельные попоны». Перцу добавляет обилие примечаний, поправляющих и прямо возражающих авторскому дуэту. Иногда удачно, вскрывая пасхалки (не все — шутка в адрес Винджа насчет секунд пропущена). Порой, когда к «шире орбиты Меркурия», прикреплено про полуось орбиты Марса... Забавные маргиналии.

2. Здесь не только мегаразмерный объект заслуживает внимания. Четверть-треть текста про космический перелет не через гиперпространство и т.п. варп, а классически, на релятивистских скоростях (нетипично для Бенфорда с Нивеном), да еще и с почти забытыми в сутолке космоопер проблемами совместимости характеров, мощности двигателей, отношений командир-подчиненный когда сотня лет до любого другого начальства... Правдоподобная трудоемкость зачистки Калифорнии от инвазивных растений (ср. терраформистов типа Робинсона), мягкое упоминание неудач с корректированием климата Земли у праздновавшей конец Века Перегрева культуры.

3. Параллелей с Миром-Кольцом, самым заслуженно известным сериалом Нивена, изрядно. От цивилизации хищников (что без почтения к приматам и сапиентности) до устройства шлюзов и несолнечной стороны; заметок по поводу эффективности ручных лазеров, настроения похищенных, необычное транспортное средство, проблемы жизни на скорлупе, ураганы больше континента, плазменный факел... Труба в небо. Местами доходит до переигровки. Например, на Кольце специально есть смена дня и ночи — строителями Чаши мил вечный полдень. На Кольце могучая искусственная гигасистема кругооборота веществ море-горы, а в Чаше песок изготовлен на фабрике в невесомости, циркуляция же биомассы вопрос политики (в аспекте, который понравился бы коммунарам «Часа быка» ).

4. Финал оборваный и открытый. Приходится ждать продолжения.

5. Сказать, что в книжке от Нивена, а что от Бенфорда, не могу. Есть подозрение, история с гравитационными аномалиями в районе цели полета от астрофизика Бенфорда, но и у Нивена был интерес к подобным вещам.

Полиграфия в норме, если не считать, что схема Чаши на стр. 89 не похожа на ребристую юлу суперобложки.

Рекомендация: только знатокам и сторонникам физически просчитываемой НФ.

Статья толковая. Может, кому пригодится экстракт.

Экстаз — высокая степень эмоционального возбуждения, подобная трансу. Похож на восторг, но интенсивней, ярче и требует целенаправленных усилий, процесс которых — составляющая многих религиозных практик.

В начале ХХ шаманов считали людьми с психическими отклонениями, позже хитрыми обманщиками трудового народа, в 1964 г Элиаде объявляет экстаз их главной целью (ведь только измененное состояние сознания делает проводником в другие миры, позволяет обзавестись духами-помощниками и т.д.). Ныне ученые (Е.С.Новик) полагают, что лишь совершенно посторонний наблюдатель, вне фонового знания мифологии, декоративно-прикладного искусства и народной музыки этноса, может принять камлание за беснование или психический припадок. Экстаз и транс отнюдь не самоцель.

Это присказка, а по литературе автор статьи считает крутыми описания Ювана Шесталова, но оные уже разобраны, Чепкасовым. Еще достойны внимания три текста: А. Немтушкин, «Мне снятся небесные олени». Г. Кэптукэ, «Маленькая Америка». Е. Айпин, «У гаснущего очага».

Все как бы в виде воспоминаний ребенка о том, что еще застали, но у Немтушкина и Кэптукэ сухой и точный рассказ взрослого, которому доступны исторические научные материалы. «Мне снятся небесные олени» практически кусками цитирует «Шаманизм как тормоз социалистического строительства» И.М.Суслова ( а что шаман в статье 1932 года не эвенк, а якут и, по некоторым знакам, это было шоу для русского гостя, неважно). «Маленькая Америка» тоже гибрид художественной прозы и беллетризированной этнографии, тоже с явной задачей осведомить народ о его традициях и прошлом.

Иной подход, через поэтику, у Еремея Айпина. Анафоры, ритм бубна в графике текста.... Его персонаж и не помнит, из-за чего звали шамана — задача не просвещать, а передать восторг «изнутри», смысл единения всего сущего.

P.S — спасибо lammik за правку

Очередной том приближения к финалу причастного высшим тайнам мироздания и мечному бою кавалера галактической империи, выбивается из общей линейки.

Начинается без скачков через интересные события во времени и пространстве. Классическое линейное продолжение. Где закончили «Царства смерти», там сразу и начало «Прах человеческий».

Показывает, что генно-модифицированная аристократия не только бесполезные паразиты, заморозившие всякое развитие. Примеров мужества в цикле, пожалуй, было достаточно и без них, но эпизод с дарением города — это что-то. Да и меч императора не символический дрын.

А еще роман нашпигован отсылками к «Звездным войнам». Клоны очень знакомые, да и химеры, если подумать. А цитатами из фильма «Империя наносит ответный удар» автор как одержим. «Имперские войска вошли на базу» звучит для Марло несколько раз — и когда входит он в логово, и когда нужно бежать навстречу Бледным в ледяные катакомбы...

Сюжет про пару рейдов и о том, почему император так и не приказывает Марло совершить харакири, а рассказ, в основном, о потерях и угрозах. Трагедиях личных и глобальных, разрушении иллюзий детства и зрелости... И как мало может сделать человек, даже если ему немножко нашепчет Тихий.

Появится пара уже забытых было персонажей, но, в целом, еще минорнее предшествующей книжки. Развалины, пепел, эвакуация, шаттлы, медицина, удары... И Адриан от этого не молодеет.

К переводу и изданию без претензий.

Рекомендации: продолжение.

Статейка на две странички, как и все прочее «от Валенте», то ли винтажная безделка, то ли пародия, в данном случае, на глас из страны экспертов.

За поучающе-доверительным тоном всезнающего советчика в делах воспитания — была такая фишка в СМИ, — колкий вопрос о смысле обращения к жанровым признакам, цели их применения.

Утверждается: нет пара, нет стимпанка. Что не всем очевидно: «В жизни каждой молодой писательницы наступает время, когда она понимает, что дирижабли — это реально круто» ... «Ну мам, это же всего один заводной автоматон, пожалуйста!»

Не будем занудами. Но паровые машины взрывались. Вызывали «утробный ужас и необъяснимый восторг», калеча одних, радовали других. Стимпанковская книжка без качественной панковской составляющей — это контрафакт, от которого «наших малышей» следует уберечь, ради их же безопасности. Не зовите подобное стимпанком.

Примерно так.

Определения стимпанка и его разновидностей в данном отзыве не будет.

Впечатление от книги, как от тематического номера журнала типа «Мира фантастики». Большая часть книги — сиюминутно актуальные обзоры моды, фестивалей, выступлений, музыки и продукции индустриальных художников (ремесленников). Ролевые игры всегда только для своих, заразить восторгом по поводу груд крашеного металла, названных «Ракета бластерной готики» и «Форевертон», не вышло, а сленг типа «гуманизация и персонализация технологий» заставляет ежиться. Руководство по электрохимическому перенесению принтерной распечатки на баночку из-под леденцов в домашних условиях? Хорошо, выкроек нет.

Ценны два эссе, мрачное Стерлинга и юморное Валенте. Интервью Вестерфельда времен «Левиафана». Имена, названия, странички, картинки... Из художников похвалили Владимира Гвоздева... Чуток о Франции, Жак Барсия звезда бразильской НФ... Очерк про Осикава Сюнро, его капитан Сакураги клон Немо, противник белых пиратов, губитель флотов России и прочих держав еще до русско-японской (1-я алармисткая японская НФ 1849 год). Неожидано про Эдгара По, его мистификации в переводе Бодлера, оказывается, открыли двери Жюлю Верну, а он Уэллсу. Безумные изобретатели и машиностроение — их и надо стимпанку.

Прочие предшественники — вот, «Кочевники времени» Муркока. Почти стимпанк, да нет ностальгии по прошлому (как и в «Машине различий»). Комикс Талбота про Лютера Аркрайта конца 70-х нарабатывал стилистику. Но термин «паропанк/стимпанк» придуман К. В. Джетером, позже отрицавшим и принадлежность к стимпанку, и даже посещение калифорнийского бара, в котором Блэйлок, он и Пауэрс делились идеями.

Эти трое — весь настоящий литературный стимпанк по 1992 г. Потом книги Пулмана, Нила Стивенсона, ди Филиппио... Всё изменила и легимитизировала статья в «Нью Йорк Таймс» 8 мая 2008 года — что и комментировать неохота.

На момент написания, по мнению составителя, в литературе рулят дамы: Черри Прист (о да), Кэрригер (да? а в переводе практически нечитаемо) и Седиа («The Alchemy of Stone»). Море позитива в адрес «Псы газового света» Ловачи и «Мечты о вечном движении» Декстера Палмера. Учтите, рекомендации Вандермеера, насколько могу знать, практически ярлык «странное и темное».

Изрядно нерадостного. Много воды утекло: хвалят периодику анархического вектора SteamPunk Magazine, а сноска информирует, сдохло в 2016-м. Мультфильм «Девять» будет новой основой — нет, не будет. Обзор положения на ТВ, сделанный Кло и так список провалов, вроде Jack of All Trades (пока не дошло до аниме, в котором со стимпанком всё ОК). В одном месте «Дикий, Дикий Запад» успешен и жаль, что не открыл эпоху стимпанк-вестерна, в другом фильм объявлен провалом. Дирижабли вот-вот станут экономически эффективны. И т.д.

В кино самый неудачный стимпанк-транстпорт в «Хрониках мутантов». Выражена признательность Миядзаки и «Стимбою»... Очаровал «Легион» 2004 года Кадзуаки Кирии. «Лига выдающихся джентльменов» запорола все, в комикс вложенное, вот «Шерлок Холмс» Гая Ричи — хороший. Хорош Riese 2009 года, недурны «Тайные приключения Жюля Верна» и т.п.

Усугубляет эффект идеология. Главное, важно составителям, что стимпанк это субкультура, а для них раз субкультура, то, значит, протест и манифест. Намеки на связь весьма недешево косплеящих викторианцев (4 главных стиля: уличный сорванец, механик, исследователь и эстет) с анархизмом и «зелеными» обоснованы просто: желание что-то сделать своими руками против всех современных тенденций, не так ли? Да и, стимпанк, вообще, как жанр не невинен, помнит о костях индустриальных рабочих и колониализме, жаждет разрушить порядки прошлого, ведь многие из проблем никуда не делись, только контекст совершенно другой.

Перевод читается гладко, примечания в тему, но «травление жестянок при помощи раствора соли электрического тока» и переменный ток аккумулятора выдают ограниченную компетенцию и ответственность.

Издано отменно. Впервые понял, что в очках персонажа пристовской обложки отражается золотой дирижабль, а не нечто горящее. Недобро глядящая Валенте в корсете, зачетная фотка Черри Прист. Однако, подбор иллюстраций рандомный — целый разворот на мастерскую лучевого оружия и всей линейки их игрушек зачем?

Рекомендации: хорошо иллюстрированный привет из года 2010.

Знающим автора — в этой книге появляется его звезда, Арчи Гудвин.

Зовут его в древней Трое не так, там он Идей (брат Фегея, сын Дара). Но — человек действия, ловок, обаятелен, в драку не лезет, хотя бесстрашен. Скептичный рыцарь по отношению к женщинам — а те от него без ума и стараются его оседлать, ловушками и кокетством. К мужчинам, власти ехиден. Пишет записки, ведет протоколы, среди равных приятели, враги этажом выше. И, пусть не сиживал за столом Ниро Вулфа, мнение о гастрономии («Мясо, по-видимому, срезали с бедра старой пилийской собаки» ... и, конечно, «Печенье оказалось наиболее удобоваримым, и я съел всю порцию») выскажет непременно. А еще он атеист, что не прибавило ему популярности «на девятом году великой осады».

Само повествование о последних неделях Илиона отчасти гомеровское и сильно рексстаутовское: архивы, содержание которых никогда не становилось достоянием гласности, дабы не бросить тень на славу Тесея ... Комната меблирована в раннеспартанском стиле — господствовали продолговатые линии и белый цвет ... Шатры выглядели грязными и небрежно размещенными — каждый третий нарушал прямую линию ... Кассандра забавный собеседником, а Ахиллу просто везло.

Своеобразен взгляд на войну — 1916-й, однако, из ассоциаций с Первой мировой только провал дипломатии, да то, что в Трое уже муштруют мальчишек. А так... Вожди на колесницах, временами и по собственному желанию, едут в сторону пыли и шума и возвращаются целыми и довольными — или мрачными, ранеными, редко убитыми. Долг, честь, экономика военного времени — этого, как и эпического, нет, боевые действия похожи на скверно организованный бокс, футбол, в котором забыли мяч и правила. Смотрите! Смотрите на поле! — и женщины машут краями мантий с башен Скейских ворот.

Вот после смерти первенца на таком «матче», папа немедленно Идея пристраивает во дворец, полагая должность вестника Приама безопасной. Не подумав, что там скучает Елена Аргивская со служанками, а сынок по характеру... см.выше. Примерно к середине книги Идей опустошит заначку на наряды парочки рабынь, со связанными руками убьет охранника, съездит на переговоры, получит оракул из облака фимиама и организует рейд. А уж потом...

Основная проблема — автор хороший наблюдатель, умелый нарратор. Легкий слог, умеет держать темп, может удачно пошутить. Но Стаут не творец миров: визуализация археологического, погружение в историю у него формальны, выдвижение версий, как не удивительно для автора детективов, слабое. Вот в финале Идей пастух — как он выучился пасти, откуда скот в окрестностях разрушенного города... А попытки создать психологически достоверный образ реалистично выглядят только потому, что чужая душа для самодовольного рассказчика потемки.

Полиграфия серая, центрполиграфовская на почти газетке. Перевод читаем, оснащен кучей примечаний в духе «а у Гомера не так», расшифровываются топонимы, имена и часть намеков — например, для смерти Поликсены многое меняется после примечания.

Рекомендации: водевиль, в котором убили кучу народу.

Первые три слова заглавия статьи отсылают читающего к заочной перестрелке классиков русской литературы и хорошо, если не к «Бесам». Но на Фантлабе интереснее три завершающих.

О прущей, вольно и невольно, из литературы подобно речной воде через петергофского льва, классовой идеологии сказано немало. В приложении к фэнтези знаменито бичевание «Эпический Пух» , но хороша и данная, коротенькая классификация. Не так известна, зато напор, максимализм... Анализ не с левых позиций (в 2004-м то российском году), зато ничего типа муркоковского презрения к пенсионерам, строчащим в «Таймс».

Противоположностью капиталистической фентези объявлена «феодальная».

Маг Земноморья и семеновский Волкодав — герои буржуазной, Конан-варвар с Арагорном (привет Суэнвику) феодальной. «Герой-феодал всю жизнь готовит себя именно к свету — не страшась потерь, лишений, боли. И он не просит, он дерзновенно требует света — и уходит в свет»... Конечно, сие не про барщину и пеонов. Рафинированный романтизм, пафосный образ рыцаря, приличествующий Серебрянному веку, Блоку, Рериху, Бальмонту... Учитывая место Хаецкой в не-светской фантастике и что даже «Космическая тетушка» заглянула в рай, эти накал и свет — ей тоже.

Дух буржуа, по мнению сочинителя «Сапогов», выражают вкус к еде, комфорту (рай как улучшенная позиция), трудолюбие (женщина как лошадь), прогресс, торговля, утилитаризм и гигиена... Маркеры эти больше для обывателя-мещанина. Если предпринимателя, то мелкого, если верующего не в «порядок», то в прощение за свечку... Что Мастеру Булгакова дарован покой — так «всегда напряжённое желание покоя внутри и вне себя» типично для мещанства по Горькому.

Насчет гигиены («всерьез беспокоит нечистая одежда, мокрая обувь, испачканные руки, запах. Они постоянно ищут, где бы помыться. [...] Мы никогда не присутствуем при том, как Арагорн или Гэндальф принимают ванну») сам Г.К. Честертон (а кто еще аналог для настроений Елены Владимировны), того же мнения: «в один отнюдь не прекрасный день где-то в середине девятнадцатого столетия, кто-то (явно из людей состоятельных) вдруг открыл величайшую истину эпохи: мыться — это добродетель (классов имущих) и, следовательно, моральный долг (классов неимущих) [...] когда бы ни грянул над нами гром господень, он застигнет простого и честного труженика с вилами в хлеву, а утонченного негодяя — в ванне» (Школа лицемерия, 1910 г.).

Насчет реакции мотылька... Что ж, «Аполлон ослепляет тех, кто слишком близко подходит к поклонению ему. Не смотри на Солнце. Зайди ненадолго в сумрачный паб и выпей пива с Дионисием» — Ле Гуин, в предисловии к «Левой руке Тьмы».

К капиталистическому это всё постольку поскольку. Когда он несомнен (в фанастике), там и охватывающие мир мечты, и желание драки с конкурентом. Каперы, империалисты... Какой покой, какой садик — кровь дракона, личное совершенствование и господство. Иногда «кое-что задаром».

Однако, даже с таким отягощением, Хаецкая отвергла фундамент концепции Муркока — нет, «Властелин колец» транслирует НЕ воззрения среднего класса. Там хоббиты рыцарями становятся, свой домик с домовитой женой и садиком награда одному Сэму.

Рекомендации: в алмазный фонд.

Гексаподия — как ключевая идея?!

Вспоминается «Пламя над бездной» и как Виндж разместил своих «наездников» исконно в зоне прибоя. Откуда их извлекла некая сила и поставила на тележки, совершив эволюционный скачок, возвышение и киборгизацию одновременно. Даже сейчас это одни из самых необычных НФ-созданий, по сравнению с которыми коллективный разум расхожая монета.

Автор этой статьи предположила, что шесть конечностей хороший выбор для миров с маленькими и пересыхающими океанами, для донных и прибрежных обитателей. Там ведь бессмысленно становиться хорошим пловцом, вроде нашего общего позвоночного предка, зато выбравшимся на сушу не потребуется работающее лишь в совершенной форме решение проблемы освобождения конечностей за счет двуногой локомоции.

А еще тут палеоконтактное обоснование того, почему именно Восточное Средиземноморье и Ближний Восток дали большинство известных изображений гексаподов — крылатые быки и львы Ассирии, пегасы, греческие сфинксы и кентавры...

Спасибо за перевод и размещение этого милого пустячка.

Будем надеяться, он пригодится кому-то еще и статья в Smithsonian найдется.

Вот все больше нравится мне этот цикл. Причин несколько.

1 Оформлен тематически и по сезону.

Первый том был бунташный и театральный, второй джазовый и субкультурный. Этот рождественский и диггерский.

По дням-главам идет отчет до Х-маса, валит снег, предпраздничный ажиотаж, проблема разбегающихся на праздники сотрудников... Мокро, грязно, опасно в Лондоне. А под ним — тоннели, из-за которых мы и зовем метро «метро». Там, спасибо делавшим отводы и стоки, относительно сухо и чисто, разве что если, вот как у станции Бейкер-стрит, не появится труп и Питер Грант не подтвердит: чародейство.

Неизменна авторская установка на прекрасное — только теперь это не музыка и декорации, а то, что можно взять в руки. Расследование ведет к выставочной галерее, колледжу изящных искусств, подпольному и ларечному рынкам антиквариата, проблемам керамистов и репрезентации креативного в пост-кризисном мире. При этом, выражается искусство через его трудовую и материальную компоненту не меньше, чем через эстетику. Ааронович ведь всегда про людей на работе и на своей работе люди у него заняты делом. Даже можно звать «технологом», т.к. его фэнтези местами почти настоящий производственный роман — ему интересно, сколько киловатт нужно на печь, какой кладкой выложена стена, какова она на ощупь, чем пахнет, отчего умирают граффитчики в метро, сколько мог накопить викторианский землекоп. сколько есть методов (и целей) утилизации свиного дерьма, опираясь на что полиция приводит подозреваемых в состояние болтливого гнева (бутерброд с зельцем), число участников в группе по расследованию убийств. Знает, чем обычная полиция отличается от транспортной, а отношение к оружию слуг закона в Великобритании от США, почему травятся в общепите и что гад-начальник может быть прекрасным администратором.... Да даже топя персонажей в коллекторе, автор не забыл привести несколько фактов из санного спорта.

2 Развивается, но не бросает заложенное в предыдущих частях.

Для примера, в этой части «Рек Лондона» секс-триумфов уже нет (если не считать буксировку из бара), однако, мистические путешествия в прошлое и охота на Безликого продолжаются, грамотно переплетаясь с основной линией сюжета «Шепота под землей» — и кое-кто еще воет, прикованный к мосту. Читатель наконец получает исчерпывающую информацию об источнике всех этих прекрасных архитектурных ремарок в мыслях констебля из современной Британии, а тот осваивает несколько новых заклинаний и применяет чистую дедукцию вместе с полицейским умственным чек-листом. Лесли все чаще снимает маску, Найтингейл признает ошибки перед лицом начальства, а леди Тай выказывает заботу о... простых, тихих людях, скажем так.

3 Касается проблем жанра с теоретической стороны.

Мимолетная реплика насчет того, почему пришествие магии не станет трансцедентальным прорывом уже дорогого стоит, а попытки совместить магию как электромагнитный феномен и духов мест, заклинания на латыни и томограф... там редко делают. И только лучшие.

4 Полиграфия и перевод умеренно приличные, без раздражающих иллюстраций первых изданий.

Рекомендации: сожалеть об отсутствии продолжения.

Вдохновлено «Щелкунчиком». Не сказкой Гофмана (хотя мышиная голова, Кондитер с Пирлипат и Кракатуком...), а балетных номеров на музыку Чайковского — феи Драже, солдатиков, снежинок и прочего, удивляющего знакомых только с мультфильмом чистым, воздушным и романтическим, как бы не связаным с потом и мышцами, наработанными у станка... Но, ведь, если девушка хочет танцевать классику — то, что надо.

Мариэтта Стелл хочет. Очень. После данного факта увертюру — Англия, особняк, начало ХХ, бонна, учил вождению брат — можно пролистать или заменить коллажем картин Карла Томсена (аранжировка нарциссов), Жана Беро, Сарджента и прочих, отразивших каждой выписанной деталью мир, в котором богачи были почти всё, а балерины... Нет уж, девушке из хорошей семьи замуж, а не хореография Петипа.

Но обиженный отказом Дроссельмейер действует жестко и за его новой декорацией — настоящий лес, пахнущий хвоей, снегом и марципаном. А еще дальше — городок. Дома из мерзлых пряников (даже лоси не едят), Сахарный переулок, Шелковый квартал ... Попаданство в сказочный мир, вот что это такое. Местные сами жалуются: «роитесь вокруг нашего города подобно бесцельно кружащим снежинкам, пока не услышите зов судьбы». Правда, намек типа «беги» там государственная измена, у попаданцев бывают с собой очень недурные вещи и навыки...

Есть любовная линия с капитаном, разрывающимся между долгом, патриотизмом и Мариэттой, но все достаточно невинно и эстетично. Ужасы минеральной болезни и «стояла среди их трупов и внутренностей» не показаны, а рассказаны, укрощение же голодом типа шекспировского.

В одной комнате с попаданкой две других пленницы, боевая принцесса и магичка — с королем Эвервуда шутки плохи. У них есть бассейн с мятной водой, блюда высокой кухни и тряпки, которые свели бы с ума земных модельеров. Но нет кроватей и дверь безликие стражи им отопрут, лишь если требуется удивить гостей бала чем-нибудь экзотическим и с перчинкой. А то все оргии, да борьба с очередным революционным, да магические галлюциногены.. Как говорит Гелум — о, ради любви ко всему сладкому!

Заговорщицы в раскрашенных вручную пижамах и макияже кое-чего добьются. Закончится всё хорошо... почти для всех из числа хороших. Снегопадом красных лент и словариком хореографической терминологии.

Издано хорошо, к языку без претензий. Представления автора о холоде и последствиях передвижения по снегу в балетных тапках близки к ляпу, но лишь как повод улыбнуться.

Рекомендации: ромфанта на тему «золотой клетки» и новогодний гламур.

Сюжет: Фэн Чживэй, девушка с непростой судьбой (мама вроде сломленной Мулан, скажем так), заниженным статусом и заоблачной самооценкой, топит дядину наложницу («Пятая тетя») в пруду и в самый ответственный момент знакомится с принцем А он непревзойденной красоты. Далее переодевание, обретение телохранителя, триумфальное возвращение, неожиданное сватовство... Нежность подобна яду, надежда подобна отравленному вину, шея миске риса, служанки забыли как дышать, абитуриенты скупают обноски, в колодце тайный ход, это вино для обычных посетителей и мужчина, подобный припорошенному снегом бамбуку, спрашивает, нужна ли убийству причина. Прочее можно в алфавитном порядке: «А» — академия; «Б» — бордель; «В» — Великая Юе (страна); «Г» — господин Гу Наньи с его грецкими орехами, «Д» — дворец... «О» ошейник; «П» — парные строки*... «У» — уся**.; «Ф» — Фэн Хао, сволочной братик... На «Ц» пусть циркуляция ци... «Ш» — Шестой принц ... «Ю» — юбка, цвета зари в дымке из узорчатой плиссированной парчи; «Я» — Янь Хуайши, верный проныра из торгового клана.

Мир — условное китаеподобное пространство. Время соответствует эпохе пушки и стрелы, но шутка про Панасоник и SONY показала, заморачиваться аутентичностью здесь не надо. Обстановка: империя Тяньшэн только-только сменила династию, но, пока, что-то не помогает. Преемственная линия тоньше луча из-за горы Си, на границе неспокойно, принц №2 свиреп, воле принцессы скоро конец, а что с интригой Кровавой пагоды, делами на юге, останутся ли верными Двенадцать племен и кто так жестоко пошутил с Золотым свитком, неясно. Обрывается книжка на полуслове, второй том издан, третий догоняет.

Основная помеха — язык. Полно комичных красивостей ( «Ночь была темна. Слоистые золотые облака быстро летели по небу. Серебряная змееподобная молния»...), переведенных на не вполне русский: то жетон вдруг токен, то «корона для волос» («силуэт Императора казался постаревшим», «качались на ветру, словно беззубый рот», «беспечная занятая пчела»). Смотрим на пожар: «Темно-красное сияние мерцало на ее лице и глазах, придавая лицу водянистый блеск»...

Проблемна и сама Фэн Чживэй. Не то, чтобы Мэри Сью — персонаж функция, выдает то и только то, что автору нужно в данный момент — и неважно, что было до этого. Красотка носит маску дурнушки (буквально маску) во избежание, но переодевается студентом и всё ОК. Нежно стыдливые сцены с раздеванием больного так, чтобы не видеть голой мужской кожи, случайные взгляды, соприкосновения губ... Минутку, автор, это та Фэн Чживэй, что лично недавно отрезала яйцо не в меру ретивому пареньку? Несравненные познания в химии и политике, невероятная сообразительность, дикая выносливость, ловкость рук — остановить вынесение вердикта, подбросив тертый орех в пиалу... Планирование убийств и слепая жадность... Достаточно, полагаю.

Есть пара удачных шуток, например, название приема из 34 слов, но уровень невысок. Характерная цитата: «Научить женщину как быть довольной, было труднее, чем заставить ноги Хэлянь Чжэна перестать вонять».

Батальные сцены — отрезали, оттеснили, 200 000 солдат направлены. Занудная замедленность при описании драк. Зато мозги на туфлях с тонкой подошвой, избиение старых баб — это пожалуйста. Инфантильная кровожадность в псевдонатуралистическом духе Тарантино и аниме.

Полиграфия превосходная. Обрез оттенка синего. На верхнем поле страниц бордюрчик из гирлянды висюлек, типа новогодних или оберегов. Цветные (очень) иллюстрации с фигурами персонажей — правда, не подписаны они и зачем иллюстрировать поясными портретами персонажей? Наверно, поэтому на обороте каждой что-то символизирующий повторяющийся рисунок.

Рекомендации: что автор в ТОП-50 влиятельных, что сериал и т.д. и т.п. — игнорировать. Читать только терпимым к ромфанте от МТА.

====================================

*Слегка пьяные принцы, только что давившие мятеж, вдруг начинают рифмовать по кругу на заданную тему — это не оригинальничанье, а, если не реальная, то литературная традиция страны, в которой не знавший поэзии чиновник веками был невозможен.

**Местная магия мордобоя. Запад воина противопоставляет колдуну. В китайском представлении, мастер боевых искусств сам кудесник. Взлетает на крышу дома, а то и выше. Прикосновением к меридианным точкам лечит, калечит, парализует, один жест и враги валятся могучим потоком энергии ци. Существуют они в рамках культуры, образно называемой «цзянху» (досл. «Реки и озёра», но вода с глушью не обязательны), презирая чужие правила так, что Конану далеко. При этом, медитация и старые книги сделают супервоина из девчонки, которая и за ворота одна не ходила... Короче, см. «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Или не см., но это всё в Азии принимается по умолчанию, вроде бластер-флаер западной НФ.

Автор благодарит Центр содействия искусству Финляндии, фонд Альфреда Корделина, литературный фонд WSOY и Союз писателей Финляндии, а реверансов отдельным лицам на целый взвод.

Т.е., книжка грантовая и практически сертифицирована в Суоми 2019 г.

Ничего так, читабельно. Этакие «Особенности национальных заклятий в летний период» — наши дни, природа, псевдофольклор, немудреные, но остро переживаемые персонажами приключения и страдания.

Зачин: у последней из Юлииякко еще есть три дня отпуска, чтобы опять поймать щуку из названия и вновь не сдохнуть скверной смертью вместе с еще одним типом. Но в этот канун Духова дня погода, сломанный в драке палец и леска как сговорились. А ведь Элина еще не знает, что и у закона к ней есть претензии — кое-кому в городе не понравились человеческие фрагменты в пепле её кострища, — уже едет к ферме Янатуйнен, помнящая завет полицейского, поседевшего за три месяца в этой провинции: «Соглашайся на всё и никогда не спорь». Вот две основные линии, местной уроженки и городской чужачки.

А вокруг — лето близ Полярного круга. Звенит от кровососов, птиц, жажды жизни и близости чужих миров. Описание ходьбы по болоту, плотно заросшей прослойке между небом и торфяной водой, кстати, достойно лучших образцов.

Остальное же довольно упрощенно. Отношения и магия понятные, приземленные. Нечистая и неведомая сила, которую видят лишь колдуны старые и прирожденные, но как с ней обращаться, знают все. Юморок на любителя, особенно встреча главы муниципалитета с помнящей Сфорца хмурницей. Современное искусство. Рубля на два чернухи — стопочки срезанных ногтей и женская доля, похороны Олли Колотуна, буллинг, самострел, рак, туберкулез... Любовь, несчастная, полная напраслин и недомолвок от школы по сей день. Ревенный пирог.

Правда, Восточная Лапландия у Карила аномальна и без водяных картежников. Здесь официально не действуют страховки, на въездном шлагбауме советуют развернуться, местные живут без почтовых адресов и полиции, а хлам вывозить доверяют весеннему льду, (привыкшего к иным пейзажам и расценкам зацепят дороги, игровые автоматы, гестхауз... и фразочка «На том свете души — это как у нас пластик, который идет на переработку, а переплавляет их сам сатана»).

Финал в духе традиционных ценостей, умеренно оптимистичный... Если не учитывать рассказчика и то, что известно про воблинов, с которыми как с людьми.

Издано серовато, но не развалилось. К переводу без претензий. Язык современной прозы, порой приближающийся к экспериментальной. Местами вкусно.

Рекомендуется понимающим фестивальный артхаус и всяких там мэбетов любителям.

Вторая часть цикла, а все понятно или разжевано. Не детектив, бизнес-драма про чудесное спасение своими силами, с элементами триллера и фарса. Простецкая, наивная, может, специально упрощенная книжка. Всё, от проработки персонажей и языка до пейзажа и интриги — картон, ярко, да без особой глубины. Много совпадений, роялей в кустах и т.п.

НО! Не про маньяков. Без похищенных детей, ушлых девок с шокерами, нуарных картин, осуждения среднего класса и т.п. примет тоскливого скандинавского или просто «современного» детектива.

Декорации: предковидный финский парк детских приключений. Вместо персонала в котором на радость себе и детям набор трудолюбивых фриков. За там директора бывший математик страховой компании, украсивший свою квартиру формулой Гаусса.

Он же рассказчик, он же главный персонаж и герой. Говорит и думает, ко всему прилагая если не величину риска, то процент эффективности. Кличка его кота Шопенгауэр. Любимый транспорт — общественный. Любовь — художница-по-муралам-мать-одиночка (никакой повестки). Брат крутой бизнесмен из автодома, считающий тех, кто не увернулся, инвесторами, а долги чужими проблемами.

Задача ГГ на эту книгу: смонтировать аттракцион «Прыжок лося», удержав парк на плаву, художницу рядом, а криминальный отжим бизнеса, следователя и бензопилу экс-директора от себя подальше.

И да, он уже прятал трупы. И учен читать контракты. И все будет хорошо, хотя оптимисту по погрузочно-разгрузочным придется напрячь мускулы, спецназу добавить клетчатки в рацион, ну а бригаде по клинигу операционных поработать над детской горкой.

Драма могла бы быть посильнее, этно- и парковедческое позабористей, чувства поярче, но...

Рекомендую как дозу оптимистичной чуши, нестандарт и повод для тихой улыбки.

Сочная планетарная фэнтези для взрослых, никому не подражающая.

Мир «Орды встречного ветра» условная конструкция неимоверных размеров. Верный признак: в направлении Низа там всегда ветрит. Несется воздух, разгоняясь за пределы Саффира — Симпсона и школьной физики, снося все, что не горы, засыпая и заливая остальное, разрывая пространство-время на аномалии, о которых без слова «волшебство» рассказать нельзя. А также создавая биологию и геологию, практически потусторонние, с изобретательностью населения фантастической. Но — не всегда, не везде, не одинаково. Есть уголки, где штиль и сады, разные народы и культуры.

Из всех них лишь пыльный и отсталый Низ веками шлет отряд за отрядом, т.н. «орды», чтобы они пешком (только пешком) буквально контр-ветра, нашли, откуда сквозит и разобрались, не Эдем ли там, не нос ли космического корабля... Или еще что, синее как апельсин. Вся книга о второй половине похода Орды №34.

На линии контра — аэродинамические с/х и архитектура, эоловы добытчики, медузы, ветряки и ветрячки, черепахосвиньи гроксы, линейные леса, библиотеки, буеры-фрегаты, бои на минах и бумерангах, сухопутные пираты, глифы, пустыни, планеры, ледники, болота, путевые журналы, угнетенные классы, эрудит на столбе, трактир в подземелье, беременные на маршруте, праздники, спасательные работы, флэшбеки, преследователи, защитники...

Есть интеллектуальная нагрузка: запись форм ветра, баттл палиндромщиков, философские вздохи, загадка болотной башни. Неологизмы в изобилии, в частности, для полумистической метеорологии (что умно, в реальности карманный «Словарь ветров» Проха дает тысяч две определений. А так можно не состязаться). В основном же, автор работает с чувствами и эстетикой зрительного зала. Театр Караколя (всё, что помните о проклятых поэтах и бардах, от Какафоникса до Сержа Гинзбурга и «Ниточки к сердцу»), обдирание живого мяса до кости, танцы и праздник фреольцев, секс в спальниках и на лету, ответственность, любовь, любовь... Спор технологии с упорством, родителей с потомками, влюбленного с куртизанкой. Малость шаолиня о временах подготовки и, предупрежу, вся «Орда встречного ветра» суть безжалостная игра на вылет.

Все это богатство — со слов участников.

«Показывай, а не рассказывай», учат в заокеанье. Ха! Трижды. Речь звучащая и мир звука стихия Дамазио. Он сам работал над озвучкой (имеет опыт в игровой индустрии), а французское издание шло с диском записи соответствующего фона, музыки и т.п. Все приключения и ландшафты — через автофикшн, внутренние монологи нескольких персонажей, исповедальную прозу, делящуюся с читателем, как с самим собой, своим местом в мире и мнением о нем, окружающих и себе. А взгляды и лексикон ученой Ороси, маниакального лидера, вредной фаркопщицы, супервоина, княжьего отпрыска, писца и сокольничьих — ой и ах какие разные.

Что тоже авторская установка, в интервью он говорил: «до сих пор появляются романы, в которых сюжет представлен с позиции одного разума, одного тела, одного стиля, одного мировоззрения. По-моему, это крайне эгоцентричный подход, не имеющий отношения к реальности ... в нас живёт целый мир того, что мы слышали, видели ... Остаётся лишь посмеяться над издателями, которые рассчитывают на успех, преподнося читателям тривиальные, заранее пережеванные повествования». Словно этого мало, сей аудиал с кажущейся легкостью воспользовался возможностями современной типографики. Шрифты, обратный отсчет страниц, каждый следующий от лица очередной персоны фрагмент размечают условные знаки, соответствующие не имени, а месту в походном порядке Орды, специально обозначенному схемкой.

Вывод: в 2004 году французская фантастика чувствовала себя великолепно, раз такое печатали и принимали. Это не Брюссоло, не Уэльбек! И не ромфанта с попаданцами.

Есть и обратная сторона. Пониженной гениальности вещь. Порог вхождения стилистически высок настолько, что можно споткнуться. Галльское проницательное многоглаголание, французское ученое пышнословие... Словно флористу от языка дали неограниченный бюджет и расцвело все, что может. Сколько пафосного академически треска, упоения блеском своего таланта, бесконечного нанизывания подробностей, ощущений... Как бы не меток (реально) был стрелок, такая пальба — шум. То, что скрывалось на Пределе, предсказывается легко, допущения по части выносливости и метания предметов просто испытывают терпение. И т.п.

К изданию и переводу без претензий.

Рекомендации: командная работа, не английское, старая романтика про под открытым небом и альпинизм с разведкой маршрута, нечто оригинальное.

Легкое почти интеллектуальное чтиво. Динамично, без политики и воды. Сентенция про отличия смерти Вселенной и человека хороша. По декорациям всё умеренно современное. Довольно специфично по тематике, многое, при знакомстве с этой спецификой, покажется знакомым.

Например, SCP Foundation уже упоминали, но, возможно, помните и фильм «Ночной дозор»: как там одурманенный человечек идет там, не зная куда, все встречное воспринимая как знаки, сигналы и послания. Большая часть «Игры в кроликов» сводится к этому психиатрическому этюду.

Но интересно написано, как персонажи движутся по путеводным цепочкам ассоциаций, берут зашифрованные в картинках связи, гадают и сочиняют насчет не устраивающей их (почему? повседневных проблем для них нет) реальности. Азбука Морзе, QR-коды, старинные картины, музыка, даркнет и анаграммы, девушка исчезает в туалете «Старбакс» — но то, что должно за этим стоять, механизм создания «игры» и т.п. даны нечетко. Рассказчик по имени К. либо спятил (наконец), либо (с той же наследственностью) влез в действо кафкианской ясности правил. Которое может оказаться войной вышних сил/параллельных миров, в которой неясно, где его сторона.

Этот контраст сообразительности и зыбкости — лучшее, что здесь есть.

Прочее напоминает честертоновские «Потрясающие приключения майора Брауна», где ветерана случайно включают в чужой квест, авантюрное шоу на лондонских улицах. Всё разъясняется, он женится на актрисе... и временами отрубается, обдумывая, почему нельзя было поминать шакала и т.д.

«Игра в кроликов» пытается провернуть тот же фокус. Сюжет развивается, развивается... и, оказывается, похождения К. — так, пустяк, серьезно было до его рождения, за кадром, с другими. Эффект, как из «Первому игроку приготовиться» с пониженным уровнем попсы (Клуб Дюма?) выйти в худшие части «Темной башни», не зная основной предыстории... Решение на грани облома. А что у К. всё хорошо... Даже гибсоновские реднеки знали: если на счет падает восхитительная туча денег, это не хэппи-энд, а скорый визит налоговой.

Полиграфия в норме, ляпов перевода не заметил.

Рекомендации: # совпадения-не-случайны, конспирология без конспирологов и нумерология без нумерологов.

И вновь длится приближение к тому самому сражению и взрыву, которое обещано с первой книжки. И вновь крутым зигзагом.

Зиг — и императорской волей Адриан отправлен в нелюбимое патрициями государство номенклатурщиков. Вечные снега, вечное убожество, балет, лагеря, ж/д, очковтирательство, комиссары в шлемах со звездой и единственно верное учение на новоязе.

Заг — и Марло в стране своего кошмара. Обобран, обморожен, покинут и даже скован, как персонаж «Сильмариллиона». Крови — озера. Смерть, политика Бледных, смерть, ледяные луны, пытки, исторические галлюцинации и банкет из сырых детей с легионерами.

Если хочется былинных побоищ, резни мечом из высшей материи и узнать, как именно герой выкрутится из безвыходного положения и успеет ли Октавия добежать — не сомневайтесь, это сюда. В части интриг и ловушек автор поднаторел.

А вот ксенофантастика, миростроение просели.

Город под куполом сам по себе аховая идея, а такой, в котором жгущие топливо грузовики... Душная. Лотрианское Содружество изображает эгалитаристов как плохую версию Форума: выдача пайков вместо столовых, нет общественного транспорта и т.п. отклонения от известного. Как эти нищие соперничают с Империей, какой она просит у голодных помощи? Ради справедливости: суждения председателя (об акушерах нового мира) и самого Марло (о превосходстве рабовладельцев) забавны, катакомбное христианство недурно. Общее же впечатление интуристовских мнений Хайнлайна: что-то обсуждается, но на реальность непохоже.

Сьельсины тоже повод побрюзжать. Ненависть к еде, «паразиты» вместо «мням-мням»? Город предтеч для церемоний удачен, но... Верфи, заводы? Управление экосистемами бессолнечных тоннелей? Автор предлагает рейх без вермахта и круппов, чингизов без табунов, викторианцев без торговли. Цивилизация галактического масштаба таких злодеев как молотком сосульку.

Полиграфия в норме. Ляпов перевода не заметил.

Рекомендации: отключив внутреннего критика читать №4.

Серия рассказов о необычных расследованиях в необычной стране.

Ассоциации: «Монстролог», «Секретные материалы», «Сомнамбулист»... Кольер, Лао-Чжай. И сам автор. Алхимия, спиритизм как опасные хобби, тихие кабинетные чудеса и нелетальные мутации его излюбленный предмет.

Время: железные дороги привычны, лифт нет; о крепостном праве можно забыть, а о правах князей еще не стоит; в Америку без гринкарт, балканцы воюют с турками, газеты источник информации и т.д.

Место: «Семейку Адамс» старую, ч/б, видели? Представьте Европу, в которой могла бы жить её родня. Вместо «Триединой монархии» Дэвидсона вряд ли что подойдет. Живущий на свой лад мирок рядом с Руританией, шекспировской Иллирией, Трансильванией Полански и ле гуиновской Орсинией. Реминисценция американца на Австро-Венгрию и старую Европу в целом. Такую, какой та не была, но осталась — у Кафки, Майнрика... Гашека и Цвейга, Кальмана и Штрауса, монографиях Шарого... «Приключениях молодого Индианы Джонса».

Монархия ученейших библиотекарей и усталых шлюх, шведских телефонов и крестьян в жилетках с суевериями старше Нью-Йорка. Стража с мечами наголо, верноподданная каторга, Скифия, Гиперборея, Попошки, сложнейшая религиозно-языковая ситуация которых настолько привычна, что никому никакого дела. Жесткая полиция, смешной флот, короны, гайдуки, золото в ушах речников, генеалогии аристократов и лавочников... Искусства и познания, после Праги императора Рудольфа непопулярные.

Основная причина по которой «Dr. Eszterhazy» не носят на руках — давший имя циклу, д-р Эстерхази. Слишком уж он как персонаж с лишком. И богат до неприличия, и гонщик на паромобиле, и доктор десяти наук (ладно, большая часть степеней почетная). К нему идут за помощью министры, а он знает всех на столичном рынке, держит банках отрезанные головы, боится задеть чувства кухарки, умея пить в притонах и с епископами. О нем, как о френологе, можно б накатать страницу-две.

Еще б чуть и быть ему Мэри Сью — но автор, смотря на него с иронией, не дал ни Ватсона, ни Гастингса, некому открыть читающему его гениальность, заразить восхищением. Внутренняя логика и мотивация его (да и прочих) закрыта, а альтисторический антураж не позволяет что-то просчитать наперед или принять по умолчанию.

Вторая причина — это эклектика. Разброс тем и постановка акцентов требуют от читателя изрядной широты вкусов. Например, «The Ceaseless Stone/неиссякаемый камень» по проблематике почти Уэллса, а «Милорд сэр Смихт» оккультный фарс, пародия на британскость в духе Вудхауса и Шоу. «Церковь Святого Сатаны и Всех Демонов» правдоподобием годится в мемуар политического деятеля той эпохи, тонкая лирика «Полли Чармс, Спящая Женщина» — в сборник Брэдбери и Дайнсени.

Впрочем, к способам, которыми автор ведет своего читателя вдоль сюжета, относится тоже самое: как воспринимать и чего ждать от следующего абзаца, это точка зрения или подразумеваемая запятая... Не очевидно. Вполне литературно, весьма достойно, нестандартно эрудировано и — не случайно у Дэвидсона много непонятых окружающими (но вполне автономных и способных о себе позаботиться) тихих людей, насчет которых еще догадаться надо, насколько чудесно/ужасно творимое ими и сколь они точны в своих эксцентричных заявлениях, отчаянно смелы в поступках, дерзки в мечтах.

Благодарен сделавшему и разместившему перевод.

Рекомендации: историческая фэнтези для любящих изящество больше побоищ и неанглийское викторианство.