Все рассказы нф-детективных «Файлов Сергея Островски» могут читаться вне цикла. У каждого свое лицо, своя атмосфера.

Непрофильное и неоплачиваемое расследование «Московских каникул», как и все они, имеет отношение к прикладным достижениям начала текущего века, получившим развитие в будущем. Но атмосфера этого будущего здесь особая. Хотя такси на воздушной подушке перепрыгивают пробки на Лениградке, а рободоставка тормозит, оставляя пенсионерам шанс на подработку — ретро. Густое, словно с картин Дмитрия Жилинского и Ксении Стекольщиковой: вроде всё вневременное, а глаз опознает 1970-е. Свитеры, сервировка, статус, сотрудник, седина, сестры, стихи (наизусть), садовая скамейка, снег, скрытность, старые игрушки, совместные лыжные, спальни для гостей... Среда такая, мета-академическая.

Московская версия аристократии духа конца XXI века настолько полна личных секретиков и достоинства, что разобраться с произошедшем в их загородной хоромине одним недобрым утром Сергею, навещающему заочно знакомую родню, придется изрядно натужив серые клеточки. Да, будут, конечно, водка, памперсы, дрова, крупное увеличение, дагестанская культура, злые мемуары, слезы и загрузка приложения, но не в них дело.

Человеческое, слишком человеческое это всё для истории про киборга, звонкой мечты трансгуманистов. Помните пафос свечей на пульте Стругацких, зловещие фокусировки Винджа? Здесь оно навроде выстругивания деревянной ноги: дело частное, камерное и почти безвредное. Ничто из перечня названных биоэтиками угроз и нейронных чернобылей фантастов даже не просматривается.

Царапает, соответственно, тут совсем другое: бессмысленность для граждан с улицы рекордов медицины, общая беззащитность перед ее бизнес-подходами и то, что дамы из абсолютно культурной и вполне продвинутой семьи считают опасной или ненужной для младших информацией.

Рекомендуется как история с хорошим концом и грустным послевкусием.

Этот сборник доказательство, что в фантастике списки использованной литературы бывают не только у Уоттса, а идеалы «ближнего прицела» не пустой звук.

В послесловии объяснено: почти все, что в «Файлах» смотрится условным допущением, к 2015 существовало, хотя бы в виде научных статей.

Мир: хайтек без крыс киберпанка и сингулярных тог. Расколы, климатические и сетевые кошмары, ослабление Старого Запада, армии мигрантов вне поля зрения или благополучно пережиты. Люди читают романы с иллюстрациями, тоскуют по настоящему пиву, пьют кофе с аддитивной технологией, помнят что суть «утренняяя газета», гостят у родни. Электродники, нейростволы, дроны-боты, вифоны-смартфоны, антикварные презервативы, шотландские песни... Ученые, маргиналы, корпорации, спецслужбы — а повесить ярлык «система» или «андерграунд» не на кого и не на что. Даже если подозреваемый имплантирует себе шестое чувство.

Отчасти так из-за детективной тематики. Она где-то между поздним Френсисом (тоже симпатизировавшим специалистам и гаджетам) и Чапеком... Ну хорошо, пусть Мареком, но те же, что у чехов вещность, человеческий масштаб и встроенность в интерьер, отношение к изобретательности насчет зла ближнему, возмездию и воздаянию, много работы и никакого гения. Хотя, конечно, Сергей Островски (немного Коэн, немного все остальное), расстроивший маму выбром сыска вместо Гарварда, не лыком шит. Его дела:

«Убийство в салоне красоты» — лето 2077-го, Сергей еще в полиции и выдает лекцию о преступных генах и засекречивании биоинформации.

«Дело об откушенном пальце» — зачем беда, если не для бабла.

«Дело об украденной трилогии» — дерьмовые дела с копирайтом.

«Луна родилась из мысли» — ловля супермена в духе Лема и бытовые моменты с мыслями, от которых отвернулись МакДональд, Коркоран и прочие «селенографы».

«Московские каникулы» — семья киборга под подозрением.

«Аллея Славы» — где надо жить, чтобы поверить в эксклюзивную услугу медцентра.

«На самой обыкновенной улице» — один из трех, известных (пишущему это) рассказов про расовое оружие, немного любви и Стокгольма.

Финал открыт, но продолжения ждать не стоит, автор увлеклась научпопом.

Полиграфия в норме, мягкая обложка после двух прочтений держится.

Рекомендации: НФ РФ, легкий детектив, нотки ретро.

У «экспериментов» цель выбить из колеи, помудрить, а здесь, за поддающимся пересказу сюжетом и красивым, почти по-азиатски, слогом, игра смыслов, простор разночтений, расхождение толкований. То есть, истинная сложность.

Автор, не оцененный поэт ХХ века, применил к разборкам во внеземной колонии далекого будущего приемы и дух старинных драм. Они в выверенных по каждому удару, хоть сейчас под софиты, поединках, аллегоричных композициях, пасторальных видах и инфернальных пейзажах, нравах кошек и намыливающихся. Высокая культура так же характерна для «Князя света», как цветы и генераторы. Тут опознают своего продолжив строку, вспомнив победу над летающими городами — пляшут, ворон зачитывает предсмертное, а коллега сыпет уподоблениями. Речи барочны, хорош по-брехтовски диалог прикидывающегося, что ничего не изменилось, Сэма с не забывающей ничего Мадлен.

Без страха оттолкнуть, с первой главы умный разговор: экзотика и остраненность (киловаттами молитв спасают от нирваны, обезьяна лучший собеседник Ночи и Смерти). Истинность и ложность религий, просветление индивида и утомление персонала, право на власть и зарубки на луне, одержание демоном и христианские зомби. отношения реальности с памятью и иллюзиями, как «камень-ножницы-бумага» со Вселенной.

Контраст звучащих слов с контекстом Желязны пояснил в «Фэнтези и научная фантастика: взгляд писателя», мол, так и задумано, чтобы «легким смещением акцентов» смотреться то НФ, то фэнтези. Кроме жанрового смещения, цитирую финал, возможны прочтения «моралистами, мистиками, социальными реформаторами и романтиками».

Романтику лучше переживать, чем пережевывать. Мистику пусть пишут другие, как НФ роман интересней и каверзней.

«Ведьмы второго континента» — три слова! — делают эпичные битвы и страсти, богов, раджей, негуманоидов и наложниц частностями уголка большого мира. Позже этот же прием низведения использовали Харрисон и Вулф.

Достойное определение прогрессорства и его оппонентов. Но где оно? Возрождение смывного туалета, фрески, вызвавшие высочайший гнев — кое-что посильнее грядет из мастерских Нарады и капеллана «Звезды Индии». Их продукт, в отличие от электромеча восхитившего корееведа Асмолова, требует уймы квалифицированных человекочасов. Раз туземцы в деле, идет НТР, идет. Не так, как в земной истории, однако, парадокс, именно подпольность разрешает причислить книгу к прогрессорству.

Впрочем, Желязны заложил сюда еще и отражение аргумента Брамы: если нечто должно появиться, оно должно явиться результатом наличествующих в культуре факторов, а не вдруг вытащено за уши из прошлого? В результате наличествующих факторов: пантеон опасается полететь бомбить Юг, ему не по силам вопроизведение микросхем из пояса Бича, а боец с дарованной «богиней» защитой загибается от болотной лихорадки.

Борьбу, не столько «за», сколько «против», ведет реалистично выглядящая группа не-идеалистов. Отвергнутый ради карьеры любовник, скверно пошутивший ветеран, его приятель и грузная хозяйка борделя. Дно элиты, без связи с массами. Никто не молод, Яма, подчеркнуто, никогда и не был. На фоне ростков мая 1968-го — прекрасно.

Победа их иллюзорна, как мышцы владыки Мары. У руля команда Вишну-Варуна, а) уже проигравшая всё, кроме морального авторитета и б) из той же иерархии. Не меняет структуры лишь смена вывесок, что-то не слышно об упразднении школы душителей. Зато историю мятежа против Небес начинает цитата «Ангуттары никая», сочинителю которой, однозначно буддисту, тирания Тримурти кажется золотым веком. Тогда «нить судьбы можно было еще извлечь из сточной канавы/угрозу судьбы еще можно было отвести в сторону» (1-й вариант Лапицкого, чем о переводах сказано достаточно). «Карма» смотрелась злой сатирой во времена «Северо-Запада». Ныне, когда отнюдь не психозонды обшаривают базы данных, возможность подправить балл игрой на автоматах стала мягкой усмешкой. И наоборот, Ян и Сэм ностальгируют по торговле телами — Мирер еще в 1969-м очертил социум общедоступной пересадки сознания, который явно опасней собак Махаратхи.

В отзывах есть утверждения, что текст требует знаний индуизма с буддизмом. Требует. В объеме внекласного чтения по истории мира. Ну, можно увидеть отражение любимой санскритологами борьбы ведийских и индуистских традиций, вот только в Индостане Ниритти это «она», богиня разложения из числа локапал... Анекдот про аватару, шутки с метафизикой, ладно, но идут они в сочетании с моделью поведения типа: встретил просветленного? Продолжай заниматься своими делами. Что он ощутил «ты всюду, и ты часть всего» — его проблемы, на ценителя пино нуар и «Голубого Дуная» не подействует. А коли аудитория настроена, для промывки мозгов сойдет и «Пополь-Вух». Так что, понимание «Князя света» справочник индолога вряд ли улучшит.

Рекомендации: абсолютно и безусловно.

Легкий боевик о группе незадачливых полу-дальнобойщиков, полу-разбойников с благородными идеалами на злых космических окраинах лицемерного Англо-китайского Альянса. Или выходные со «Светлячком».

Литературно не шедевр, да лучше комикса Мэттьюса. Перед глазами действительно всплывают кадры и голоса телесериала Firefly, справка о сложной судьбе которого позволит понять, какого лешего с 2019 выходят (и читаются) книжки по шоу, снятому с эфира в 2003 году за бесперспективность.

Обстоятельства и персонажи (Мы виляем во все стороны! Почему мы виляем во все стороны?) как экранные.

Время: между сериалом и фильмом. Место: в основном безводная бандитская пустошь близ Кунгсс-Блафф.«Мул», аэролассо, самый мелкий щенок, бар Билли Куросавы, чистая девичья дружба, дополнительный функционал динамометрического ключа, бывший Пожиратель, дуэль, гортанный кашель крупнокалиберной винтовки с автоблоком, самый тупой, безумный и безрассудный план в мире и куча обезболивающих. Инара куртизанствует, Мэл капитанит, Кейли покупает запчасти, Уош командует плоскогубцами, пастырь дьявольски предусмотрителен, Зои объясняет про голоса в голове, а Джейн выходит на первый план.

Ибо в «Великолепной девятке» все вертится вокруг этого бойца с женским именем и завязано на его прошлое и настоящее.

Полиграфия и перевод в норме.

Рекомендации: помнящим You can't take the sky from me.

Ты со своими повстанцами (да будут благословенны их сердца и платы) обозреваешь ледяное поле. Твои шейные позвонки щелкают, когда зверь кусает тебя в лицо. Ты содрогаешься под ветром. Ты ешь протеиновый батончик. Ты. Ты. Ты! Хочешь стать джедаем?

Чего этот сказочник (бруклинской библиотеки) тыкает, объяснено им же в предисловии. Он зашел немного дальше прочих, не только показав мифологические корни Звездных войн, но и объявив некоторую размытость черт Люка Скайуокера следствием сказочной природы. Дескать, такой персонаж типа пустых ботинок. Можно влезть, взять световой меч, друзей и... То же самое, что с Фродо, Золушкой и Гарри Поттером.

Имеет право на существование, хотя у Лукаса в фильмах все такие.

Выделяют книгу из прочих разбивающие текст на части уроки медитации, с нумерацией греческими буквами. Дыши, держи равновесие, не обременяй сознание страхом и гордыней... И когда твой друг кидается в тебя, отбивай с закрытыми глазами.

Сам пересказ следует за камерой Эпизода V без особых отклонений. Слабовато насчет эвакуации, фокус больше на Йоде. Который, оказывается, говорит высоким голосом. От романтики Лея-Хан, помня, что это сказка для детей, Гидвиц избавляется ловко: « Следующую часть я опущу: там и правда многовато сантиментов».

Тем не менее, порой и его пробивает за возрастные ограничения: «Вообще-то, не совсем понятно, кто назначил ее ответственной за инструктаж пилотов Х-истребителей. Но Лея относится к разряду молодых особ, которым не нужно ничье разрешение». Такой подход заставляет вспомнить интерпретации «Звездных войн» Родькиным через внушение роли элит и истинного значения их борьбы за власть...

Рекомендации: коллекционерам SW.

Персонаж Носова оставил след не такой глубокий, как Буратино Толстого, однако в архивах незнайковедения тоже кое-что найдется. Правда, этот случай довольно тяжелый.

Академик Крылов любил цитировать Гекли: «Математика подобно жернову перемалывает лишь то, что под него засыплют». В гуманитарных науках это правило не работает.

Вот здесь, вместо математики, в роли жерновов Агамбен с Лиотаром — и результат помола говорит своим, особым языком:

«Психо-техно Незнайка выводит на сцену голема со-знания»

«Свет Просвещения слишком стремительно трассирует таблицы в преисподней лунного позитивизма»

«безумие творца оказалось безумием в роли творца — безумием организации жизни в капиталистическом обществе»

«Главный инженер уступил свое место изобретателям, тем, кто одержим инновациями»

При этом, вопреки цитированному жаргону, книжка дружелюбная и, хотя задирает нос, даже симпатичная. Не так, как Незнайка, но, скажем, как Гусли. Который тоже играл бог весть что, а коротышка хороший.

Клише. штампы, а мэрисьюшность Ханны Донелли приближается к болевому порогу восприятия. Детали: на голопринты, ИИ и фрактальные молнии середины третьего тысячелетия светят лампы накаливания (книжка 2019 г.р.). Из герметичного отсека всегда можно уползти в вентиляцию.

Однако, посерьезней и получше начала цикла.

Напомню, австралийское «Досье «Иллюминэ»» изображает материалы расследования преступного рейда силовиков корпорации на нелегальный косморудник концерна — в чатах, имэйлах, схемах в разрезе, иллюстрациях, донесениях и разухабистых расшифровках аудио- и видеофайлов. Столько фантазии на продумывание менюшек и фирменных бланков вместо реалий посущественнее... Но пусть каждый идет своим путем.

Начинается «Гемина» раскрытием причины молчания станции, к которой почти всю первую часть спасается судно «Гипатия». До подлета выживших свидетелей бойни считанные часы, а на «Хеймдале» все не просто: наступает главный выходной, День Земли; профилактику скачкового оборудования откладывать уже нельзя; беспилотники типа «Шиноби» должны придти на готовое, они не умеют импровизировать; для качественного отдыха надо купить дури не спалившись перед папой; каждая корова выдает 30,48 кг отходов в день; до смерти надо выслужиться перед новой метлой и жасмин лучше ли роз...

Произойдут передряги, погони, драки, убийство и обман. Меж гравипоездов, гермиевого реактора и доков «города-кольцо, непрерывно вращающегося вокруг слабо светящейся дыры в боку вселенной» мочат в сортире, перекрывают кислород, а кого найдет и инопланетный мозгоед: «Гемина», оставив в покое зомби, транслирует эстетику «Чужого», «Крепких орешков», «Пятого элемента» и т.п. о героях замкнутых объемов.

На последней четверти вдруг впадая в буйство квантовой механики в макромире, устранение парадоксов, флотилий и спасение из звездных тупиков с открытым финалом. Неожиданно, но ретроспективно обосновано, вплоть до источника энергии.

Рисованный от руки дневничок девушки приятнее глазу графики в духе первых программистов и начала ХХ века (хотя и этого всё еще навалом).

Местами возможен скрытый смысл: Ник в наколках тюремных от горла, но, хотя в здешнем отделении банды Маликовых из Нью-Петербурга все мужчины такие, именно пацан запал на взращенную на стратегических играх и тяжелых спаррингах доченьку местного начальника (покрывая тот самый рудник, не подозревает, насколько близки секретный агент «БейТек» и специалист по контролю коллективов). Страницы, на которых сверхблагополучную чиксу вместе с читателем убеждают в тонкой душевной организации и благородстве ее наркодилера, придают немудреному лавбургеру специфичный привкус. 18+, насколько могу судить, из-за позитива по поводу доз тетрафенитритиламина и моря крови.

Полиграфия — серый мелкий шрифт графических изысков на сером фоне осуждаю, в остальном сойдет. К переводу без претензий.

Рекомендации: любителям техногенных пряток-салочек с пистолетом и планшетом наперевес.

Хотите, хвалите, хотите, критикуйте, рассказ объективно хорош.

1. Пропитан духом старины. Всего 106 лет назад, те, кто без Циолковского знал до какой скорости разгонять осколок Луны, чтобы выкинуть из Солнечной системы, представить не могли у индивида 912 000 000 $. Инфляция еще ученое слово, а прогрессивный налог на наследство... И здесь же фонтан сжатых идей, по свободе и размаху достойных Брина и Суэнвика, плюс, мотивированных общим благом — «Доллар Джона Джонса» не золотой стандарт, но рядом.

2. Дает другое решение для уэллсовского «Когда Спящий проснётся». И не уникален. Даже такой человек 1970-х как Дуглас Адамс писал, что бессмертный может заработать на долгосрочных вкладах. Мьевиль использовал сложные проценты в «Рельсах» для злой карикатуры на капиталистический образ мыслей.

3. Не наивен. Это пенка на молочной нежности истории, начавшейся в 1785 году, когда математик, финансист и филантроп де ла Кур поведал в Testament de M. Fortuné Ricard, как персонаж вложил малость под проценты, чтобы через пять веков потомок запустил проекты утописта. На эту шутку в адрес своего «Альманаха бедного Ричарда» Бенджамен Франклин среагировал своеобразно. Поблагодарив автора (гильотинирован в 1793г.) за идею, он на аналогичных условиях завещал по тысяче фунтов (125 000 в долларах 2018 г.) — далее 200 лет планировать не рискнув — двум любимым городам. Причем, в «заем молодым ремесленникам», банкам не доверил. Затея пережила многое и многих, отбилась от наследников, вошла в «Занимательную алгебру» Перельмана и завершилась в 1990-м. Для Бостона почти пятью, для менее удачливой с заемщиками Филадельфии двумя миллионами USD.

Данные приключения и переживания юной дипломатки вызывают множество ассоциаций. «Цетаганда» Буджолд. Поздняя Ле Гуин, Леки, коммерческий Булычев, м.б., Ларионова и Черри. То есть: литературно выше среднего, исполнение традиционное, с упором на психологию и отношения; динамично; интеллектуальная нагрузка умеренная; персонажей активных с дюжину; много быта и высокой культуры при отсутствии шока и непостижимостей.

Причин, по которой интриганы крошечной как бы республики бросили девушку Махит (до этого не знавшую голубого неба и ружейного ствола), тормозить расширение звездной империи, две. Первая — набранные ей баллы по тейкскалаанской поэзии, которая заменяет агрессивному соседу канцелярский сленг с пропагандой.

Вторая — ее же совместимость с копией личности посла, успешно работавшего при дворе Шесть Путь 20 лет. Такие «имаго»-импланты, после интенсивной психотерапии, на станции Лсел считаются прекрасными помощниками в любом деле, от добычи осмия до пилотажа, что за намеки на жуть и аморальность? Но сделка Искандра отменилась — и почему-то, вместо нужной служебной информации, Махит вспоминает, как тот мылся в министерстве.

Порадовало изображение государства. Вместо привычного ряда символов (бюрократы, машина), нечто, существование которого зависит от процессов экологической сложности и характера. Воля со-императоров, самоубийства граждан, интриги аппарата, традиции тысячелетий и новые песни, коллективный разум полиции и протесты в торговом квартале, в то симбиотических, то антагонистичных, до уличных боев, связях — это место обитания нормальных людей, а не гнезда винтиков и рабов системы.

Отказ от приевшихся метабаронов колхозного масштаба позволил задать жизнеподобный, абсолютно эклектичный мир и в дело пошло всякое, от транспортных алгоритмов до китайского небесного мандата.

Остроумие, гандбол, яд, шпорник, взрывы, пафос, пруд, наследный клон, амбиции, слезы, чашка писем, вербовка на балу, лампы полного спектра, голодный разум, вкус фиалок, новости восьмого канала, возня в закоулках столицы важнее провинциальных планет, ноготь в сольвенте, столичные кольца, подпольный протезист, экфразис, трупы...Тейкскалаан, с храмом Солнца и садами, чисто Месоамерика, ономастика оттуда же, как и пратчеттовский Два Цветок.

В последней трети все становится довольно серьезно, глобально и, даже, драматично. В целом, вполне достойно прочтения, но к прорывным или завораживающим вещам «Память, что зовётся империей» никаким боком.

Номер с записью умершего исполняли, и не хуже, Бэнкс, Желязны, Гибсон, Суэнвик, а десятки поколений пилотов с имаго, если секунду подумать, суть техническая стагнация. Посол один, без, хотя бы, секретаря и шифровальщика? Автор дала пару-другую отменных деталей, влезла в архитектуру и попыталась, в послесловии, утвердить новационные антиимперскость и восточно-армянский язык... Насчет лингвистики есть в НФ более впечатляющие новации, а насчет имперской угрозы впечатление обратное. Конкретики экспансии и бремени империи у Вудхауса и то больше.

Бисексуального на полторы страницы.

Перевод: без претензий. Язык аспиранта гуманитарного вуза.

Полиграфия: накладку на суперобложку осуждаю, внутри норма.

Рекомендации: женское лицо современной космооперы.

Пафосом и начальными условиями похоже на «Вархаммер» с наскоро удаленными опознавательными метками.

Землеподобный мир. Прежде в муниципалитетах сидели философы, серафимы Крылатого Ока ездили на механических змеях — моря до сих пор засоряет пластик — ныне южным континентом под скверной (хоррор, мутация, некротех, инфекция и муркоковская сила хаоса сразу). Из этой деградации ни слова не говорящий персонаж пытается вынести на себе малютку Веспер и артефакт, который демоны Разлома зовут Злом, а рыцари, падая ниц, мечом самого Гаммы. Бродяга умел, опасен, платит платиной, но капля крови наркоторговца мухой летит по адресу и на охоту отправят самым-самых. Лодки, летающие и нет; пульсирующая от стены до стены плоть. Флешбеки, дядя Вред, броня, фабрика, пастухи, подпольщики, крюки, атаки сущности, лазеры, стерильный шатер, чешуйчатые конечности, живой камень, крысолюдка и реквием монетами.

Слог Ньюмана (в переводе) прост. Приличные портреты, но монотонно и сравнения у него... «Люди растекаются по улицам, подобно рвотным массам, объединяясь в толпы» — ? Сюжет, вполне закругленный хэппи-эндом выживших, допускает любое расширение.

Чуть анималистики — дойная коза опасное, но занятое делом животное. Но и на самой функциональной козе апокалипсис не объедешь, нужно что-то еще и порой текст чудесит. С фруктами тут как в «Безумном Максе» с бензином — но минимум калорий/сутки и корм для вьючных среди опустыненных, в малоуспешной попытке остановить ад, земель и городов, похоже, без проблем И т.п. И т.д.

Возможная аудитория «Странника», следствие, узковата. Рекомендуется только имеющим:

а) Пристрастие (здоровое) к деточкам. Первые шаги, первое слово, первое пюре, первый имплант, взгляд глазенок,задравшаяся одежка, абсолютная неподдельность переживаний и тычащий пальчик то ли разбавляют, то ли наоборот, усиливают спецэффекты.

б) Вкус к абсолютно благородным поступкам и возмездию за них, когда за добро и помощь прилетает от тех же людей же.

Полиграфия в норме для серии.

К козе — никаких претензий.

Рассказ из тематики иррациональной панической реакции на встречу с отдающим журнальной мистикой непонятным.

Зацепил второй случай, фактиком, показывающим, что самый ужас можно и не заметить.

Ситуация: час ночи, рассказчик со свидания: «шел по узкой тропинке у самого края железнодорожной насыпи [...] Далеко впереди покойно горел тусклый зеленый огонек». Мимо резко пролетает товарный вагон и «крики птиц и шёпот деревьев казались уже зловещими, существующими только для того, чтобы пугать мое воображение. Я как сумасшедший рванулся [...] добежал до зеленого огонька, где увидел темную железнодорожную будку и возле нее на насыпи человеческую фигуру [...] Видал… – проговорил мужик нехотя. – От товарного поезда оторвался. На сто двадцать первой версте уклон… на гору поезд тащит. Цепи в заднем вагоне не выдержали, ну он оторвался и назад… Поди теперь, догоняй!.. Странное явление было объяснено и фантастичность его исчезла. Страх пропал, и я мог продолжать путь дальше».

Оставив успокоенного на пути к третьему страху, фокусируемся на объяснении.

Зеленый огонек был, когда вагон еще не промчался. Но мужик под зеленым и после забега рассказчика. То есть: по рельсам главного пути. В сторону станции. Катит оторвавшийся вагон. А железнодорожник и не думает сменить цвет сигнала машинисту. Для своевременной подачи которого поставлены на перегоне и будка, и мужик, и фонарь.

Куда страшнее и жестче «Злоумышленника» того же автора. И... со ссылкой на М. П. Чехова, эпизод основан на лично виденном в Рогозяной Балке. А через два года после 1-й его публикации, в аналогичных обстоятельствах порвавшемся на станции Голицыно поезде погибло 11 человек.

Паромагопанк на фоне почти забытого, но легендарного подвида вестерна. Если фронтир от слова «фронт» и нравы Дикого Запада обеспечены мутными водами меж берегами непримеримо враждебных сил — это истерн.

Мирок фригольдов, фортов и городков в либо уже разрушенных, либо еще не освоенных просторах — спорная межа Империума магов, буфер Революции накостылявших было магам рабов — почти идеальная среда для приключения.

Разумеется, вестерн-истерн базируется на стереотипах и — офицеры Империи изысканы, аристократично презирают немагов-нулей, склонны к массовым убийствам и опере, а солдаты Революции грубы, преданы Генералу и лучшим развлечением для масс считают казни.

Всем им поперек горла Сэл Какофония, женщина-гроза с претензиями, списком эмигрантов на ликвидацию демоническим револьвером и как-то само собой образующимся вокруг бардаком, разгромом и убытком.

Кроме случайных жертв, участие в событиях примут подпольные алхимики, пароход гильдии ниндзя, лесбиянство, пыль прошлого, мастер осады на телеге, дешевые едальни, алкоголь, легкие наркотики, письма императрицы, ездовые птицы, стужемечи, паладины с пулеметами и самый быстрый экс-бойфренд в мире и вопросы репутации. Хотя в начале между эшафотом и рассказчицей лишь пара уточнений насчет судьбы некоего сержанта, Сэл очень ненадежный рассказчик, а кто не сбежал, включая тварей других измерений, пеняй на себя.

Кровь, взрывы, мертвецы, порицание идеалов... А роман отличается от разрабатывавших ту же жилу вещей Гилмана, Кинга и Резника как физкультурник от культиста. Замах не тот, но — бодрость, желание жить лучше или хотя бы без ощущения крышки гроба. Терпимая боль вместо мировой тоски.

Автор звезд с неба, в плане конструирования миров и механизмов, не хватает, психолог из него не ах, лингвистика и этнография то ли не его стезя, то ли возиться некогда. Магическая система, с меной, дарованиями, пением из портала, прахом и антагонистичными вариантами, недурна. Хотя, конечно, может вызвать геймерские ассоциации.

Главное, благодаря чему пошли влет 608 страниц — язык и стиль. Сайкс держит темп боевых сцен и детализацию зарисовок, его динамичная лесенка коротких (недлинных) предложений, разговорная хлесткость, приправленная в меру вычурной риторикой, порой напомнинает наши 1920-е, местами О'Генри.

В качестве бонуса, такой тон, переходящий от рубленых лозунгов в манерное журчание, плюс сентиментальные пассажи и красивости имеют внутритекстовое оправдание: образованные люди этого мира покорены тем, что зовут «оперой» и ее жанровые условности имеют влияние на их поведение и риторику.

Полиграфия: бумага сера, но плотная, шрифт некрупный, что глазу лучше просвечивающих сквозь белое жирных строчек. Вопрос к переводу один: 4 матерных стоили «18+« на обложке?

Вместо рекомендаций, цитаты:

Рикку, как и многие мастера дверей, считает себя обиженным.

Конечно, это относится не ко всем женщинам, но, по моему опыту, тот, кто произносит эти четыре слова, либо идет домой, либо достает нож.

Это, конечно, очень любезно — предлагать мне ваши революционные бумажные деньги, но, боюсь, острой нужды подтереть задницу я пока не испытываю.

Капля крови сорвалась с носка сапога и упала в канал, попав на лениво дрейфующий по течению кусок волшебного льда.

Дарования не отдают Мену, но даже Госпожа Негоциант не могла научить их целиться.

Рассказ просто хорош.

Во-первых, он особняком от массива написанного Ярбро про вампиров и Сен-Жермена. Намек на утраченную, но вполне возможную линию развития писательницы.

Во-вторых, сделано мастерски — с плавным ускорением набора ориентирующих в происходящем деталей и ударной концовкой.

В-третьих, он в традиции. «Лягушачья заводь» легко погружает в фундаментальные (для американской НФ, разумеется) мысли о содержании образования, правах, заповеднике инноваторов и биоэтике.

В-четвертых, написано 50 лет назад, а отзывается современно. Оклик Службы по контролю инфекционных заболеваний, мда. Сама героиня ассоциируется с недавними лабораторными забавами, типа светящейся мыши. Резистентность к токсинам ОК, но перепонка меж сосен и шоссе 101... М-р Томсон не заигрался ли банально, за годков 15-20 до, в гениального генетика? Кстати, наличие органа другого биологического вида дает не «мутанта», а «химеру».

В-пятых, от здешней легкости тяжелое послевкусие. Судя по истории с Бакстерами, «поселок» не сообщество опасных умников «Менделевской лампы», а беззащитный уголок пожилых. Уроки Торни, по сути фермерской девахи, по два часа в неделю на науку, настолько же не адекватны, как желание нервного горожанина в последнем семестре плести корзины. И одно дело вещать про клубы убийц и травить психиатрические байки о толпе, а другое готовить детей к ситуациям. Предупреждение насчет дружелюбных незнакомцев — и всё?

Очень неоднозначно и достойно внимания.

Получше Кресса, нудней Баневича.

Якса почти не при делах, в кадр лезут (но целиком не вмещаются) всякие злые твари и духи пущи, ведьмака на них нет. Чернушность, надрывность и пафосность — в постмодерновом изводе: начало резкое, финал оборван; сюжет прыгает, меняя главных действующих лиц и рассказчиков; то, что принято звать приключениями и любовной линией, лишь упоминается, динамики с избранным пророчеством ждать до 313 страницы. От приложения впечатление, что оно к какой-то другой книге цикла, настолько скромны пересечения с основным текстом.

Мир стандартно средневеково центральноевропейский. На западе горы, монастырские тюрьмы и рыцари, на востоке степь, каган и острые черепа. Посередке страна зверей, бесов и людей — остатки королевства Лендия, которой ничуть не жалко жестко эксплуатируемому володарями населению.

Магическая система — обережная некромантия и духоводство. Как вера в Праотца помогает гнать старых богов в чащу, в каких отношениях шаманы со следами копыт на пепле? Почему этическая система не учитывает стрыг, если они чуть не под каждым кустом? Раскрыты точки зрения божьего садовника, деревенского парня и благородной распутницы с законным ребеночком — да ничего не понять. Жертвуют серпом по горлу, через дупло подмогу призывают, в кромлехе бой... И? Обмолвка о призыве Чернобога — вроде покупки яхты олигархом, у сохи никого не колышет.

Правдоподобность реалий ниже среднего. Манкуртов делают шерстяной шапочкой, водостока с соломенных крыш достаточно для канализации смывом. С сезонами и с/х просто масса удивительного, хотя автор и попытался что-то сказать о бортничестве и огнево-подсечном. Листья только золотые и ковром или кучей. Рыцарям тут нужны герольды, а не оруженосцы-конюхи, Проклятые партизаны и вовсе почти как из игрушек: зарядился и пошел махать-убивать. Панство гнет и нагибает народ как хочет, но мнение села много значит.

Просвечивающий исторический материал коварен. Например, крах лендичей написан так, чтобы ассоциироваться с первым Косовым полем — но похожи они только парой фактов. На второе Косово — одним фактом. На битву при Калке — последствиями, но не 100%. То викинги вынырнут, то дзяды. Некоторые детали жизни хунгуров прямо от монголов, но их въезд на зимовку больше подходит цыганскому табору, чем хозяевам караванов и отар.

Слог, претенциозный и сорный, дал массу поводов для веселья. Парень по имени «Самко», конский кумыс. В ступе обмолачивают. Понравилось о крестьянах, которые обидчиков б «как стадо вепрей», но, что сжимающая меч отрубленная рука летит в лес, биться о серую кору елок, тоже ничего.

Полиграфия в норме.

Рекомендации: только ради прикола.

Андерсен родился в 1805-м, а года через два Копенгаген сожгли англичане. В дальнейшем государство обанкротилось, рассталось относительно безболезненно с южными колониями и Норвегией, пытаясь сохранить Шлезвиг-Гольштейн, повоевало раза два.

То есть, дела шли всё лучше и лучше, датчане даже смогли позволить себе Андерсена.

Автобиографии (три) изображают утенка, из которого неминуемо ожидался лебедь. ЖЗЛ описала, каким трудом Андерсен делал себя сам. Но, ради справедивости, его сомнительная наследственность, слабые способности к иноязыкам, анормальная наивность встретили внимание и непустую заботу людей из правящего класса, как-то уловивших: этот небезнадежен. И с поддержкой жизнь несла Андерсену много слез, но стипендия, учеба, тур за казенный счет, корректор из профессуры, пенсия... Путь сказочника (несказочного, включая либретто, оставил на томов 30) свидетельствует: в королевстве были официальная и неофициальная системы поддержки талантов. Любых отечественных, даже с дислексией.

Проза Г.-Х., при всем при том, пропитана тотальным, почти японским пониманием ничтожной цены жизни и искусства в этом мире. См. «Девочку со спичками», но фон, на котором развилась пресловутая жестокость Андерсена (лишь «Тётушка зубная боль» жестче притч Толстого), лучше объяснят менее знаменитые «Картинки-невидимки», они же 'Книжка с картинками без картин'.

Эта вещь, открывшая Андерсена российской аудитории, по сути 33 фрагмента в духе «заглянем в чужую жизнь». Рассказчик — месяц, манера — трезвые сантименты и свобода в выборе предмета. Есть Китай, смерть эскимоса и жизнь караванного торговца, но основное про Европу.

Истощенные поля шведов. Когда замерзнет море, горе потерять тракт. Музыкантам снится водка, актеры бесправны, Париж помнит лужи крови, на могилы суицидников валят сор. Малыш трубочист так мил! Почти как девочка-водоноска римских развалин. Дети везде, по пять мордашек в детской и рожают еще, послушницы провожают взглядом почтальонов, подпись к празднику Ротшильдов: «Мать». В городах курятники, зато в Помпеях туристов мало, пой себе арии. Ликует скульптор Торвальдсен, а больную проститутку (был у Андерсена эпизод в теткином борделе... Но сейчас не об этом) гонят работать за час до смерти. Можно жить, не отходя на шесть миль от каморки, а крестьяне бегут, от германских налогов и бесхлебья, к лихорадке и прочему яду Америк. 1840-е, однако.

Но в самом финале знак грядущих перемен: ребеночек молит боженьку о маслице на хлеб. Видимо, том самом фермерском, экспорт которого дал Дании больше, чем Сибири золото ее приисков.

«Я гляжу сквозь безграничное воздушное пространство на бегущие подо мною облака, гляжу и на пробегающие от них по земле длинные тени».

Состав: «Прачечная» Стросса; мифология агента ОО7 в фильмах; маринистика; вселенная мейк-ап маркетинга; винда-против-линукса-рассудка-и-свободы — 2005; злая дружба; холодная война в фактах и головах; чуть лавкрафтианства.

Показания к применению: интеллектуальный фэнтези-боевик, проблемы глубоководных погружений и приколы над Джеймсом Бондом.

Противопоказания: сильная аллергическая реакция на компоненты; пробелы насчет гейса, мадам Батори и «Хьюз Гломар Эксплорер».

Форма выпуска: АСТшная средняя безальтернативная.

Взаимодействие с другими препаратами: серьезнее первой части, меньше гэгов о бюрократии, больше накала, Боб Говард заматерел и строит серьезные отношения на зарплату госслужащего. Привкус ретро сильнее, в задорном взгляде на СПЕКТР из Приднестровья уже столько истории, что веселит не слишком. Насчет спецслужб Стросс не романтик и непонятно, сильнее злит его пауэрпойнт или Йен Флеминг. «Салага» не впечатлил, так, легкое упраженение на тему геймерства.

Побочные эффекты: тоска по продолжению цикла.

Рассказ у нас пойдет, в особенности, о хоббитах. Тех самых, теплых ламповых, прожорливых, отважных и работящих. Вот отправил сочинитель этого романа одного такого за сильмариллом на север. Заросшие дороги, руины, горы, боевая слава — и всё, край карты и толкиенистики. Где разгуляться есть, но...

Никакого разгула. Изящная, аккуратная роспись по «Властелину колец» чистым уважением к «Туда и обратно».

В принципе, можно читать и при слабом знакомстве со Средиземьем, как фэнтези о первой любви и одержании духом древнего воина. Но заряжена вещь на дотошных читателей Дж.Р.Р.Т. Нагенерировавшее фанфиков «Профессор был неправ, всё было по другому» здесь звучит «всё, как у Профессора и вот почему».

Кто троллям дал имена «Билл» и «Том», что стало с отрядом стрелков и почему арнорцы ушли в партизаны сразу после победы? Додумано. Недоумеваете насчет доверия к взломщикам и исчезновений наслушавшихся Гэндальфа? Интересуетесь, ели ли в Дориате грибы? Где торговали озерные? Почему зло не возродилось в ангмарских пределах? Каким образом хоббиты выжили без централизации? Как трактовать контраст поступков и манер «Торина и Ко» в норе Бильбо? Прошу сюда.

Кое-что остроумно, технично (строительный клей), есть натяжки. Дети орков, почему не сеют и вечно дерутся, теплые дороги и шишел-мышел, разумеется, вне связи с исходником, колдующие хоббиты, почти безразличные к солнцу гоблины и Сосрыква неканон. Землеройное — без прокатных сталей такая лопата дороже меча.

Зато «Старик Зима» — отменная интерпретация приложения к «Возвращению короля» в стиле кистямуровского пролога. И чего Радагасту не зваться Крконош, если Гэндальф Инканус.

Сами приключения Фонси/Ветерка тянут на «не выше ожидаемого». Загадочный анклав, торговля зубом, забытая застава, фальшивый принц, рабы, ослик (не вытерли вовремя!), второе похищение, ярмарки, опасная Осень, невеста на дереве, Болг, Шельмец, Араторн, ягодное пророчество, баня посреди Карн Дума, дверь, которая зимой не откроется и Сэмунд Инголло IV эпохи. Нравственная чистота (не считая полигамии), политики и поучений не выявлено, драма и пафос дозировано, хоррора нуль.

Язык: кроме таръкрских кудесин и строчек на как бы диалектах, литературный. Стихи не впечатлили. Топонимика и ономастика тоже.

Полиграфия: мягкая обложка, карты, иллюстрации ч/б, бумага белая, шрифт крупный, для эпизодов разных тысячелетий разный, опечаток не заметил.

Рекомендации: собирателям версий и по привлекательности цитат.

Когда сломаешь такую вещь, понимаешь, что сделал правильно, но радости не чувствуешь.Ангмарское королевство было именно такой вещью.

ни у самого Торна, ни у Кърмахъна с Роръхъном, ни у охраны в обозе — карманов на одежде не было.

Старый колдун не послушался аистов, вот что произошло с Северском.

Не совсем короля забыл, знаешь, что едой делиться надо.

Какой же ты хоббит? — ласково спросил Белерих. — В сапогах вон ходишь.

Первая половина попытки удравших на Луну отбиться сразу от войск земной охлократии и необходимости собственного государства.

Несколько претенциозное, в меру крепкое повествование, нагруженное конфликтами, характерами, точками зрения на кровь по скафандру, сюжетными нежданчиками, социологией, респектом геймерам и оммажем «Луна — суровая хозяйка». Коркоран в числе крепких научных фантастов... если считать и злободневных. Кому интересно — программную речь автора об отпоре прогрессистам перевели своевременно на mirf.ru.

В тексте раскрыто через персонажей: Майк Мартин это технократическое крыло анархо-капиталистического сирина, юридическое Лоуэлл, гуманистическое «Джон» из моря Москвы, футуристическое — Гамма. Просто ненависть к запретам это Дарси. Дух реальных дел и никакой бюрократии со словоблудием. Характерно отсутствие в Аристилле беглых деятелей культуры и общественников.Этика: желание, возможность и способность работать, вкладывая всё, без оглядки на диплом и сертификат — значит, хорошо. Жизнь чужим умом, папины денежки, мотивация лайками и голосами избирателей, отжим через права потребителя — плохо до суицида (высокий контраст с Гибсоном).

И никакой идеализации «Атлант расправил». Склоки, конфликты, мошенничество. Мартин не умеет вести совещания, гуманист ради ГМО убивает ножом, среди отрицаемых Дарси правил шифрование. Беглый ИИ дружелюбен умеренно. И в прекрасном новом мире умница из-за прилавка будет вопрошать, нафига ей в школу, если у нее рекорд дохода на кв. фут. Наглядные преимущества жизни на фронтире не убедят диверсанта и разные этносы-религии жить в мире и уважении чужих прав. Вопросы есть, но автор вложился на уровне «Синдика» Корнблата.

Про лунный сепаратизм уже понаписано много и кое на что у «Держав земных» свое мнение. Хайнлайну был интересен язык, вкус халявы и форм сожития — Коркоран сух, пристоен и даже сомневается в пользе бомбежек. «Новая Луна» про нравы бразильских кланов — здесь рулит Северная Америка. В вейеровской «Артемиде», «Лунной сонате для бластера» Серебрякова и «Обеспечении» Рюкера главное автономия — здесь завоз. «Гелий-3» Гжендовича (тоже 2017-й), очарован индивидуализмом миллиардера — Powers of the Earth воспета компетентность союза промышленников. Противник, в кои-то веки. не показан тупым и жадным большевиком, для пребывания на стороне зла достаточно военной пенсии. И обратный инжиниринг работает при любом режиме.

Местами автора заносит. Остро про конфликт поколений — да откуда взяться вкусу к бунту и предпринимательству после перечисленных кризисов? Хороший вкус Коркорану в разговоре о равных возможностях просто отказывает, исторические отсылки потешны (для овладения вольной Исландией Хакону не потребовалось и солдата, на «вестфальскую систему» ответ поправка Джексона — Вэника).

Техническое, от грунтовых опор, приваренных к корпусу корабля и до отсутствия на поверхности терриконов, заставляет чесать в затылке. Тому, у кого антиграв, не нужны электромагнитные пушки, см Мирера. В пустых тоннелях свет? Готовить в герметичном объеме мексикано-нигерийские блюда, не удушив соседей? Пальба из гатлингов в невесомости и прочие военные действия — см. Носова, Пэдрейру. Вредно ли прожаренной заатмосферным Солнцем краске излучение ядерного взрыва. И т.п. и т.д.

Продолжения жду, заканчивается в самый критический момент и ход событий не очевиден.

Полиграфия фанзоновская, перевод читаем.

Рекомендуется поклонникам премии «Прометей» и романтики бизнеса, который никому не должен.

История о пребывании Седьмого полка в городе, который, если оккупанты продавят эреизацию аборигенов, будут звать Новый Эребург. Военные действия позади — время информаторов и разгона бунтующих. Фон: девки с арбалетами, разборки местных финансистов, поиск национальной идентичности, полководец по кличке Толстый, грязь, метрическая система, вечный дождь, качки, шлюхи, патрули, безумные алхимики, бунты, сыр, продавший душу демону фехтовальщик, социальные реформаторы, книга, которую все знают, но никто не видел... Магия заметной роли в повседневности не играет, хотя Первый из некромантов между дорожками марафета жалуется, мол, мосты строить заставляют.

Сюжет держится тем, что именно из этой истории, с ее фоном и некромантами, надеется выбраться к лучшему рассказчик — комроты указанного полка. По ходу дела многие надежды умрут, некоторые вместе с носителями. И часть по вине Норгаарда, но спрыгивать поздно. Назревают большие дела... и так ли хорош господин из Центрального банка? Выдумка ли зверолюди языческого Круга, если летописи о них молчат?

При всех признаках нуара из дарк-фэнтези книгу вытаскивают легкий сарказм и культурология, заставляющая вспомнить Сапковского (демократии досталось сильнее, чем у Баневича). Интриги неглубоки, но разнообразны и мотивированы. Про отличие политики от семейного собрания удачно: наемники наемниками, любовницы любовницами, а трость не подведет. Вообще, резкие детали и фразы Низиньскому удаются.

Любопытны и его решения по наемникам. Боевое братство, товарищество — это к Куку с Вегнером, талантов Форкосигана и Коски не наблюдается, спецслужба из них уровня деникинской контрразведки. Зато автор, хотя и взял традиционный комплект персонажей, от фарцовщика до силача-растяпы, заэскизировал функционирование гарнизона. Есть вертикаль командования, интендант не только ворует, венерические болезни лечат, уровень дисциплины без пригляда скачет по косинусоиде, страшно не доложить и т.п. признаки хорошей проработки.

Финал замер на полуслове — и еще ничего не решено, есть надежда на развитие.

Конечно, в идеале привести б флору, инфраструктуру, одежду и сельское хозяйство в соответствие климату, но уж больно контрастирует чернуха, которой поливает свою глупую, бесплодную и непроезжую родину ван Доррен, со зримыми достижениями местного народа (архитектура, фармацевтика, мануфактуры, библиотеки, караваны).

Полиграфия как в остальной серии. Перевод неуверенно владеет матерной и устаревшей лексикой, однако, вполне читаем.

Продолжения жду.

Кто считает роман трансляцией специфичнейшей идеологии, кого утешили пейзажи Марса-который-не-Марс... Комичность как-то в отзывах не отразилась.

1.Представитель правящего тогда еще империей класса, самых привилегированных групп, свободно путешествующий без ограничений и забот (как выяснится в следующих книгах, домовладелец и т.д.) сходу заявляет инопланетному сверхразуму: «наш мир — очень порченый». Тот верит. Как не поверить британскому ученому... готовому пометить мир чохом. Даже льюисовский приятель Дж.Р.Р. Толкин утопил только Нуменор.

2. Сверхразум вздорен. Отрицание очевидного («Неужели он думает, что сможет попасть в великие миры?» — а «он» уже Марс топчет), чувства рабовладельца («Будь вы моим народом, Рэнсом, я бы убил их сейчас же, а вскоре и тебя ... Но ... Убийство чужого хнау — ужасное дело»). Земной филолог за ничтожное время выучил местный язык, а сверхразум и слуги его за два прилета землян не удосужились, вынося суждения по свифтовским крякозябрам Рэнсома. Гордыня — Уарса уверен, что верховный М. не даст какому-либо народу существовать вечно.

3. Техническая часть опримитивлена. Ссылки на ранний период НФ не убедительны, ведь это 1938 год: «Женщине на Луне» Ланга лет 10, «Пасынки Вселенной» выйдут всего тремя годами позже («Звезда КЭЦ» уже). Оставим вопросы движителя и ускорения. Но быт? Проблемы отходов в замкнутом шаре (упущен шанс на реально крутую сцену готовки, мойки посуды при низкой гравитации и в черных очках, вроде перельмановской «Занимательной физики» 1920 года. Да и вообще, джентльмен на кухне нерях взывает к Джерому). Прелестна «экономия воздуха» запретом на разговоры — одновременно с ношением утяжелителей. Которые тоже забавны, по заданным условиям там не пояс с грузиком, юбка из гирь нужна.

При всем при том, автор не невежда и мог включить мозг: в курсе насчет окна запуска, очень хороши объяснения резчика изображений, насчет правдоподобия, которое надо оценивать не по степени узнавания оригинала прямо сейчас, а по возможности воспроизведения теми, кто никогда не увидит живого землянина.

Все в целом выглядит пародированием «Первых людей на Луне» Уэллса.

Черты сходства: шарообразный космический аппарат без топлива, важная роль заслонки, ярчайшего света и «переворота» на середине пути. Советы по движению — идентичны. Проблемы с воздухом. Во время перелета рассказчик чувствует себя божественно, по приземлении тривиально, первое желание — в гостиницу, на пути обратно он управляет, на пути туда — нет. Один из экспедиции теряется и именно он попадает ко двору планетного правителя. Во время его путешествия земляне убивают аборигенов. Рассказ о том, как плохи земляне и правитель приходит ко мнению, что те должны быть истреблены. Инопланетное общество биологической профспециализации: кормильцы с копьями, машинисты... В других мирах золота руку протяни, растительность под ногами съедобна, есть опьяняющие средства. После возвращения транспорт гибнет. Антиинтеллектуальные высказывания, плен, образ молчаливой планеты, треп про переселение, есть даже дурак-мальчишка...

Только здесь он сопротивляется, а там лез сам. Там первый полет — здесь второй. У Льюиса космоплаватели наивный делец и ученый обманщик, у Уэллса наивен ученый, а мошенник — делец.

Читать рекомендую без серьезного настроя.

Стандартен сеттинг: тоннели Древних через космос, дредноуты, казино и мутанты. Офицеры невозмутимы, мутанты наоборот.

Стандартен зачин: загадочный посланец обращается к мошеннику, чтобы тот напрягся ради свободы целого государства. Правда, скучающий в мозгу Белизариуса квантовый комп рад отключить обычную личность, но для аферы тысячелетия и ему нужна команда умеренно буйных и злодейских спецов.

Пальба, интрига, плеть, взрывы, имплантированный яд, предательства, виртуальные интерфейсы, моча, 500 атмосфер, 4800 гаусов, миллионы франков, фуга, тюрьма, канониры, как бы апостол, оперуполномоченный терминатор и пуговицы со связанными частицами.

Читать, тем не менее, стоит взыскательным к НФ. В космооперу задрапирован философский боевик. История и священные писания Кукол — мощнейшее со времен «Нейропата» высказывание по нейротеологии. Которым автор поднимается до настоящей драмы. Рок, генетика, Падение, поиски высшего смысла и жуткая новая надежда, о которой если и можно, что сказать, то: это просто День Хорошего Мальчика какой-то.

Перспективы, впрочем, сомнительны. Ловок Кюнскен с ГМО-социумом, весьма. Но равнодушен к деталям повседневности.

Бессолнечные глубины океана, в которых лучшие пилоты галактики (трудности с сексом) гоняются за рыбой — кислород без фотосинтеза, рыбка без экосистемы. Город Кукол в толще льда — даже в V «Звездных войнах» есть сопряженные бытовые проблемы. На звездолетах невесомость, внезапные ускорения — везде стены, пол... мостик. Многое неубедительно или устарело. Груша со спиртным была в «Солярисе», но, чтобы космотурист мог поднять бокал, не прилагая, как в «Квантовом волшебнике», к кораблю 0,2g, уже запатентованы решения. Магнитные сапоги категорически отвергнуты космонавтами и т.п.

Ассоциация: другой канадец, Сойер. Страна, кстати, чувствуется, в возне с версиями французского.

Полиграфия в норме. Перевод идет легко, хотя в случае Дворняг хотелось бы больше экспрессии.

Рекомендации: смотрите, что можно делать из авантюрно-плутовского.

В 2002-2003 годах Дукай развлекал аудиторию журнала Science Fiction рецензиями на несуществующие книги. Из всех эссе «Альтернативной книжной лавки» составителям «Польского трупа» приглянулось это, для их антологии вполне уместное.

Сказав несколько слов об Иэне М. Бэнксе и его творчестве — романы «имеют структуру рассказа» (в смысле, 90% завязка и резкий финал), — и помянув всуе «Бойцовский клуб», Дукай приступает к сюжету и достоинствам «Линий крови», доступном за 33 злотых крутом трехчастном повествовании об имитаторе серийного убийцы — выходце из низшего слоя бизнес-элиты современной Британии.

Завершает подначку рассуждение о «структурном зле» на две с половиной странички. С точки зрения католических теологов в марксистских очках и без них.

Оно и разрушило впечатление.

Шотландца «черная кислота зла, разъедающая разум с той же неотвратимостью» не волновала. Ни в фанастике, ни в боевиках, ни в самом ядреном постмодерне. С «разъедающей кислотой» он работал, в той же «Осиной фабрике» и «Поисках оружия», но без примеси «зла». Антагонисты им же классифицируются тем, что творят, тем, что и ради чего им позволяют творить другие. Как они представляются сами себе, какую зависимость вскормили — в расчет не идет. Если сволочь или пособника прогресса не остановят пулей в лоб или чем похожим, с их головами не происходит ничего, достойного внимания. Они таковы, каковы есть.

А о теологах-идеологах у Бэнкса достаточно в «Умм» и «Несущественной детали».

Доктороу во вступлении пишет: «Иерархия и неравенство еще не истреблены, но но оправданий, чтобы их поддерживать, становится все меньше». В качестве подтверждения он ссылается на то, что быть политическим активистом в 80-е означало 98% времени возиться с конвертами и следующую историю.

Толстенькая Энда Бридж лет 12-ти (?) из Аризоны уговорила мать выделить 12$ в месяц на многопользовательскую игру с драконами, миссиями и т.п. — «улучшить навыки общения» в школе рекомендовали (связи между игроками — см. «Младший брат»).

Вскоре ей открывается бизнес-изнанка развлечения и от банального изничтожения неспортивных гадов она переходит к попыткам понять, что и как на самом деле с экономикой, игр и вообще.

Разобравшись и вдохновившись профсоюзом отцовской фабрики, пишет автопереводчиком требования для тупых китайских «фармеров», чтобы знали как бастовать надо. Победа, слава и признание не заставили себя ждать.

Не вдохновляет что-то, совсем. И, насколько помню, в 12 лет тоже не вдохновило бы.

Графика не запоминающаяся. Издано отлично. С закладочкой в комиксе на 30-60 минут листания.

Вместо рекомендаций, попутная информация из книжки: в Китае, нанимаясь, скажешь, тебе 18 и знаешь английский — поверят. А в США 2014 года еще работают интернет-кафе.

Судя по интервью, для Суэнвика рассказы ходят в строгом ошейнике, а роман — лохматый вольный зверь. «Путь прилива» именно таков. Невелик (страниц триста), да кудряв и мощно тянет в сторону ко всяким интересностям. Которым, признаю, за 30 лет прошла уценка.

На подчиненной территории посланник сверхсильной власти официально бессилен и равен туземцам — актуальность конца 80-х. В похождениях суррогатной матери фантастики осталось чуть. Клоны с психоделикой свое, по большому счету, отыграли, Дворeц памяти (автор ссылался на Кавалло, но в РФ термин от Йейтс) наоборот, мечта о виртуальном несыгравшем. Вот бы тринкуло, голосовых «помощников», нейрораспараллеливанием... бы.

Телевещание утратило функцию единения нации вместе с горизонтальной и вертикальной разверткой. И весь набор шуток, образов, завязанных на мерцание экрана баров, гостиных и костра бродяг, как и то, что поиск Грегорьяна происходит между прощелкиванием каналов на дирижабле и просмотром финальной серии в штабной комнате — занесло илом. Хорошо, что «Путь прилива» допускает достаточно других прочтений.

Через эро: психология, физиология, на собачье кладбище с фам-фаталь, маскарад, бордель, тату на память, «выбирай, или я», методы съема и флирта. На заднем плане романтика островов с вином, танцами на улицах и обещанием немыслимых оргазмов.

Через детектив: классическая дуэль серых клеточек и немыслимой наглости. Правильные вопросы, неправильные улики...

Через роман нравов: глушь и бюрократ классика, но не детективная. Чу слишком брутальна и цинична, плоть от плоти здешних просторов, рек, плантаций... Тупиц, не способных погрузить народ по учебнику. Рука, лавочник Пуф, хищения чемоданов — ассоциации с «южной» литературой Штатов.

Через техно: эмбарго и политика комиссии по технологиям, слабые аватары, остатки былой роскоши, засекреченная феноменология — почти Виндж (Лесной зритель напомнил о Вулфе, записная книжка Вэнса, кольцо Нивена, оммажи посвящения не опознал). Встречается мнение, что мир продолжает «Вакуумные цветы». Нет. Чтобы та Земля требовала свободы машин? И из орбитальных трущоб и психопрограммирования «Цветов» не выводятся шамановство, обучение, всякое кантри и транспорт «Пути прилива», никак.

Через Шекспира: топонимика, имена, адамант, сценичные диалоги, безумие, верность слуги. Глава «Танец маленьких наследниц» похожа на возражение «Королю Лиру» (без раздела имущества бедовать уже дочкам). Название романа в издании 2006 г. декодировано «почти не употребляемым в православии» учением, но — шекспировский Брут: «В делах людей прилив есть и отлив». Совпадает, вплоть до «Воспользоваться мы должны теченьем,/ Иль потеряем груз» в сцене с цепями, трупом и деревом.

Коли приспичило тащить духовное, лучше б мытарства, проверку души грешника на 20 пунктах. Ибо глубоко пал чиновник с административного неба.

Отказов от человечности в НФ полно. Киберы Стерлинга и Казанцева, счастье быть блобелом Дика, дезертиры Саймака, людены, фрактальные принцы... Но отторгать настолько последовательно всю фальшь? Искусство — ширма, сослуживцы вскроют брюхо, если привидится передача пакетика. Доброта к животным это их отстрел. Эмпатия, любимая трансгуманистами «философии общего дела» суть кошмар. Великие проекты Корды и денебцев аморальны. Однако, каждым противоречием идеалу чиновник очищается от чужих правил и морока, становясь разом толковей и проще, понимая сокрытое, поднимаясь к вершинам альтруизма — прыжком вниз от темных созвездий.

Мешает счесть гностику идейной основой то, что уже в первом появлении, еще исполняя арию внезапно командированного «а почему я, а кто, а как», чиновник уже зарос необходимым жиром. Позже выяснится, ему побеждать мухлюющих не впервой. И именно в игре в самоубийство.

Мистику же Суэнвик разносит в прах полицейской логикой и правдой фокусника. С оттяжкой, от плеча, от души. Некоторые страницы, вроде зачистки Уайтмарша и беседы на улице Антикваров, умнее многих «инквизиторских» фантазий, рассказ врача страшнее. В каком-то смысле, этой линией правит инверсия закона Кларка: технология со стороны выглядит магией? Для продвинутой технологии арканы и духовный прогресс магов — кустарщина и криминальный бизнес.

Отчаянно хорошая и лукавая вещь для внимательного чтения. Вот как надо писать на грант.

Придумавший Астерикса Госсини умер в 1977 году ( и в его честь назван сорт роз), Удерзо скончался в 2020, дожив до 92 и передав свои права на цикл еще при жизни — сделав, по мнению пишущего это, разумный выбор.

Продолжение вполне в исконном духе и завершен комикс, простите, графический роман, воистину друидическим оммажем зачинателям. Можно заметить, Дидье Конрад склонен к зарисовкам природы и интерьерам на четверть страницы, Ферри к суете эпохи мобильников в смартфонные времена — но, в конце-концов, «Папирус Цезаря» отчасти про издательский бизнес и вопросы коннекта, а архитектура дворцов Клеопатры и проч. достопримечательностей рулила и раньше.

Аннотации верить. XXIV глава «Записок о галльской войне» о неприятностях в Арморике, по совету ненавидящего траву Плюс Процентия исключена из сочинения Цезарем — но похищена, в знак протеста, литературным негром и теперь, с немалым удивлением, читается вождем той самой деревушки, которая ... Вы поняли. Из последовавшего можно, наконец, узнать, почему непримиримые к рыбе второй свежести мирятся с бардом — часть экстренного протокола, ничего не поделаешь, — и почему Цезарь не написал вбоквеллов к своему бестселлеру.

Перевод парой мест заставил усомниться: Союзаполлоникс? «Листья желтые» в исполнении Обеликса?

Рекомендации: если неохота ждать очередной анимационного или игрового фильма, если хочется еще раз взглянуть, хихикнуть и признать знакомых за знакомых.

Если не читали «Феникс и зеркало» — зря! — то и начать лучше б с него. Эта часть цикла более суха и трагична, хотя может читаться независимо.

Происходят события в той же Поздней Римской империи, которая скорее романо-греко-восточный мир, чем имперское государство, анахроничный ландшафт, на котором финикиец встретит христианина, колокольчик прокаженного сахар Тапробопана, Сахара помнит зеленые луга троглодитов и на каждом шагу возможны мудрецы, чудаки, мастера и безумцы. И/или расставание с кошельком, душой и жизнью.

Фэнтези, историческая, литературная, психологическая, отчасти декадентская. Саламандры, вещие сны, нищие, матроны, фумаролы, евнух-экономист, совиные яйца, штукатурка, рабы, официальные бумаги, спельта, шлюхи, дети, пытки, ректор, рецепты, солдатская ложа... Неаполь и «Козий остров» на горизонте.

Сюжет уводит туда, куда не любят заглядывать классики и фантасты-античники. Аверно — тот Рим, что с мозолями от фабрикации необходимого, где все грубо, вонюче и на вид убого, включая элиту этого альтернативно-технологического индустриального центра. Петрониевский Трималхион смотрелся бы на их фоне денди — но им-то и понадобился изощренный в науке, искусстве и ремесле Вергилий, еще настолько молодой и бедный. Incantor et Magus будет поминать свое неожиданно зверское обучение довольно часто — будут поводы.

Автору любы животные (легендарные и нет), невербальное (звуки, запахи, краски, ткань, солнце, вкус, мимика, музыка, жесты, влечение, переживание), разговоры обиняком, инь и ситуации, которые разрешаются ловким поступком или словом — на грани понимания, но интуитивно верным. Суэнвик был от него в восторге, влияние можно вообразить на «Голодного грека» Хаецкой.

К этому переводу сетевому не смею иметь претензий. Спасибо.

Рекомендуется как высокая фэнтези и нестандарт на известную тему о возмездии. А обложка оригинала — спойлер.

Взгляд на образование будущего со стороны учителя — а это в фантастике редкость. Сколько их еще, кроме «Фантаст Джакомо Леопарди» Ринонаполи и симмонсовской «Фотография класса за этот год».

Разумеется, дело не в дистанционном обучении как таковом: заочники к 1966 году новинкой не были, а всякие курсы удаленно читались и у Робида в «Электрической жизни» 1890, и у Форстера в «Машина останавливается» 1909 года — и по матчасти Мелентьев в 1957-м своим «механизированным обучением» из «33-е марта» обошел всех трех. Что, в данном случае, можно не считать — ««Какая прелестная школа»» о полном отказе от обратной связи ученик-учитель. И древнеегипетской с палками, и той, в которой квиддич. И личной, как у Стругацких в «Полдне», и анонимной, как у Стивенсона в «Алмазном букваре». 40 000 десятиклассников Северо-восточного учебного округа США смотрят в экран, получают справку о прохождении курса, на этом для них всё. Оцениваются не учащиеся, по усвоению материала, а преподающие, по рейтингу канала.

Если важен путь, а не цель, в модели «прекрасной школы» масса преимуществ: действительно равный доступ к образованию, решение задач культурной самоидентификации, становления свободной личности, аттестации педагогов и т.д. Что в традиционной школе? Авторитаризм. Отчуждающая институализация. Инфекции, травмы, стресс, криминал. А еще и дорого, безумно дорого по сравнению с эффектом (# Иван Иллич, # Гудлэд Дж).

Судя по присутствию в администрации деловых людей и отсылкам к проблемам со зданием после появления хулигана (1 шт), истоки именно этой реформы в финансовой сфере... То, что продукт новой системы на работе надо учить с нуля (факт), этим бизнесменам либо неважно (детей элиты учат серьезней?), либо не страшно — прошло 20, а не 10...15 критических лет и все работает. Аэротакси, инженеры, колонизация Марса... Успехи медицины (онкология упомянута) могли расширить кадровый резерв, снять потребность в новичках типа «от парты к станку». Да и у узкой натаски есть преимущества если ты работодатель.

На этом про фантастическую педагогику пора заканчивать, так как интрига рассказа Биггла-мл. не имеет отношения к образовательному процессу.

Раз все стоит на трансляции контента подписчикам, более-менее свободным в выборе, значит, анализ событий должен вестись по правилам ТВ-передач.

Автор то ли угадал, то ли просчитал эволюцию вещания и его экс-марсианская учительница ушла от сольного выступления вживую, крайне требовательного к талантам ведущего, в формат реалити-шоу. С какими намерениями — другой разговор, но, по факту, теперь транслируется «Начальная школа», самое начало первого сезона, первым составом. Не более.

Насколько поможет с английским просмотр шоу про мел и доску в реальном времени остальным 39 990 жертвам прогресса? Пусть союзник что-то говорит про изменения и дискредитацию: учителей старого образца нет, классов нет, финансирования нет...

Однако в том, что рейтинги подскочили, никаких сомнений. И что с личной жизнью Милдред Болц теперь произойдут кардинальные перемены — тоже.

Очень правдоподобно и современно.

«Этот бессмертный» своему времени как старший брат — понимает, но играть с ним не хочет.

Якобы Олдисс высказался, что Желязны с Дилэни готовят отменную сахарную глазурь, но торта не попробовать. Как Дилэни, не знаю, а Желязны Олдиссу торт готовить не хотел.

Рассказывают, что и причислили его к Новой Волне за одну публикацию в журнальчике Муркока. А он сам поведал как, решив в начале 60-х вместо поэзии заработать на фантастике, обновил познания и решил, что со времен его детства в ней ничего не изменилось. «Небьюла» за рыбалку на Венере, видимо, подтвердила данное мнение и он еще некоторое время продолжал в том же духе, уйдя только от самых противоречащих науке фактов. Дозуа засвидетельствовал охлаждение публики следующего десятилетия — но сначала следование канону дарило успех, пока «New Worlds» терял читателя и сидел на субсидии (см. у Лема).

Приметы 60-х в «Этот бессмертный» есть. Сексуальное раскрепощение, ядерные осадки (Московский договор), физиологическое обоснование расизма, землетрясение (Чили? Аляска?). Под парный танец с колонизаторами Рэдпола можно подогнать слишком многое — дети мигрантов не заинтересованы в «возвращении на родину», но подпитывают конфликт — но уж знаковое спасение Абу-Симбела и пропагандируемое тогда же переселение под воду спародированы конкретно.

В целом же пост-ядерное наполнение вполне в традиции: мутанты людоедствовали еще в «Пасынках Вселенной», инопланетяне шли на выручку у Азимова и даже пришелец с «кулаками, обвязанными кожаными ремнями с десятью заостренными шипами», Г.К. Панченко идентифицирован как типичный образ бойца индийского ваджра-мушти.

Каким виделось Желязны накатывающее новое, известно. Здесь он еще терпим:«рассуждал о просвещении и ежедневно выполнял на пляже дыхательные упражнения. Во всем остальном он был вполне пристойным человеком»(насколько благородно почти тоже самое в почти таком же пост-ядерном «Почтальоне» Брина!). В «Долине проклятий», приквеле «Этот бессмертный» (и сиквеле армейского опыта), высказывании о поиске себя из «Подмененного», будет куда жестче. Это всё и то, что в «Князе света» запрещен вальс, не ретроградство, обычный для человека его биографии выбор — в начале 1960-х США на симфонические концерты ходило больше, чем на бейсбол (см. Лебрехта), да Желязны и сам признавал влияние на себя якобитской драмы наравне с комиксами. Влияние будней соцработника, коим был годами, наоборот, отрицал, но могло ли его не быть?

В довершение, он последовательно, однозначно против культа героев. Полагаю, ни товарищ Че, ни Марвел такого бы не одобрили и не потому ли с экранизациями Желязны не очень? Рассказчик же — герой сопротивления Веге, хранитель истории и искусств, корявый урод, крещеный бессмертный, в общем, именно такой человек, которого можно пригласить на день рождения ребенка — тоже терпеть не может героизации. И мифологизирующей риторики, мгновенно затыкая разглагольствования о «Прометеевом огне».

Антагонист, антрополог Моурби обычный (даже слабый), человек. Шаманит среди «горячих» куретов на голом пафосе и ритуально смотрящихся действиях. Он, в своих сари, лаптях и серьгах, заняв немного места в книжке, настолько точно представил тёмную сторону прогресса, что после него «В сердце тьмы» и «Золотая ветвь» пересекутся еще раз, в самой мрачной реакции на 60-е — «Апокалипсисе сегодня» Копполы.

Противопоставлены ему два типичных для старых времен (что в дипломе автора, помним?) гуманиста: врач и священник. И то, что от врача несет вивисекцией, а священник из ветви христианства канонизировавшей Гаутаму — делает контраст между словами гарвардца и их делом в отношении мутантов еще занятнее.

Вычетом романтики из происходящего книга напоминает Каттнера и пушкинское путешествие в Арзрум: дьяволопоклонники, голем, пирамиды... а, по сути, проза жизни, банальность. Выходящее за рамки, вроде одержания или нападения чудовищ, быстро ликвидируется. Но не героизмом, а винтовкой на слона, правильно взятой бутылкой «Кока-колы», вшами и т.п. оружием смертных.

Греческая часть путешествует по режущим ухо эллиниста Волосу и Макринице (лишь острова, предостерегала Daily Express в 2016, относительно безопасны). Плюс, театр Kaрагиозис, нелюбовь к туркам... Книга только что не кричит: «Греки не миф!». Но, хотя встроенных в церковный календарь кallikanzaros, с упоминания которых начинается текст, отделял от античности даже Лавкрафт, а часть действия происходит в святилище вуду — вновь и вновь роман упорно маркируют «древнегреческой мифологией».

Что до фантастического, то оно у Желязны просто факт. Сверхспособности и сила титана Конраду не даны для чего-то, они просто есть. В этом «есть» нечто буддийское, о просветлении, которое ничего не меняет: Сэм может управлять электромагнитным — но живет царьком, пока уж очень не достали лично его. Анубис поднимает мертвых — на вечеринку. Сандау творит планеты — и перекусывает в кафе. Принцы Амбера просто заполняли свою жизнь сварами.

Есть у Желязны и другие персонажи, и эксперименты — но это уже другая история, другая эпоха.

Научное знание вперемешку с информацией о том, как оно получено и автобиографией автора. Сказано много, ярко и по чуть-чуть.

Предмет — появление, расцвет и исчезновение динозавров — раскрыт. Охват приличный, данные б.м. современные. Выделены происхождение птиц, уникальность шей завроподов, история обнаружения динозаврового пера. T.rex крупным планом, вплоть до того, что, похоже, больше 30 они не жили.

Наравне с объектом изучающие их окаменевшие остатки и следы палеонтологи. И не только из США. Китай, Румыния, Польша, Бразилия, СПб, Вайоминг, Португалия, Африка... Костяные войны и тонкие прослойки в сланцах, гипс и томограф, кладистический анализ и чутье, слепая удача, политические неудачи, фрески... Цзинмай О'Коннор, Бэккер (экуменический проповедник), Серено, Аверьянов... Крестьяне, белая кость, полицейский, делец... Автор нашел в рядах ученых и гомосексуалиста, но, в целом, наука эта явно для здоровых и энергичных, способных успеть раньше торговцев окаменелостями, ливней и бульдозеров.

Естественно, в изложении автора все любят палеонтологов. Они на обложках, они в передачах, они с лекциями, на которые пол-университета сбегается, у них офигенные вечеринки с морем алкоголя... и строгие лаборатории.

Много что порадовало и отношение к тишине в музее разделяю полностью. Научная часть...

Ладно, про насекомых один раз, ладно, флора с точки зрения корма, океан когда к слову придется. Ладно, не сказал, почему мел назван мелом, описывая колебания моря и климата

Справедливости ради: Брусатти упоминает и отличающиеся точки зрения. Но (субъективная оценка, конечно) главный недостаток текста в том, что его автор реконструктор и катастрофист больше, чем эволюционист.

Путь изменений он знает отлично, однако, рассказ про него ему мало интересен. Пермские вулканы, чиксулубский кратер, дождь из камней... Вот это его. А расхождение видов объяснит пример отличий сына от отца и троюродных братьев. Вот, бронтозавры вымерли без метеорита... Ну вымерли и вымерли, неважно.

Некоторая часть утверждений не то, чтобы убедительна — в тираннозавра на 40 км/час поверю, когда найдут его тормозной парашют. Насчет охоты стай... Ни птицы, ни крокодилы же...? Силу челюстей определяли, вдавливая алюминиевую бронзу в таз коровы. Отношение массы мозга к телу как у шимпанзе, значит, динозавр умнее кошки?

Слог впечатляет. Поскольку серия называется «Бестселлер The New York Times», упрекать автора сложно, просто процитирую:

Анкилозавры «одни из самых медленных и глупых динозавров».

«Кархародонтозавры нашли способ узурпировать трон предков»

«почти каждый квадратный сантиметр экосистемы заполняло головокружительное множество видов, процветающих рядом с друг другом»

«сломанные зубы хищника летели во все стороны, когда он терзал добычу»

Издано неплохо, иллюстрации четкие и т.д.

Рекомендации: да, это можно и даже стоит почитать. Живенько так.

Вступление благодарит Лавкрафта, Лена Дейтона и Нила Стивенсона. Послесловие блестяще связывает воедино этих мистика-атеиста, историка-триллерщика и почти научного фантаста притягательностью зова Ктулху для поколений, живших под ядерным мечом и наслаждавшихся шпионскими романами. Но, если обойтись без цитат и спойлеров, непосредственно из текста видно, что...

От Лавкрафта — имена и концепция. Данвич, Мискатоник и тонкие стены Вселенной, через которые непознаваемые в ужасе и коварстве древние могучие так и лезут, так и лезут... Порой, по приглашениям из рассчитанных в недрах ВПК пентаграмм. Отличие от «Очень холодной войны» того же автора: тут союзники после Второй мировой договорились не внедрять, не распространять и бить по рукам за применение или популяризацию оккультного оружия.

За исполнением на британской стороне следит «Столичная прачечная и химчистка», более-менее успешно предотвращающая апокалипсис в пределах бюджета и стандарта качества BS (принимается при консенсусе экспертов, если интересно).

Госслужба, в штат которой вошел м-р Боб Говард, некогда слишком сообразительный студент, а ныне допущенный к полевой работе айтишник, сработана по лекалам Лена Дейтона. Антиджеймсбондовский вектор, исторический подход, паровое отопление и стены неудачного цвета — это всё от него.

От Нила Стивенсона начала нулевых — наука. Безудержное, вольное использование любых теорем, кривых, имен, вымышленных / реальных фактов любых областей и степени гиковости. Здесь Гилберт и гамильтонианы — темы для разговора с женщинами.

Чье сравнение оклада морпеха с доходом д-ра философии на временном контракте, не знаю. Но лыко очень в строку.

К числу ассоциаций субъективно добавлю Бабенко и Аароновича, в остальном — технофэнтези про отражение Чужих.

«Техно» почти ретро: лисп-машины, мобила и КПК в кармане, комикс про Дилберта на стене, новехонький Windows XP, проблемы с «сапером» и т.д. Вызывает улыбку, если не ностальгию.

А «фэнтези»-компонент держит серьезное, даже героическое лицо. Прежние отзывы намекали на веселье — не вижу. Разве что, инструкция по предотвращению термоядерного взрыва фанерным стулом, конспирология уличных камер... Но драматичного не меньше.

Издано хорошо. К переводу есть претензия — в «Каталоге» Боб с Энглтоном на «вы», точнее, на «Вы», в «Бетонных джунглях» же они друг другу тыкают.

Продолжения жду.

От образцового цикла того же Форестера про Хорнблауэра эту книжечку — реально, карманный формат — отличает ряд существенных моментов.

Главный герой американец. Солидный, старше Хайнлайна, с Аннаполисом и ужасом развода за плечами, прошедший переаттестацию без повышения профессиональный военный... доселе боевых задач не выполнявший.

Тем более настолько сложных, как командование охранением трансатлантического конвоя (напрасно про «капитана одного из кораблей сопровождения» в аннотации), где все опытнее его, в т.ч. поляки. Краузе знает «что», его выучили на своем и британском опыте «как», ясно представляет себе обязанности и возможности экипажа, от рулевого до стюарда-филиппинца, и что такое судовождение, когда торговые суда не могут держать строй, знает. Но переживает свою ответственность и мнимую неуклюжесть в первом бою почти так же остро, как Малешкин из «На войне, как на войне». В этом и в нарастающей усталости нерв произведения — но, увы, Форестер не Курочкин, и психологическая составляющая хоть и точна, но несколько серовата.

Текст нашпигован ветхо — и новозаветными цитатами, как борта эсминца Краузе заклепками. Специфика радаров и гидроакустики времен «волчьих стай» Деница, проблемы противолодочной тактики... Сходство с производственным романом есть, но отдаленное: мир строго замкнут мостиком «Киллинга», различимыми с него морем и небом.

А расширяет его коммуникативный обмен, так же важный в «Грейхаунд» как переживания Краузе. 1955 год написания, но обилие сообщений делает происходящее почти зримо сегодняшним. Идут потоком уставно четкие, неуставно азартные, вальяжные или витиевато этикетные (но тоже непререкаемые), хладнокровно драматичные, лишь только коллективно распознаваемые, запоздалые, своевременные и формульно шутливые послания. Ракетами, радиограммами, громкой связью, семафором (помедленней!), устными докладами, проводами, самолетами... И молитвами, конечно. Теми, какие обязан произнести капитан.

Рекомендации: военная зима в Северной Атлантике и уйма загадочных команд.

Формально есть всё, что нужно для хорошей книжки.

Сюжет известной (не «Колобок», но переложений изрядно) сказки, с если не античным, то индоевропейским драматическим зарядом. И раскрыто хорошо, в пересечении куда большего числа судеб отдельных людей, народов и нелюди, с реалистичным обоснованием чисто сказочных ходов (откуда зелье? как сделать золотое платье? почему ножи железные? И почему Финист — Сокол?) и объединением русских сказок и сказаний в едином мифологическом пространстве, где Аркаим, скифы, Таруса, Лапута и ромейский Болгаробойца соседи.

Композиция: три части, три рассказчика, каждый со своей правдой и долей участия в подвиге великой любви Марьюшки. На фоне которой ее образ расплывается, меняясь в зависимости от того, как ее видят: дочкой кузнеца, усталой странницей или женщиной с поверхности.

Многотемье: организация игрищ и забоя мавок, психология угрюмости, народ и власть, доспешное дело, кровь великанов, табу, хиропрактика, ПТРС... философия «пузыря». Тактика дракона — сценаристы «Хоббита» позеленеют от зависти. Нотки юмора — волхв смотрит четвертым глазом, чтобы нож не уперли.

Язык афористичный. Мысли-предложения: «Волхвов всегда столько, сколько согласны кормить хлебопашцы», «Если в рассказе нет молодой девки — это и не рассказ вовсе». «Без тех, кто нас окружает, без тех, кто нас любит, — мы ничего не значим».

И всё недодуманное, недоработанное.

Ладно, что скифы рядом с порохом, а хазары с огурцами, даже забавно. Но медный век и бриллианты? Правила игры надо соблюдать бы. Конные заводы и все пешком? Далеко Иван №2 в своих походах уйдет, да... Летающий город — столько про климат, и на тебе, автор делает вид, что на высоте горной болезни ветер не дует. Небесное сооружение из бальсы и пробки не может быть копией земного города, тем более, с тяжелым, как описал Рубанов, краем — перевернется банально. там не только посиделок на крыше — самих крыш быть не должно.

«Бог ремней не хочет, чтобы ты тачал сапоги» — это славянская фэнтези? Стаи волков и рысей (!), преследующие беженцев, в настоящей славянской были бы немедленно мужиками переделаны на шапки и рукавички. И сани зимой — это минимум возможного.

Да, рассказчиков трое — но ищущий ночлега 119-летний дед, воин под судом и обвешанный золотом потребитель солнечной энергии говорят и думают одним, былинно-назидательным, слогом, оформленным в духе телеграфной лапши 1920-х.

Рекомендации: убить время и задуматься, почему так часто славянская фэнтези похожа на самолет Можайского.

Гибсону 70 с хвостиком — и он в прекрасной форме. Правда, если роман транслирует его представление о реальной политике и популярности президентских твиттеров... Что поделать.

Начинать «цикл срезов» отсюда нельзя — всё, что Лондон и мир Флинн творят в альтернативном 2017, останется полупонятым.

Движения много, событий не так уж. Качественной футурологии, типа первых признаков джекпота, считай и нет. Зато — как написано! Повествование структурировано главками, как лестница ступеньками. Фирменная специфика восприятия и переживания пространства и встреч, создает ощущение череды графических скетчей, в которых больше эмоций, чем краски.

Сюжет можно свести к тому, что всё хорошо. У Недертона, Лоубир, Льва, Флинн... И даже Коннер в норме, настолько, что идеальный бета-тестер Верити даже не понимает, с кем имеет дело. И это тоже хорошо, хотя ей так тревожно.

Нехорошо с русскими клептархами... чуваком с ЗРК... и с руководством маленькой компании, амбициозно скрестившей военную разработку для спорно контролируемых территорий с гражданской концепцией сетевого двойника.

Если «Периферийные устройства» задействовали наработки славного «Нейроманта», то «Агент влияния» ассоциируется с менее популярной книжкой. Вместо поп-звезды — звездного статуса инвестор, вместо Японии стартапы и кофейни Сан-Франциско, но сюжет и кое-какие персонажи говорят поклоннику автора о влиянии «Идору».

Издано хорошо, хотя зачем суперобложке повторять твердую, неясно.

Перевод красив и с заскоками. Ну не занимаются кожевники шитьем.

Рекомендуется как легкое чтение для поклонников автора.

Рассказ в антураже Бестера или раннего Дика: контрразведчик присоединяется к обществу странствующих в открытом космосе, чтобы вычислить курьера-мнемоника. Но это Брэдбери и задачи «плаща и кинжала» быстро теряют важность. Под давлением солнечного света и прочих обстоятельств ГГ духовно раскрывается и совершает человеколюбивый поступок... Даже Херберт, утверждавший спиритуалистическую ценность космических путешествий, вспомнился.

То, что автор, хоть и сочинял хоррор с жесткими детективами, законченный гуманист и светолюбивее молочая, комментария не требует.

Требует его «автостоп» из аннотации и отзывов. Неверно. Автостоп как халявный способ передвижения открыт для всех, но автостопщиков добровольно пускают внутрь и, как утверждают практики типа Кротова, риск для них не особо велик.

Здесь контингент зацеперов. Внаглую прицепиться на взлете, пережить встречу с метеоритами на правильной стороне брони и молить (про себя) пилота, чтобы не тряхнул специально... Смертность? Соответствует, зато дешево, романтично и сам себе хозяин.

Кодекс поведения, любопытные способы бесконтактной дружбы и мести... Межпланетная инкарнация индустриальных бродяг хобо, воспетых Джеком Лондоном, вошедших в американскую культуру вплоть до фестивалей и, к дате рассказа, почти аннулированных железнодорожной полицией и возросшей скоростью движения, вот что это.

Технически так себе. Скафандр с электромагнитами для многосуточного перелета, позволяющий приземляться с орбиты, запредельно дороже любого билета, а изменение центровки при посадке и взлете... Зацеперу-то, конечно, все равно.

Согласен с предыдущими отзывами, но не во всем.

Провинциальность киберпанковской части громадный плюс. Вот так вне прокручивающих деньги планеты муравейников. Конспирологический ужас прививок и внезапных налогов на недвижимость в декорациях этого края Европы правдоподобен, сцена в гараже естественно вытекает из игр в Джонни-мнемоника на периферии.

Средняя часть не провисает. Конечно, подводные приключения — один большой ляп, но структурно, изнутри сюжета, отель в туманном парке вполне оправдан. Как пейзажные зарисовки в «Солярисе» Тарковского. Да и Норберту нужно перейти из личинки битого инвентщика в небожителя, войти в курс настоящего артуркларковского дела настоящих мужчин и женщин... Хотя, проверять устойчивость психики под транквилизаторами? Мда.

Сюжетный твист финала аналогичен мидгардскому. Показывает, что автору принципиально не хочется завершать текст вытекающим из событий, милее подбросить две-три закладочки, пару фраз вскользь следящему за основным сюжетом читателю — пусть позже подергается.

Мир не на паузе. Китай роет где хочет, полярные шахтеры, буровые, орбитальные отели, рельсовая пушка — дешевый космос... Автор несколько раз повторяет: застой вызван исключительно политиками и почти исключительно для «Пшекландии».

Русо- и советофобия? В комплекте. Но автору нравятся только свободные духом и толстые кошельком индивидуалы. Арабы фанатики, китайцы партократы и браконьеры, европейцы удушили курильщиков и обжор с шахтерами, аудитория интернета (все остальные, разом) не концентрируется дольше трех минут. О ком здесь доброе слово, о монголах?

Из НФ-перестрелок на Луне можно составить приличную антологию, однако версия Гжендовича достойно смотрится на фоне классиков и современников... Ну, Йена Макдональда по реализму обошла точно.

«Автомат Коробова на жидком топливе» не шутка. Прогноз судьбы безгильзовых боеприпасов. «Жидкий порох» сам по себе грааль оружейника, а уж топливо...

Польский крик перезаряжающего «авария!» по сю сторону Бреста загадочен, но не с потолка взят.

Гелий-3 как топливо сомнителен, термоядерная реакция с ним даже на Солнце не пойдет. Популярен же в НФ изотоп из-за прикидок физиков-теоретиков: протон сюда, атом туда... и никакой радиации? На заре атоммаша активную зону реактора речной водой охлаждали на основе похожих академических расчетов.

Ложки, наверно, могут быть и из меланина. Но опечатка в «меламин» вероятнее.

Очень простая книга, практически, беллетризованный оптимистический научпоп о веке big data, его потребителях и политике. Этакое «Интерфейсом об тейбл» Бетке строго для взрослых.

Рекомендации:

— если сами разбирались в «проблеме вагонетки» и можете расшифровать акроним сaptcha, если признаете кластеризацию интернета и что «цифровое неравенство» говорит не о вайфае. Если представляете минусы биометрии, тем паче, на что намекал робот, сочиняя «Джордж Оруэлл идет за покупками» — можно ограничится аннотацией, ничего не потеряете. Ну, кроме ручной погрузки боевого робота в багажник, левого айпода, дочки с гормональным чипом, пакетировочного пресса и отдающего Томом Шарпом немецкого юмора;

- если нет, если не вполне или допустим, даже пообщавшись с операционистом (которому слова, квитанции и проч. по сравнению с тем, что кто-то, когда-то и зачем, по большому счету, неизвестно, внес в БАЗУ), еще считаете, что проблема только в ошибке... читать.

Издано хорошо, огрехов в переводе не заметил.

Судя по всему, планировалась шутка над обывательской ограниченностью — но реальная история пошутила так, что теперь мистер Гарри Венселман, выдернутый из 24 февраля 2061 года в 1963-й, рассказывает преинтереснейшие вещи.

Курение (раз трубку чистят, без фильтра) не такое зло? Или не дымится не табак? Бумажная газета — традиционные СМИ выживут. Монополия Федерейтед Индастриз — антитрастовые законы не работают, а заводы наоборот. Человек проводит накладные вместо 1С — и карточная игра тоже не онлайн. Муж ест, что даст жена... похоже, золотой век фастфуда завершен, хотя налог с продаж всего 1,3%.

И, самое шикарное, Венселман выучился и работает в Детройте. У него там трое детей, дом, при этом он не жалеет, что его купил. На работу — общественным транспортом. Это уже на уровне прощальных слов Алисы Селезневой, другой «гостьи из будущего».

А для ученых интервьюеров 1963 г., времен табачной рекламы, бэби-бума и ничуть не ржавого северо-востока США — ничего такого. Им бы про атомное топливо узнать...

Заголовок обещал баллистику, внутри обзор поражающего действия.

Про настоящую баллистику, в т.ч, боевую (иглы, орбитальная бомбардировка) было бы поинтереснее, хотя и данная тема потенциально полезна.

Похожее делали прежде Панченко и Край, в «Мире фантастики». Но это — чисто фанская работа, которой нужно б две-три вычитки.

Утверждение, что «при приложении очень большого тока к двум электродам, на которых лежит некая перемычка-снаряд, последний разгоняется» отрицает одновременно и фарфоровые изоляторы, и дугу (сказав «рельсовая пушка» без «направляющие» и «электромагнитный» нельзя).

Заявление «Охотнику важно, чтобы зверь не ушел далеко, то есть смерть должна наступить быстрее 10 секунд», по размышлении, допустимо. Если имелся в виду ружейный стрелок, склонный к гуманности (бывают, даже конструкторы капканов), палящий ради азарта и трофея. Не мясозаготовки или зачистки инвазивных. Но, с ходу, на фоне романтики псовых охот, аборигенного прагматизма самострелов и практики стрельных ядов...

Удачи автору, хорошего редактора — и больше внимания к формулировкам.

Несмешная антиутопическая комедия, из числа «у нас это невозможно». В основе известное мнение: элита настоящей жизни не знает, слабаки и белоручки. Были бы правильными мужиками, без либерализмов и МВА, с боевым опытом... Морган «правильных» и показывает.

2040-е. Вопреки рецессиям, безумно дорогому бензину и перепроизводству спецов, британский лев жив и презирает омбудсменов ООН. Автомобилям для масс конец, однако развитые страны используют фуры-роботы, голосвязь. Но, пока кто-то топчет Марс, экс-пролетарии и низшие слои вообще выселены подальше от нормальных, за КПП, в зоны трущоб, а-ля ЮАР (или первый «Робокоп», «Бегущий человек»). Китай не сверхдержава и, похоже, развалился, приватизированные российские подлодки отличный транспорт, а третий мир весь, от Камбоджи до Перу, бананово-диктаторский. В конфликты и малые войны такого удобно инвестировать.

Если можешь подтвердить крутизну в бою. В Лондоне на автомобилях, по кодексу, в Латинской Америке на рукопашных тендерах. «Сааб» в броне, подставы, ловушки, находчивость, модели, виски «Лафройг», наркота, порно, вертолеты, пулеметы, полпроцента выгоды... С серьезным лицом, без иронии, спасшей аналогичные дуэли у Желязны и Шекли.

Главный персонаж в начале похож на человека. С романтикой про решающих исход войны за шахматами генералах*, другом и верной женой-механиком. Позже являет нутро истинного корпоранта ( всё еще представляя силы добра).

Комическое в рабочих моментах. Карате и дробовиком манагеры владеют, а тайм- и риск-менеджментом нет. Неспособны рекрута пробить по базе. А поскольку даже у старшего звена нет секретарей и ассистентов — лажают в «Шорн» постоянно и крупно.

Пересекаются ненавидящие друг друга клиенты, ссылка на конституцию ввергает в шок, утечка данных в свободную скандинавскую прессу вызывает панику. Конкуренты забирают контракты по Андам, не выезжая биться бамперами на шоссе — понты, про кровь на колесах и руках с «работа пять через два дилетантство», не помогают.

Сцена заказа огневой поддержки по телефону хороша на уровне «Торговцев Венерой».

На третьем месте ударная речь старшего партнера о том, насколько выгодны бардак, распад и бедность. Пафос — в инвестиционной компании! (Властитель судеб пауэрпойнтом сводит чужие деньги с теми, у кого план окупаемости). Эффект как про хабеас корпус в «Белой гвардии» Булгакова.

Плюс, литературно. Красивые сравнения, высокая детализация, бодрый темп и легкое притормаживание, где нужно. Местами близко к афористике.

Недостатки: бестолково. В романе про менеджеров экономическая компонента никакая. Инфляция нуль. Деиндустриализация? Не слышал. Траты на инфраструктуру, обитаемость зон — чьи? Бизнес по канону мыльной оперы: клубы, гараж, встречи с клиентами, дружеские беседы. Только посреди книги выяснилось, аналитики есть, а ведь разведка должна быть в приоритете. Где туман войны? И т.п.

К переводу и изданию претензий нет.

Вместо рекомендаций, цитата Ле Гуин: «стараюсь избегать книг о дисфункциональных городских представителях среднего класса, написанных в настоящем времени».

* Факт. Играли, два китайских милитариста ХХ века. Только на фоне настоящего сражения своих войск. Нанявшись к разным сторонам, приятели-комдивы, пока соперник думал над ходом, читали донесения, да отсылали вестовых с приказами. Шахматы войне не враг.

На идущей в сторону Солнца комете среди 600 млн. дышащего соединениями углерода народа спор: сгубить жизнь на Земле кометным хвостом или сгинуть самим, ради более перспективных землян. Кинжал, торжество науки, звездочка на небе, 2-ой секретарь и проч.

Этот черновик свидетельствует, что угасавший, по мнению современников (да уж, до «Огненного ангела» далеко) Брюсов и за год до смерти думал о фантастическом, как сам себе советовал в начале («Первый прими: не живи настоящим, Только грядущее – область поэта»).

Интерес вызывали:

1. Абсолютно прогнозируемая по сезонам кометного года судьба каждого, считающего возраст днями вместо лет, поколения. «Вырастают чудовищно громадные цветы. Оживают гиганты-бабочки... на этом празднике природы, взрастает наше третье поколение ... музеи наполнены их картинами и статуями, их музыка чарует». И наоборот, когда: «сохнут и блекнут цветы, травы, деревья ... большинство мужчин бездеятельно... нет воли ни для подвигов, ни для искусств, ни для научных исследований. Чувственные страсти, жажда наслаждений».

Зависимость способностей от климата — крайне спорная, если не опасная, идея. Но будоражащая самых разных писателей.

2. Социальное устройство. Важнейшее решается прямым, как у Маяковского и Ефремова, но уже не Стругацких, голосованием:« Референдум идет быстро. Подано свыше 200 000 голосов. Едва двенадцатая часть против». При краскомовской бесцеремонности («Товарищ Риараур, вы арестованы. Товарищи, члены Совета, заседание закрыто»), не всё так уж просто: «в глубинах нашей планеты переходы и тайники, которые — тайны правительства».

3. Литературный прием с просвещающей читателя лекцией ГГ под вопли на сцене, что это в школе проходят. Первый случай?

4. Что сезонов шесть, а поколений семь — ибо настолько по репродуктивной и прочей активности немногие, очнувшиеся от ледового сна, отличаются от обреченных ровесников. Реальное слово в НФ, т.к. выпало из внимания писавших на аналогичную тему.

5. Ономастика мира семи поколений, как из одного мешка с марсианским «Аэлиты»: Аития, Соацр, Оэео, Леотоет, Соам, Эалаэ, Меор, Эллио, Коатоак, Ирахасхе, Лизиазира, Суутеес, Диадиад... Хлебникова влияние?

Если не считать злой перверсией андерсоновского «Соловья» (автоматический сад намекает), то довольно слабо.

Сейчас, когда идентификация наилучших технологий стандартизирована (ГОСТ Р 56828.32-2017), отказ, да еще и с антивоеной ноткой, может произвести впечатление. Но сказанное до и по совсем другому поводу «Иль отравил твой мозг несчастный Грядущих войн ужасный вид: Ночной летун, во мгле ненастной Земле несущий динамит?» — просто 100% про «Человека в воздухе».

Интрига которого ныне еле тянет на фантдопущение. Планер в виде дракона? Так парящие змеи-кайты бывают просто громадные, а Нотт и Вудмэн успешно летали на сделанном доступными инкам способами воздушном шаре.

Запрет? Китай отметился подобным в мореплавании, а мировая история полна как и одновременно сделанными изобретениями, вроде телефона, так и несбывшимся прыжками прогресса. Антикитерский механизм. Турбина Герона. Черепановы, мосты Кулибина, чаша Тиберия, парфянская батарея, буровые соледобытчиков, киберсин, станки кунсткамер... См. подборочки Торпа, проф. Рынина и проч.

Фантастике закрытие сделанных до срока великих изобретений тоже известно. Шах «Если бы её не уничтожили», Зуев-Ордынец «Повествование о хитроумной выдумке», Голдинг «Чрезвычайный посол», Киплинг «Око Аллаха», Роберсон «О, единственный!», Пленникова «Летающая колесница Пушпака». И практически у всех мотивировки интереснее.

Ведь на вопрос «Кто может сказать, что когда-нибудь такой человек не взлетит к небу в такой машине из бамбука и бумаги и не сбросит огромные каменные глыбы на Великую стену?» ответ: любой, кто попытается привесить огромную каменную глыбу к крылу из лучшей бумаги и запустить в воздух. Без тяги это всё трюк, забава, коих зафиксировано достаточно («иный летает с церкви, или с высокие полаты, паволочнты крилы имея» на Руси XII в. считали известным). Именно Китай тягу дать мог, имя мандарина-ракетчика Ван Гу носит лунный кратер (и в фэнтези использовано, Хьюартом).

Т.е., ни приписываемое пост-ядерному Эйнштейну “если б знал, стал бы часовщиком”, ни анекдот Плиния не подходят. Чистая фанаберия и упоение государственной предусмотрительностью.

Мнимой, кстати. Из описания событий вытекает: пилот врал. Звучит «набрался храбрости, государь, и спрыгнул со скалы. И полетел!» естественно, авиация началась так. Однако Лилиенталь до смерти рекорд в 250 м не побил, а Орвилл Райт удержался в воздухе дюжину секунд. Брэдбериевский крестьянин только над дворцом маневрировал дольше, чем требуется пешему на доклад с чаепитием. Сосредоточен, при этом, на наблюдении за землей, раз увидел, что зовут. Аккуратно и точно приземлился. В априори незнакомом месте... На десятки часов налета потянет, не считая отработки руления хвостом. Цель вранья? Учитывая дворцовый контекст, гладкую, как по писаному, без аффектов (проблематика «О скитаниях вечных и о Земле») речь и «никто кроме меня не знает» (в деревне-то?), кое-кому, похоже, с «изобретателем» повезло. Хотя не так, как планировалось.

От более достойных вещей Брэдбери «Человек в воздухе» отделяет еще и фигура правителя.

Может, из-за принципа самосохранения автора («не попадаться на зуб динго,гиенам и барракудам в человеческом облике»), может нет, но по этому вопросу расхождение с Азимовым и Хайнлайном полное. У Брэдбери власть дана общественному мнению (подчинится даже Эшер-2), а видимое начальство в ранге до брандмейстера. Мелькнет какой-нибудь полковник, Тилле из Раталара — а тут целый император Китая.

Почти исторический, как не удивительно. Клан окитаившихся сяньбийцев Юань (Тоба) около 500 г. н.э. действительно правил Северной Вэй (ни с какого бока не Хань, но к Стене близко). Очередной тиран сына их последнего императора сбросил с башни, привязав к чему-то вроде воздушного змея. Тот перелетел живым городскую стену, чем, однако, кроме историков никого не вдохновил (меж алкогольных психозов Гао Ян правил хватко) и был казнен другим методом. Читал ли об этом Брэдбери? Если «да», то предпочел летописной байке свою, с чаем, мудростью и птичками.

По которой еще и мультфильм есть. 1993 года. Минут на 10.

Графический облик Муми-троллей является признанной миром ценностью.Подтверждено единством экранизаций и тем, что они узнаваемей Алисы... в том числе, в исполнении самой Туве Янссон. Хотелось бы увидеть перевод «Хоббита» с ее диким и суровым, но романтическим графическим комментарием, да... Но и комиксы автора — нечто.

Муми-папа — с бутылкой виски! Неоплаченные счета! Инопланетяне! Муми-тролль лысеет, строит дом, фрекен Снорк скрывается от революции и влюбляется в лыжника. «Муми-тролль и комета» еще и дает возможность заглянуть в писательскую кухню, сравнить варианты в прозе 1946 и рисунках 1958 г., прикинуть, что художнице было в истории писательницы константой, а что переменной.

Итак:

- нет истории грота, путешествия по реке. И обсерватории, информацию получить проще.

- возвращение домой вихрем — константа;

- Снорка заменила извлекающая кайф из любых происшествий Малышка Мю, поздняя, но явная симпатия автора. Что ж. Ее тоже можно считать носительницей порядка. Только не снорковского в тетрадках в клеточку, а того, который с камнем в руках и решимостью в сердце. Ондатра нет. У Сниффа камео экстремального стяжательства. Снусмумрика нет, однако его воля к свободе прорывается в совсем другом персонаже;

- Муми-тролль в книжке отважный боец, вдохновляемый любовью, а здесь, с тем же мотиватором и намерениями, харизмы у него... Сцена с подъемом за яблоками в лучших традициях газетного комикса;

- филателист Хемуль в неприкосновенности, расщелина и латынь, как не удивительно, остались, танцы — став вечеринкой взрослых, на которую пролезли подростки;

- приключения на сухом дне и корабле зато сохранены, включая зеркальце с рубинами. Но без весьма выигрышных на иллюстрациях ходулей;

- комету в мумиведении принято трактовать через память войны, ядерную угрозу, близость Финляндии к СССР, кометофобию и т.п., на выбор или разом. Что ж, беженцы и зловещие звезды тут есть. Поиск убежища — гашетка в пол, автор, впрочем, шутила на тему еще во время бомбежек. А саранча не ко двору пришлась;

- самое неожиданное, что беда мимо не пролетела. Удар был, тютелька в тютельку, но Муми-мама «имперских снорков» комете не отдаст.

Муми-семейка в этой версии более социализирована, пожалуй, суетна, мир не так замкнут на них (больше сходства с «Мемуарами» и «Опасным летом»), вещает чушь радио — но искренне рекомендую ценителям Мумми-далена.

Зовет с собой в пустыни или джунгли,/ Везде и всюду — дым, биенье, бег (Игорь Северянин). Киплинга следует читать как необъятную галактику, топологию которой мы даже не в силах вообразить (Константин Симонов). Собеседник солдат и холмов... с изощренным простодушием рассказывает сюжет, как будто совершенно его не понимая (Борхес).

Таково мнение поэтов.

В придачу стоит упомянуть, насколько Киплингу был важен тот миг, когда под присмотром компетентного персонажа монтажная сборка деталей становится кораблем, близорукий надевает очки, бизнесмен понимает преимущества стали, а девочка завершает Первое письмо.

В этой вещи тоже есть такой.

Хотя Киплинг редко повторялся, «Могильщики» суть предтеча истории Слоненка. На шесть лет раньше, любопытство, ребенок, мир животных, крокодил плюс доза злых шуток... Вместо слона, правда, инженер с ружьем на слона, вместо Африки Индия, присутствует изрядно трупов в воде и торжество британского над туземным («Книги джунглей» вообще не для малолеток), но закон реки тот же самый. Эффект... словно Харитонов переложил «Маугли» на свой лад: мы с тобой одной крови? Мням-мням, спасибо.

Но не в инициации и не имперской зачистке секрет притягательности этого рассказа.

Рекомендуется из-за собравшихся на бережку и заведших подобающую хорошей сказке беседу, насчет того, насколько хорош и обижен человечеством (и собаками) каждый из них трех.

Высококомпетентный в деле набивания брюха крокодил, излагающий тоном ветерана продаж 1990-х основы трудной охоты на смуглых и не слишком, людей. Видавший виды и точный в словах аист более интеллектуален, напоминает игроков в Большую Игру «Кима»: с виду и не скажешь, насколько опасен пройдоха. Третий — шакал, во всех смыслах. Постоянно третируемый и поучаемый родич Табаки, тем не менее, сохраняет невероятное присутствие духа и, держась своего интереса, в финале оказывается главным двигателем событий.

Сочно и театрально. Очень.

И, пусть речь этих мародеров усыпана восточными поговорками, песенками и нешаблонными, по эту сторону Суэца, сравнениями, все они, по манерам и вежливым намекам, демонстративному нежеланию лезть в чужие дела и ежеминутной готовности урвать — истинные киплинговские профессионалы.

На сатиру в «Гулливере» есть много традиционных расшифровок и некоторые сомнительны.

Например, рост в политике до эры ТВ, да и в жизни, не такая уж ерунда и у Григория Горина лилипутские эмигранты четко озвучивают конкурентные преимущества. Важен и сам факт обмана министром.

Или действительно ставшая метафорой, вошедшая в каждый приличный словарь война тупоконечников с остроконечниками. К чему только ее не применяют. И к дискуссиями об истинном рецепте вкусняшки, и искам о товарном знаке, приоритетах... любому спору на пустом месте.

Комментаторы убеждены, в начале было о протестантах с католиками. Для Свифта как духовного лица англиканской церкви в Ирландии — радикально и отдает академической отстраненностью по отношению к лозунгам, типа демонстрированной М. Д. Брейером в «Куздра и бокры» (The Gostak and the Doshes).

Но Брэдбери, терзаясь иными проблемами, в посвященном защите культуры от внешнего управления «451° по Фаренгейту» задействовал: «Установлено, что за все это время не меньше одиннадцати тысяч человек пошли на казнь, лишь бы не подчиняться повелению разбивать яйца с острого конца».

Милдред сидела напротив.

– Что это значит? В этом же нет никакого смысла! Брандмейстер был прав!

– Нет, подожди, – ответил Монтэг. – Начнем опять. Начнем с самого начала».

Начнем.

Свифт: «...дед нынешнего императора, будучи ребёнком, порезал себе палец за завтраком, разбивая яйцо означенным древним способом. Тогда император, отец ребёнка, обнародовал указ, предписывающий всем его подданным под страхом строгого наказания разбивать яйца с острого конца. Этот закон до такой степени озлобил население, что, по словам наших летописей, был причиной шести восстаний, во время которых один император потерял жизнь, а другой — корону».

По ничтожному поводу. И личным причинам. Влез в личную жизнь. Всех. законом.

Государственники-остроконечники тупили? Или тупоконечники?

Другое дело, что «напечатаны сотни огромных томов, посвящённых этой полемике»... И вот тут уже со словарями не поспоришь.

Хорошая статья про то, что образ непобедимого варвара создан воображением не какого-то мачо с кучей комплексов, а самой Маргарет Брандидж (интересная тут история про Лавкрафта и ее обложки!) и, идя вразрез с исходным говардовским текстом, пережил успешно эру палп-фикшена.

С рациональной точки зрения, вид у такого бойца несколько комичный, почти бронелифчик. Однако, тон историям про киммерийца картинка задала и автор статьи признает, что от выдержанного в том же духе дизайна фильма Джона Милиуса на зрителя веет эпиком и древностью. Почему-то. Но факт.

Достичь оценки «превосходно» статье мешает замкнутость на предмет. Конан ведь не единственный атлет в плавках. Стоило бы упомянуть культ бокса, борьбы (рестлинг и др.), а так же «первобытных дикарей», от Тарзана до Флинтстоунов.

Коллекция рассказов действительно хороша.

И сюжетно — фантазия авторов легко, энергично брала и пускала в дело всё, от мачты Арго и высокой французской кухни до антикоммунистического подполья и слонов, радио, изобретателей, подонков, волшебства... и алкоголиков, конечно.

И духом времени, колоритом послевоенной, но еще не извернувшейся в 60-е страны мужчин в шляпах Хэммета с Рексом Стаутом — и женщин им под стать. Примерно атмосферу пытались воспроизвести вступительные части «Индиан Джонсов».

И хотя все без мата и психоделики, но господствуют правые и консервативные взгляды: напитки должны быть выдержаны нужный срок, а мужчины после любой порции. «Приличные напитки помогают человеку понять, что в конце концов все его тревоги — сущие мелочи». Если не — и дубинка, и полиция, хм, да, знает, на чьей стороне.

Хотя они не панацея, опытный бармен может и намекнуть: «я не хотел бы, чтобы этот человек разозлился на меня; он умеет делать разные занятные вещи».

И употребляют здесь не так умеренно, как в пабе «Белый олень» Артура Кларка. Кому горьки жизненные обстоятельства, кто бодро упился до ящериц (Chlemydosaurus kingi). Волшебство того же горького, старого корня, не разбавленного файерболами и ведьмофлотом.

Реанимировавший К.-варвара и подбиравший пулю на динозавра де Камп с начинающим военным историком Прэттом гуманизмом по отношению к выдуманным персонажам не страдали, а в смысле магии держались классики: волшебные дары могут помочь, могут губить, любовь между мирами всегда трагична и безнадежна, а судьба бьет не только плохих людей. Зато можно лягнуть горе-атлантолога Донелли и власти Восточной Европы.

А еще, бар ирландский. И от бармена, четко знающего, кому, что и сколько — его бар, его правила — вместо похвалы изобретательности и настойчивости можно услышать что-то вроде: «Всё бы тебе с черной магией путаться, протестант проклятый». И про святых с блаженными... Только уважительно.

Говорят и понимают зато просто (хотя местами ретро Сорочана и может вызвать вопросы), глаз шрифт не испортит.

А теперь заходим, заходим, леди и джентльмены — и доброго вечера нам всем.

Кусками «Сияние» прекрасно, в целом же им не разочарован и не восхищен.

Как НФ — за границей несерьезности даже «золотого века».

Линия альтернативной истории, в которой 13 колоний не одолели Ирокезскую лигу, а Старый Свет не спалил свою гегемонию? Голливуду даже на Луне не бывать. Т.б, такому, в котором говорят на английском. Декорации «Сияния» приходится принять, как правила игры.

Труд водолаза, он для здоровых взрослых людей. В костюм со шлангами одному и не влезть. Идиллия скафандровая в Адонисе годна для мифа про Геркулеса или Баньяна, в протоколе смотрится плохо.

Подводные съемки — это отдельная песня, но Валенте даже на таком, профильном, для книги, уровне, матчасть безразлична. Утверждает, что дочь режиссера и киноиндустрия у нее журнально-богемна: актрисы, яхты, грим, спецэффекты, да кто с кем спит. Появление Северин в доме Анка — дня два, минимум, со сменой объективов, установкой света, нужно для съемок такой лирики. Киногруппа — для микробюджетного, с судьбой не дальше ДокФеста или ТыТруба, фильма (один оператор?! даже у Дзиги Вертова было двое, у Риффеншталь двадцать, про Пиррена молчу), для которого сначала снимается материал, а потом пишется план. Но студией арендован отдельный космический корабль — «Оксблад» что, прачечная для отмыва бабла?

Читая «Сияние», рекомендую держать в уме: Валенте и здесь та же сказочница. Романтико-психоделическо-театрального направления. Желязны, Лейбер, Брэдбери... Гейман, пропущенные через словомельницу «Кетополиса».

Предложение на 14 строчек? Хочется-то сказать много и обо всем. Краски, звуки, позы — самоцель и самоценность. Сплетать цепочки слов и самоцветы образов в рассказ витражей, поведать про карету и вкус цветов Плутона, про крик папе с головы картонного дракона... Мишуру, карнавалы, наркотики, ведьму с картами, платья, марсианский пистолет, голод на Фобосе, штормовое стекло, охряную спальню, девятьсот тысяч фунтов, Радио Франсэз, синегорлых личинок, пометки архивиста... Холодный вишневый суп и золотой ихор одиночества — как у итальянских сюрреалистов, тут слишком много слов, актеров, событий и читать книжку можно с любого места: финал не станет спойлером для начала.

Рекомендуется всем, кто сочтет себя мишенью стиля и аффекта, перенося, при этом, высокопарность и недоговоренность в любых дозах.

Триллер с нф-завязкой, переходящий в детектив с разоблачением, снабженный приличным (местами ехидным) справочным аппаратом и довольно желчным взглядом на американские политику и бизнес. Язык краток и выразителен, мысли оформлены и прокомментированы.

Сюжет: вызов принят. И группа очень состоятельных людей, руководствуясь невнятным криптозоологическим фильмом и отчетами о гибели подростков, снаряжает экспедицию в североамериканскую озерную глушь. Но почему один из них направил со своим любимым палеонтологом медика прямо с круизного лайнера? Благодаря программе защиты свидетелей теперь он откликается на «Лайонел Азимут», но умеет больше, чем лидокаин колоть.

Метамфетаминовая окраина заповедника. Петроглифы и диабет индейцев, каноэ (кевларовые и нет), вертолеты, секс на природе, киллеры, антипартизанские силы Южного Вьетнама, библейские цитаты, собаченция, психофицантка, эволюция, Библия (в цитатах), реклама, виды наушников спецагентов, китайский радиоведущий, Сара Пейлин, любимый одеколон мафии... И авторская манера выруливать назад, в русло строгого реализма. Финал крут настолько, что просто ржал.

Перевод с матерком и занятно, насколько вольно перетолмачены заглавия источников авторского вдохновения из громадного приложения. Полиграфия у «Иностранки» в норме.

Рекомендую на полку рядом с Крайтоном, Дорси, Валё и Хайасеном.

Состоит из двух частей. В одной смесь личных впечатлений от преисподней угледобычи и скромной статистики времен финала мирового кризиса.

Ценность этой части, в основном, историческая. Над подобными хожениями в народ хихикали Джек Лондон и Каттнер, однако, кое-что можно выцедить. Никаких бараков. 11 человек будут спать вповалку в старом фургончике, но отдельно. В угольных шахтах конвейерная лента, врубовая машина, рабочий день в 7.5 часов... За лампу, с которой работаешь, надо платить. А помыться-переодеться после смены? Если повезло, а так — дома, на кухне, в тазике, до пояса. В 1937 еще были живы старухи, в молодости таскавшие вагонетки цепью между ног, даже беременными. Самый дешевый рацион, позволяющий жить англичанину на 3 ш.11,5 пенсов в неделю, включал финики и апельсин. Шахтер своей потрясающей мускулатурой грузит две тонны в час, 280 т за год, получает хорошо 115 фунтов в год, большинство еле-еле 105. 20 млн. недоедают (а еда дрянь, хуже французской), но им доступно радио, библиотека, лекции...

Вторая часть — немного о том, насколько этому миру нужен социализм. Нормальный, здоровый. Остальное — про классовые различия. Остро, нервно, вплоть до реакции на запах солдатского тела. На эту спесь Оруэлл готов списать всё на свете и в своей, и в чужой жизни.

Некоторый интерес, в плане «1984», представляет убеждение автора, что пролетариат на бунт сам по себе, без людей с правильной речью и интеллигентными лицами (теми, за которых расстреливали парижских коммунаров), не способен. А также то, что если отказаться от имперских дел, без страданий миллионов индусов и колоний на «холодном островке» всем придется вкалывать, питаясь в основном селедкой и картофелем.

Аннотация — викинги, Дублин, язычники против христиан, месть, мифическое чудище — технически верна. Однако у пахавших то же поле Гаррисона, Воробьева и Пола Андерсона всё ярче, детальней, техничней и историчней. В «Стае воронов» сюжет и атмосферу творит персонаж №1.

Гримнир невелик, вынослив, силен, злокознен, знающ. Одиночка, живущий по кодексу силы той эпохи, в которой христианство еще не выжигало равно духов и нечисть с Земли. Засмеется — и ведьмы в ужасе на десятки миль. Поплывет — и водяные помогают погоне. Мстит — гибнут города и короли.

Почему он таков и почему книга держится на нем одном, автор откровенно объяснил в любопытном послесловии.

Там же факт, который объясняет непоследовательные (на фоне озвученной биографии) мотивации персонажа №2: Этайн в исходном варианте была молодым монашком. И это всё, что стоит сказать в ее адрес.

Оден не то чтобы безнадежен в отделке декораций. Придумал, куда делись фоморы и артуровский Бадон, например. Вместо «пикты» пишет «круитни». Волшебство бессистемное, но насчет Иггдрасиля, прилично закручено, а гаруспики Одина... Оригинальны, скажем так. Сочинять может и информацией пользоваться готов. Но выбитые глаза, раскаленное железо, трупы, женское коварство, взлетающие к небу молитвы, могучие удары, застрявшие в черепе топоры и прочие молодецкие утехи автору интереснее введения в текст отголосков климатического оптимума и Великого переселения народов.

Полиграфию на сайте осудили, за межстрочный разнобой и не вычищенную кое-где правку. Перевод... «Гаэлы» вместо «гэлов», от превращения черной глины (допустим) в чернозём на странице 299 вздрогнул, в целом же читабельно. Для одноразовой книжки практически норма.

Рекомендации: боевик про кишки наружу на грани дарк фэнтези и камео Бриана Бору.