Я ненадолго отклонюсь и расскажу вам, как я познакомился с Филипом К. Диком. Несколько лет назад Фил Дик, потрясающий писатель, когда он работает в полную силу, согласился написать двенадцать книг в течение года – по книге в месяц. Кажется, он написал одиннадцать. Дело подошло к декабрю и к книге под названием «Господь Гнева», для которой он уже написал план. Я думал, что это я очень хорош в имитации бурной деятельности и вождении издателя за нос, но это был шедевр. Он был гораздо длиннее тех планов, что обычно пишу я, но говорилось в нем куда меньше. По сути, это было философское эссе, очень хорошее, а затем последовали пятьдесят страниц рукописи. И на этом Фил Дик остановился. У него начался писательский блок.

Есть писатели, которые, зайдя в тупик, могут страдать запором мозга годами. Фил Дик был из таких. Издательство «Doubleday» требовало с него книгу, а он продолжал говорить «Нет, нет, позже, позже». Наконец, его спросили, позволит ли он кому-нибудь другому закончить книгу и получить половину гонорара. Он сказал «Хорошо. Все равно я ее не допишу».

Тогда они обратились к Теду Уайту. Тед Уайт решил, что не будет этого делать, но все равно оставил рукопись у себя, просто как повод для разговоров. Она пролежала в его доме в Бруклине несколько месяцев, пока к нему в гости не заглянул я. Во время беседы он достал рукопись и показал мне. Мне она очень понравилась. Одна из главных прелестей соавторства заключается в том, что ты учишься чему-то новому. Чему-то интересному, чему-то, что никогда не подумал бы делать в одиночку. Я прочитал черновик и написал Филу, что хотел бы попробовать закончить эту книгу. Он ответил «Отлично. Мне нравятся твои книжки. Тебе нравятся мои книжки. Давай сделаем это».

Тогда я написал несколько глав и отправил ему. Он не торопился отвечать. Мы не считали этот проект чем-то, что должно писаться в спешке. Я убирал рукопись в ящик, через год или два Фил напоминал мне, что мы пишем книгу, и тогда я писал очередную главу и отправлял ему.

Мы переезжали из Балтимора в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. Прошло около трех лет, и я вроде как забыл, что книга лежит у меня в ящике стола. Однажды на рукопись помочилась моя кошка. Наконец, за неделю до моего отъезда из города, Фил прислал мне паническое письмо, где говорилось, что прошло уже двенадцать лет и «Doubleday» угрожает ему невыплатой роялти в счет аванса, если книга не будет закончена за шесть недель. В тот же день я сел и закончил ее.

(Можно говорить о художественной ценности и всем таком прочем, но я никогда не замечал, что качество моей работы зависит от ее скорости. На самом деле, работать с моей нынешней скоростью меня заставляет фактор лени. Мне случалось писать очень быстро).

В общем, так была закончена книга, и это был очень приятный опыт. Прежде, чем приступить к соавторству с Филом, я решил, что это будет полностью учебный проект. Я должен научиться писать как Фил Дик. Так что я сел и прочитал двадцать его книг подряд. Я хотел прочувствовать их интуитивно, не просто понять умом его реакции на идеи, но сделать так, чтобы я смог писать в его стиле и, желательно, строить сюжет в его стиле. И я почувствовал, что достиг этого; я уверен, что могу писать в точности как Фил Дик, если захочу.

Но я решил не использовать этот стиль в своих главах. Я избрал что-то вроде мета-стиля, на полпути между его стилем и моим собственным, чтобы мои главы достаточно отличались от глав Фила, и у книги был особый тон.

Так я и писал все эти годы, но однажды сказал себе «Научившись писать как Фил Дик – иногда даже думать, как Фил Дик — будет обидно не сделать этого хотя бы однажды». Так что одну из сцен я построил в точности так, как, в моем представлении, сделал бы Фил. Я написал ее полностью в стиле Фила, а остальные сцены в этой главе – в другом стиле. Я отправил ему эту рукопись, немного подождал, и получил ответное письмо: «Роджер, ты прислал очень хороший материал, а одна из сцен попросту гениальна».

Вернемся в Мец… В прошлом сентябре Фил прочитал речь, которую я держу перед собой как образец, незримую для всех, кроме меня – и может быть, Палмера Элдрича, если он здесь присутствует.

Я был в книжном магазине неподалеку. Харлан собрался проделать один из своих любимых трюков, то есть написать рассказ в витрине магазина, где продаются его книги. К сожалению, когда Аттила громил Мец в пятом веке, он, очевидно, отыгрался на витринах книжных лавок, поскольку там не обнаружилось магазинов с витринами, подобными американским, где можно демонстрировать автора в процессе сочинения. Харлану пришлось перенести свое выступление в офис местной газеты, где люди, очевидно, приняли его за сотрудника. Он сказал, что его попросили заверить документ или что-то в этом роде. Он был несколько разочарован.

Так он пропустил речь Фила. И я пропустил речь Фила. Я сидел и подписывал книги. Спустя несколько часов после начала речи люди начали расходиться из зала, где выступал Фил. Ко мне подошел мужчина и сказал: «Мсье Желязны, вы написали книгу вместе с мсье Диком. Вы его знаете. Я только что вышел с его выступления. Это правда, что он хочет организовать новую религию и назначить себя Папой?»

Я сказал: «Он никогда не заговаривал со мной о таких амбициях. Возможно, проблема в переводе. У него очень своеобразное чувство юмора. Оно могло быть передано не точно. Но я не думаю, что он хотел сказать именно это».

Тогда человек, стоявший позади меня, сказал: «Non, я думаю, что вы ошибаетесь. Мы возвращались в отель на такси, и мсье Дик даровал мне способность отпускать грехи и убивать блох».

Я ответил: «Я уверен, что это не стоит воспринимать всерьез. Не стоит об этом беспокоиться».

Чуть позже ко мне подошел еще один человек и сказал: «Мсье Желязны, а вы верите, что существует множество параллельных временных потоков, и мы находимся в неправильном?». Я признал, что эта идея часто встречается в фантастических рассказах. Лично я был доволен тем, как все идет, но уточнил, откуда к нему пришла эта идея, чтобы понять, поддерживаю ли я ее.

Он сказал: «Ну, в выступлении говорилось, что существует множество параллельных временных потоков, и мы находимся в неправильном, потому что Бог и Дьявол играют в шахматы, и каждый раз, когда один из них делает ход, это переключает нас на новый поток, но каждый раз, когда Фил Дик пишет новую книгу, мы возвращаемся на правильный путь. Что вы можете об этом сказать?»

Я уклонился от ответа. Чуть позже Фил пришел в магазин, чтобы подписать несколько книг, и сел за стол рядом со мной. Когда выдался свободный момент, я наклонился к нему и спросил: «Фил, что за чертовщину ты нес сегодня днем?»

Фил сказал: «Я не знаю. Странная штука получилась. Я не говорю по-французски, поэтому меня попросили написать свою речь. Я отдал им копию, и переводчик написал французский текст. Я должен был прочитать абзац, а затем он читал бы перевод, и так далее. Но перед самым началом мне сказали, что выступление придется сократить на двадцать минут. Так что я прошелся по речи, вычеркивая абзацы, и переводчик сделал то же самое, вот только мы запутались, и он вычеркнул не те абзацы. Так что я не знаю, о чем я говорил.

<…>

…на той же конференции во Франции я снова общался с Филом Диком. Есть потрясающий феномен, ассоциирующийся с Филом Диком и Харланом Эллисоном (а туда пригласили обоих; впрочем, откуда им было знать). В присутствии любого из них грань между фантазией и реальностью начинает истончаться. Когда присутствуют оба, начинают происходить сюрреалистические события.

В тот же день, когда Фил Дик прочитал свою незабываемую речь (которую никто не запомнил), проводилась очень странная вечеринка. Нас всех затащили в зал собраний. Мы были на дне рождения Джона Браннера. Джон Браннер заскочил из Италии, где проводил отпуск, и мы обедали с ним. Он не был гостем конвента, просто проезжал мимо, от него не требовалось быть там вовремя, и это вызвало некоторую задержку. Филипп Хафф, организатор, был очень расстроен, что писатели не явились на вечеринку. Я пытался сбежать. Харлан, как я узнал, все еще спал в отеле, и, чтобы его приволочь, был отряжен какой-то силач.

В общем, мы явились вовремя. Филипп стоял снаружи и, как Белый Кролик, твердил «Вы опаздываете! Вы опаздываете!» тем, кто возвращался. Какая-то леди прочитала симпатичную короткую речь о том, как хорошо, что в городе проводится научно-фантастическая конференция. Между тем, фолк-группа играла безумную музыку, а Джон Браннер спрашивал меня, знаю ли я, чей портрет висит на стене. Я ответил: «Это Монпелье*, первый человек, взлетевший на воздушном шаре, он родом из Меца», и кто-то задал мне вопрос, почему «Конкорду» не разрешили сесть в Штатах. Затем диковинный народный танец начал оплетать комнату, и каким-то образом в него ввязался Харлан. (Он все же появился).

Затем, на расстоянии, в другом конце зала, Мефистофелем возник Фил Дик и поманил меня. Я двинулся к нему. Он взмахнул плащом, и рядом с ним очутился Роберт Шекли. Я и не знал, что Шекли там был. Я не видел Шекли три года.

Фил Дик сказал: «Быстрее, Роджер, дело денежное». Я подошел ближе, и он сказал: «Я все придумал, Роджер. Мы заработаем кучу денег. Это будет тройное соавторство – ты, я и Шекли. Видишь ли, мир на самом деле состоит из трех временных потоков. Мы берем по одному, прорабатываем их, а потом меняемся. Каждый пишет треть книги, следуя временным потокам других, прорабатывая их взаимоотношения, а потом все начинает рушиться. Это нужно делать очень тщательно…».

Он осекся и поднял взгляд. «Господи, да это же Гарри Гаррисон. Гарри! Хочешь заработать кучу денег? Отлично. Неважно. Мы сделаем четыре временных потока».

Затем Фил, в порыве откровения, сказал: «Роджер, со мной случилась странная вещь…», что не было удивительным, поскольку странные вещи постоянно случаются с Филом. Я кивнул. «Я написал роман, «Помутнение». Герои в нем долгое время сидят на тяжелых наркотиках, и они совершенно безнадежны. Я хотел найти сцену, показывающую масштаб их психического распада. Поэтому я заставил их разбираться в работе коробки передач на велосипеде с десятью скоростями». (Фил всегда выбирает хорошие примеры)

В общем, он написал это и показал, что герои ошибаются, поскольку на самом деле коробка передач на велосипеде работает по-другому. Ему позвонил редактор: «Фил…Тут такое дело с твоей рукописью. Так получилось, что у меня есть велосипед с десятью скоростями. Я сходил посмотреть на коробку передач – и, эм… Это ты ошибся».

Фил сказал: «Господи, ты понимаешь, что это значит? Роджер, как же понять, что ты совершенно безнадежен?».

________

*человек, совершивший первый свободный полет на воздушном шаре, действительно родом из Меца, но вот фамилия его не Монпелье, а Розье. Впрочем, эта ошибка (если это ошибка, а не осознанный ход) отлично ложится в описание безумного вечера на конвенте.