До определенного момента книги Терри Пратчетта из серии о Плоском мире выпускались в России в том порядке, в котором были написаны. Однако, дойдя до романа «Изумительный Морис и его ученые грызуны», издательство «Эксмо» попросту перешагнуло его и стало издавать следующие части цикла. Точно такая же история произошла чуть позже с подсерией про юную ведьму Тиффани Болен.

Конкретных причин для этого издатель, кажется, не называл, но они достаточно очевидны: формально и «Морис», и книги про Тиффани написаны для подростков.

В конце концов, когда «взрослые» плоскомирские книги подошли к концу, «Эксмо» добралось и до пропущенных романов. Тиффани Болен обрела дом в собственной серии, ориентированной на юных читателей, а что до «Изумительного Мориса», то он все же вышел в авторской серии Пратчетта – последней из книг цикла.

И оказалось, что смотрится он там ничуть не хуже вещей, предназначенных для взрослой аудитории.

На самом-то деле Пратчетт и до этого писал книги для подростков – трилогии о номах и о Джонни Максвелле – и уже по ним было видно, что он никогда не делает скидку на возраст читателя и говорит с ним на равных, не оглупляя текст и не упрощая смысл. «Изумительный Морис» написан точно так же, и от прочих романов о Плоском мире отличается разве что возрастом двух персонажей – мальчика Кийта и девочки c чудесным именем Злокозния – да и то их вряд ли можно назвать по-настоящему главными героями. Главные герои здесь – вообще не люди.

Знакомьтесь – это изумительный Морис. Кот. Разумный и говорящий. А это — клан Измененных. Все до единого – крысы. Тоже, естественно, разумные и говорящие. Эта замечательная компания мыслящих животных нашла отличный способ заработка. Крысы наводняют город и всячески пакостят его жителям. Потом в том же городе появляется мальчик-дудочник Кийт и за небольшую плату уводит грызунов прочь. Позже заработок делится между мальчиком, крысами и котом – автором этой замечательной идеи. И это вовсе не преступная деятельность, наоборот: деньги же отбираются у правительства, которое в противном случае использовало бы их для ведения войны, а идут они на правое дело – образование крысиного государства на каком-нибудь далеком необитаемом острове. Так, по крайней мере, утверждает Морис, хотя его соратники с каждым разом сомневаются в этом все больше.

И вот однажды, в местечке Дрянь-Блинцбург, все идет наперекосяк. В городе вроде бы и так уже существует проблема с крысами – жителям не хватает еды, а местные крысоловы едва справляются с работой. Вот только Измененные не встречают в округе никого из себе подобных – зато в тоннелях под городом, судя по всему, таится нечто опасное, и вскоре крысам придется сразиться с ним не на жизнь, а на смерть.

Однако самое тяжелое, с чем предстоит столкнуться героям книги – вовсе не крысоловы и не таинственная подземная угроза. Самые тяжелые сражения будут происходить у них в головах. Ведь и Морис, и крысы вовсе не были разумными изначально. Просто так случилось, что они кормились на свалке у Незримого Университета, где, как известно, обитают волшебники, и отходы магического производства как-то изменили самых обыкновенных животных. И вот мир, прежде казавшийся им столь простым и понятным, начинает усложняться с невероятной скоростью. И темнота, когда-то бывшая домом, становится пугающей. И появляются мысли, которых не может быть у простой крысы или кота. О том, что брать чужое – плохо. О том, что нельзя убивать и поедать себе подобных. О том, что такое смерть, и куда ты уходишь после нее. О собственном месте в мире и о том, на какие жертвы придется пойти, чтобы его обрести.

О том, что цепляться за прошлое бессмысленно, и нужно меняться вместе с миром. Нужно танцевать под музыку.

И детский роман, начинавшийся как развеселая вариация на тему истории о Гаммельнском крысолове, превращается в притчу о том, что это вообще такое – быть разумным существом, и как сложно им быть.

Неожиданно тяжелая тематика для книжки про говорящих зверей, не так ли? Впрочем, это не совсем типичная книжка про говорящих зверей. Пратчетт всегда был честен с читателем и никогда не приукрашивал действительность. Если уж он пишет о крысах – то, не сомневайтесь, будут в романе и подробности того, что делают с ними яды и крысоловки, и разговоры о том, какую часть организма погибшего товарища можно есть, а какую не стоит, и многое другое. Это вовсе не карамельная история о милых зверюшках в шляпах и жилетиках – по подобным сказкам, кстати, Пратчетт проезжается, говоря о книжке «Приключение мистера Зайки», явном намеке на истории Беатрис Поттер о кролике Питере. «Мистер Зайка» будет для Измененных священной книгой – до тех пор, пока они не осознают, что подобных идиллических миров попросту не существует. Но возможно, что после долгой работы и множества компромиссов им удастся построить общество, которое хотя бы немного будет напоминать эту утопическую картину. Однако не факт, что и тогда они станут носить жилеты – это попросту неудобно.

Впрочем, будем честны, одна крыса в шляпе и с тросточкой в романе все-таки есть. Но только одна.

Можно спорить, правильно ли поступило издательство, выпустив «Мориса» после заключительных романов о Плоском мире. Ведь «Поддай пару» — своеобразный гимн прогрессу, сметающему любые преграды на своем пути — подводил черту под многими тематическими линиями цикла, а «Пастушья корона» явно замышлялась как прощание смертельно больного писателя с читателями и собственным миром. Возможно, подобное нарушение внутренней хронологии несколько разрушает смысловую целостность цикла. Но можно взглянуть на это и с другой стороны.

Несколько последних романов о Плоском мире несли на себе следы тяжелой болезни писателя. Они ни в коем случае не были плохими книгами, наоборот – но все же некоторая рыхлость композиции и периодические самоповторы бросались в глаза. Как и то, что «Пастушья корона» завершена не полностью – основой сюжет в ней доведен до конца, но второстепенные линии романа, когда-то конек автора, намечены лишь пунктиром.

А вот «Изумительный Морис» — это Пратчетт на пике силы. Остроумный, мастерски плетущий сюжет. Добрый, но ни в коем случае не добренький. Нетерпимый ко злу во всех его проявлениях. Не питающий никаких иллюзий относительно человечества, но всегда оставляющий надежду для своих героев. Таким мы его полюбили когда-то – и таким же смогли увидеть в последний раз.

Впрочем, это вовсе не последний раз. Книги-то – вот они, на полке, а значит, взглянуть на себя в зеркало Плоского мира можно в любой момент.

Самое, наверное, неожиданное фантастическое переиздание 2017 года – в начале декабря издательство «Э» тихонько выпустило в серии «Pocket Book» сборник Мариэтты Чудаковой «Мирные досуги инспектора Крафта».

Мариэтта Чудакова больше известна как литературовед, специалист по творчеству Булгакова и автор книг, посвященных подростковому чтению. В середине двухтысячных она также выпустила детскую трилогию «Дела и ужасы Жени Осинкиной». Но этим ее прозаическое творчество не ограничивается: с конца шестидесятых годов Мариэтта Омаровна пишет фантастические рассказы, объединенные главным героем – инспектором Крафтом. Два из них были напечатаны в советское время, и первый – «Убийца» (тогда называвшийся «Пространство жизни») – несколько раз публиковался в зарубежных антологиях. Полностью цикл увидел свет в 2005 году, когда издательство «ОГИ» выпустило все шесть рассказов (плюс четыре посвященных фантастике эссе Чудаковой) под одной обложкой.

В нынешнем переиздании одно из эссе — «Фантастика Булгакова, или Воланд и старик Хоттабыч» — к сожалению, отвалилось, но зато добавился новый, написанный в 2013 году рассказ «Сказки Перро».

Большая часть произведений цикла строится по одной схеме: инспектор Крафт сталкивается с неким таинственным происшествием и благодаря своей способности видеть скрытые закономерности в несвязанных, казалось бы, событиях докапывается до его сути. Единственное исключение – рассказ «Развилка», где инспектор действует лишь как фоновый персонаж. И, хотя напрямую ни одна из историй не связана с основной профессией Чудаковой, ее культурный багаж в «Мирных досугах…» все же проявляется – в «Лебедином озере» одноименный балет подсказывает Крафту разгадку самоубийства, в «Происшествии в лесу» ключом к убийству одного человека и исчезновению другого становится подборка классических пейзажных стихотворений.

Мир, в котором обитает Крафт, условен – мы не найдем ни названий городов и улиц, ни подробных описаний места действия. Вроде бы перед нами Европа XX века, но здесь уже открыты инопланетные цивилизации. Впрочем, это не слишком важно. Условны и персонажи – что сам инспектор, что люди, с которыми он взаимодействует, набросаны парой штрихов. Это тоже не имеет большого значения. Что, однако, имеет значение, на что направлено все внимание Чудаковой – это центральный элемент любого фантастического рассказа, тот, который поклонники фантастики любят именовать «идеей».

Фантастическое допущение.

И в этой области Мариэтта Чудакова проявляет поразительную изобретательность, которой может позавидовать и кое-кто из именитых фантастов. Инспектор Крафт сталкивается с человеком, который свободно перемещается во времени, но чья жизнь ограничена постоянно сокращающимся пространством. С любовью, проницающей не расовые или гендерные, но видовые границы. С необъяснимой взаимосвязью космических процессов и бытовых забот совершенно непримечательного старика. Допущения, придуманные Чудаковой, остроумны, парадоксальны, тщательно проработаны и выводят лучшие рассказы цикла («Развилка», «Любить без памяти», «Лебединое озеро», «Тихий старик») на уровень притч.

В эссе «Гимнастический снаряд для интеллекта», также включенном в книгу, автор особенно подчеркивает, что ее рассказы – именно «фантастические», а не «научно-фантастические», и это очень важный момент. Ревностных поклонников «твердой НФ» может и вывести из себя, скажем, фигурирующая в «Тихом старике» планета Нереида, которая находится так далеко от Земли, что установить контакт с ней невозможно – но при этом загадочные изменения на ее поверхности земляне могут наблюдать в реальном времени. Условность во всем – но именно она позволяет даже ранним рассказам цикла сейчас не выглядеть устаревшими. «Мирные досуги инспектора Крафта» воспринимаются скорее как пастиш классического детектива с фантастической изюминкой, а значит, будут интересны современному читателю и сами по себе, а не только с точки зрения истории советской фантастики.

Что можно сказать об Архипелаге Грез? Пожалуй, что это – самый большой географический объект некой безымянной планеты. Он состоит из множества островов. Сколько их? Вот здесь и начинаются сложности – по разным прикидкам, число островов колеблется от нескольких сотен до нескольких сотен тысяч. Никто не может подсчитать их количество, и бесполезно смотреть на карту – точной карты архипелага нет и быть не может.

Что можно сказать об Архипелаге Грез? Пожалуй, что его не существует. Он придуман британским писателем Кристофером Пристом в семидесятых годах двадцатого века, описан в ряде рассказов и четырех романах. Впрочем, один из этих романов, «Сближение», говорит, что Архипелаг точно так же реален, как наш с вами мир, а другая книга, «Лотерея», осмеливается намекнуть, что вымышлена как раз наша Земля, а вот Архипелаг существует на самом деле.

Так что же можно сказать об Архипелаге Грез? Пожалуй что ничего конкретного. И если вы надеетесь, что роман «Островитяне», притворяющийся путеводителем по этому удивительному миру, чуть развеет туман неопределенности – вы ошибаетесь. Станет только хуже. Не забывайте, этот роман создан Кристофером Пристом (если, конечно, этот писатель вообще существует) – литературным фокусником, одержимым трюками и иллюзиями, отражениями и двойниками, ненадежными рассказчиками и ложными уликами. Его коронный ход – забросить читателя в середину зеркального лабиринта, где каждое стекло искажено чуть иначе, чем другие, и заставить искать выход.

Зачастую главный трюк заключается в том, что выхода на самом деле нет – или он ведет в еще больший лабиринт.

Роман открывается предисловием, написанным от лица одного из самых популярных писателей Архипелага – Честера Кэмстона, человека, ни разу в жизни не покидавшего родной остров, и лишь приблизительно представляющего, что находится за его пределами. Кэмстон честно говорит читателю, что книга абсолютно бесполезна и не может создать даже приблизительной картины того, что такое Архипелаг Грез. А потом начинаются статьи об островах, расположенные в алфавитном порядке, и кажется, что Прист действительно написал энциклопедию своего мира – с подробными рассказами о достопримечательностях, местной валюте, обычаях, знаменитостях, ветрах, отношении жителей к сексуальным практикам… Часть статей отсылает к ранним произведениям цикла – рассказам из сборника «Архипелаг Грез» и роману «Лотерея», и мы узнаем больше о смертоносных насекомых-траймах и о лотерее, призом в которой является бессмертие. Выходит, это не роман, а что-то вроде сборника дополнительных материалов к циклу?

Но первое впечатление обманчиво. Постепенно читатель замечает, что некоторые имена в статьях – в основном деятелей искусства вроде писателей и художников – начинают повторяться. Кажется, что к финалу книги можно будет составить полные биографии этих людей. Это не так. Какие-то детали всегда будут не совпадать, казаться лишними, и даже хронологию событий восстановить не получится, ведь само время на Архипелаге Грез зыбко и непостоянно.

Дальше – больше. Некоторые статьи оказываются вовсе не статьями, а рассказами, письмами, свидетельскими показаниями. Часть из них увязывается с линиями, проходящими через весь роман, часть остается самодостаточными историями. Из таких вот чужеродных вкраплений начинает вырисовываться самая, пожалуй, заметная сюжетная нить книги – история убийства мима Коммиса на острове Гоорн. Так что же – на самом деле книга оказывается детективом, который лишь притворился путеводителем?

Увы, и это не так. Настоящий детективный роман в какой-то момент начинает отсекать вероятности, пока не приходит к единственной, неопровержимой версии событий. Но в «Островитянах» каждая новая деталь лишь множит количество вопросов, и так происходит до самого финала – который ничего не объясняет.

Один из излюбленных приемов Кристофера Приста – вставить в текст деталь, которая будет служить метафорой самой книги. В случае с «Островитянами» такая деталь – наличие в Архипелаге Грез трех островов со схожими названиями, входящих в составы трех островных групп со схожими названиями. При этом одной из этих островных групп (а значит, и входящего в нее острова) может не существовать, а значит, все сведения о ней не имеют никакого смысла либо на самом деле относятся к двум другим группам. Впервые на эту деталь обращает внимание Честер Кэмстон, автор предисловия. Ну, вы знаете, тот самый, который умер задолго до выхода книги и никак не мог написать к ней вступительного слова.

Читатель, который хочет получить от «Островитян» хоть какую-то непротиворечивую картину событий, должен всегда помнить об этих трех (двух?) островных группах. Все содержащиеся в книге сведения не смогут сложиться в единый паззл. Что-то все равно придется отбросить. В этом, пожалуй, и заключается главный посыл романа – мир невозможно описать полностью. Всегда будут появляться какие-то новые сведения. Всегда что-то будет ускользать от внимания. Всегда будут элементы, не подходящие к общей картине. А у каждого события будет несколько трактовок – и кто может уверенно сказать, какая из них верна?

Разумеется, такая книга подойдет далеко не каждому читателю. Тех, кто любит, чтобы в конце все было разложено по полочкам, тех, кто боится разделить с писателем бремя ответственности, роман только отпугнет. Но для любителей неоднозначности и поклонников литературных головоломок «Островитяне» — подарок необычайной ценности, ведь это книга, которая при каждом прочтении будет рассказывать совершенно иную историю, пусть и состоящую из тех же самых элементов, что и предыдущая.

Впрочем, можем ли мы быть уверены хотя бы в этом? ...

Один из фильмов, которые Альфред Хичкок так и не снял, должен был начинаться так: на полностью автоматизированном заводе, где не работает ни одного человека, собирается автомобиль. Камера внимательно отслеживает все этапы его сборки. Когда машина наконец сходит с конвейера, в ее багажнике обнаруживается труп.

«Если бы я знал, как тело оказалось в багажнике, я сделал бы этот фильм», говорил Хичкок.

Что ж, писатель Адам Робертс прекрасно знает, как тело там оказалось – и его роман «The Real-Town Murders» открывается именно этой сценой. Роботизированный завод, автомобиль, багажник, труп. И частная сыщица по имени Альма, которая должна разгадать эту загадку.

Вот только на пути расследования стоит несколько препятствий. Правительство настойчиво рекомендует Альме заняться чем-нибудь другим. Ее партнер и возлюбленная заражена модифицированным вирусом и умрет, если только каждые четыре часа и четыре минуты Альма – и только она! — не будет вводить ей нужное лекарство. Поэтому сыщица не может забираться далеко от дома и поэтому же она не должна заходить в Блеск.

А Блеск (Shine) – это местная виртуальная реальность, в которую ко времени действия романа переселилось большинство населения Земли. Там возможно что угодно, и реальный мир становится все менее привлекательным для людей, несмотря на усилия власти (которые включают в себя ребрендинг Великобритании в ЮКей-Окей и превращение Белых скал Дувра в цепочку скульптурных портретов великих англичан). Впрочем, в Блеске уже появилась своя ветвь правительства, которая вовсе не заинтересована в возвращении народа в реальность, ведь в виртуальности его куда проще контролировать.

И вот Альма ездит по опустевшим улицам, на которых ей лишь изредка встречаются погруженные в Блеск «ходоки», которых специальные экзоскелеты выводят прогуляться, чтобы их мышцы не атрофировались. Она общается с людьми, настолько отвыкшими разговаривать в «реале», что даже связные предложения им удаются далеко не всегда. А потом ее обвиняют в убийстве – и жизнь Альмы превращается в бесконечный адреналиновый триллер, в котором она вынуждена одновременно скрываться от полиции, вести расследование и при этом каждые четыре часа с боем прорываться в собственную квартиру.

Вскоре после выхода предыдущего своего романа, «The Thing Itself», Робертс написал в своем блоге пост (ныне удаленный), где с горечью рассуждал о том, как его стремление писать сложно устроенные романы расходится с интересами большинства читателей фантастики, и обещал, что следующий его роман будет НФ-детективом, увлекательным, остроумным, но не более. И поначалу создается впечатление, что обещание свое он сдержал. Формально «The Real-Town Murders» куда проще предыдущих работ Робертса, здесь нет его излюбленных приемов вроде ненадежных рассказчиков и нарочито несимпатичных главных героев, а содержание, в общем-то, сводится к внешнему действию – каскаду погонь, падений, покушений. Напряжение не ослабевает ни на секунду благодаря непрерывно тикающему таймеру — все вполне в духе Хичкока, оммажами которому книга полна до краев. Но потом начинается вторая часть романа – и, какая неожиданность, Робертс опять всех обманул. Книга не перестает быть увлекательным и остроумным НФ-детективом, но одновременно становится чем-то большим. Политическим романом о власти, которая больше всего на свете не терпит непрозрачности подчиненного ей народа. Историей о том, как увядает настоящий мир, когда его обитатели увлекаются блеском нереального. Наконец, размышлением о взаимопроникновении мужского и женского начал, которые на самом-то деле не так уж сильно зависят от реального гендера.

В общем, очередным романом Адама Робертса – странным, горьким, оставляющим у читателя смутное ощущение неудовлетворенности. И выбивающимся из ряда современных фантастических книг, при том, что автор, как всегда, отталкивается от традиционных для научной фантастики тем.

Главное, в чем роман для Робертса необычен – то, что он впервые за семнадцать лет творчества пишет не одиночную книгу, а серию. «Для себя я оправдываю это тем, что до этого я в каждом романе пробовал что-то новое, а сиквелов я раньше не писал – значит, это нечто для меня новое». Впрочем, хоть финал романа и остается не вполне закрытым, а часть второстепенных линий (прежде всего касающихся болезни Марджерит, возлюбленной Альмы) явно будет продолжена в следующей части, «The Real-Town Murders» вполне может существовать как самостоятельная книга – все необходимые для этого смысловые и сюжетные нити к финалу сходятся в единый узел.

Британец Адам Робертс, как известно, человек многоликий – он одновременно филолог (преподаватель лондонского университета и автор нескольких монографий), писатель-фантаст, автор литературных пародий и критик. «Yellow Blue Tibia» — его десятый роман, вышедший в 2009 году, – явный плод соавторства всех четырех его ипостасей.

1946 год. Совсем недавно закончилась Великая Отечественная война, и Сталин собирает на секретной даче пятерых лучших фантастов Советского Союза, чтобы они придумали для него сценарий инопланетного вторжения. Только в присутствии очевидной угрозы, говорит Иосиф Виссарионович, советский народ может сплотиться в единое целое. Америка такой угрозой послужить не может. Америке, по мнению Сталина, и осталось-то всего пять лет.

Фантасты, разумеется, берутся за работу и сочиняют для генерального секретаря историю вторжения радиационных инопланетян, которое должно начаться с уничтожения американской ракеты, а продолжиться чудовищной катастрофой на территории Украины. Однако в самый разгар работы Сталин внезапно приказывает ее прекратить, и писателей отсылают домой, запретив вспоминать о проекте под страхом смерти.

1986 год. Бывший писатель-фантаст, а теперь переводчик Константин Скворецкий встречает своего товарища по сталинскому проекту, ныне полковника КГБ Ивана Френкеля. Тот сообщает Скворецкому абсолютно невероятное известие: когда-то придуманная ими история начинает воплощаться в реальность. Первой ласточкой инопланетного вторжения стала гибель шаттла Челленджер. Теперь настает очередь взрыва на Украине и, кажется, целью пришельцы выбрали Чернобыльскую АЭС.

Безумная завязка, и роман ей под стать – яркий, бешеный, мечущийся между откровенным фарсом и подлинной драмой, одновременно следующий штампам параноидального шпионского триллера и подрывающий их на каждом шагу. Экшн-герой здесь — семидесятилетний бывший фантаст и бывший алкоголик, его соратница — страдающая от излишнего веса американка-сайентолог, а помогает им некогда ядерный физик, а ныне таксист с синдромом Аспергера. На вторых ролях – бестолковый кагэбэшник Трофим, милиционер, с громким треском проваливающий игру в «злого копа», и целый клуб уфологов, воспринимающих смысл любого утверждения строго наоборот. Все это происходит в декорациях перестроечного СССР, увиденного со стороны, и поэтому изрядно шаржированного.

С реалиями Советского Союза Робертс справляется не всегда, кое-где допуская досадные ошибки (самая, пожалуй, заметная – утверждение, что от жителей СССР скрывали информацию о бомбардировке Хиросимы), однако в полупародийном контексте романа подобные промахи воспринимаются спокойно и отчасти даже смотрятся как часть авторского замысла. Есть и крайне удачно схваченные детали – скажем, кульминация строится в том числе на неизбывной страсти советского человека к стоянию в очередях.

Не стоит думать, что «Yellow Blue Tibia» — просто комический боевик про Чужих и КГБ. Это лишь верхний слой очень сложно устроенной книги, под которым скрывается множество иных уровней. Это еще и на удивление трогательная история любви между двумя совершенно неожиданными персонажами. И литературная игра со множеством отсылок как к фантастике («Меня зовут не Конрад, а Константин!»), так и к другим жанрам – например, по ходу сюжета Скворецкому предстоит столкнуться с милиционерами, носящими фамилии Зембла и Пахуланик (Pahulanik; как и дед Чака Паланика, который на самом деле Palahniuk, этот достойный служитель закона родом из Украины). А еще это вполне достойная НФ, использующая теорию множественных миров, чтобы объяснить занятный парадокс: как НЛО, которые – совершенно очевидно! – не существуют, могут играть такую важную роль в жизни миллионов людей.

И, наконец, самое важное: «Yellow Blue Tibia» — это критика фантастики.

В самом начале, рассказывая о том, как пятеро писателей, создавая историю вторжения, решают, в какой стране Сталину будет проще устроить катастрофу, которую можно списать на инопланетян, Скворецкий говорит: «Как могли мы так спокойно планировать подобный кошмар? Нелегко ответить на такой вопрос, но, в свете того, что случилось позже, он, конечно, очень важен. Видите ли, писатели ежедневно причиняют собственным персонажам чудовищные страдания, и фантасты в этом отношении хуже прочих. Писатель-реалист может сломать герою ногу или убить его невесту; однако фантаст станет выжигать целые планеты, и в процессе будет скорее озабочен расстановкой запятых, чем криками умирающих. Он будет делать это каждый рабочий день в течение всей своей жизни. Как может подобное не породить мозоли на тех нежных участках разума, которые для обычных людей являются средоточием сочувствия?».

Фантастика, говорит Робертс, это штука зачастую очень страшная, лишенная эмпатии. Фантастика во имя своей идеи способна уничтожать людей миллионами и миллиардами, особенно об этом не задумываясь. Фантастика – это коммунизм. Фантастика – это Сталин.

И это тем более страшно, что именно фантастика создает наше будущее. Не предсказывает, но формирует для нас его наиболее вероятный образ.

Мягко скажем, необычные мысли для писателя-фантаста. Но Адам Робертс тем и ценен, что существует одновременно внутри и вовне фантастического «пузыря», способен взглянуть на него со стороны. И увидеть научно-фантастическую литературу с его точки зрения может быть очень полезно. Тем более что «Yellow Blue Tibia» — это хоть и диагноз, но совсем не приговор. Приговором книга с таким названием (которое русскоязычному читателю понять будет куда проще, чем англоговорящему) быть попросту не может.