Виктор Астафьев «Перевал»

Фактический дебют Астафьева в относительно крупной форме, до этого у него выходили лишь рассказы в периодике. Глубоко автобиографическое произведение, в дальнейшем Виктор Петрович будет активно развивать эту тему — писать о собственном детстве и юности, появятся многочисленные рассказы, составляющие нынче книгу «Последний поклон», да и «Царь-рыба» будет написана во много благодаря воспоминаниям автора о родных краях.

1930-е годы, глухая сибирская деревня, подросток Илья Верстаков, живущий с мачехой и сводным братом (отец-охотник редко появляется дома), в результате конфликта уходит из дома и скрывается в заброшенном шалаше. Из безвыходного (и безысходного) положения его выручают сплавщики-заготовители, они берут парня с собой, пообещав отвезти в другую деревню, где живут его дед с бабкой.

Книга, обещающая роад стори в духе соцреализма может отпугнуть читателей своей будничностью и прогнозируемостью, наверное она бы и осталась безвестной повестью, одной из многих, если бы не талант автора. Довольно незатейливая история, выстраданная и пережитая им когда-то, рассказанная искренне, с симпатией к героям и любовью к сибирской природе, как затронула что-то в душах читателей при первой публикации, так и продолжает перебирать невидимые струны по сей день уже по прошествии почти семи десятков лет. Можно назвать её производственной, можно приключенческой, «Перевал» очень поэтичен и психологичен. Неспешное путешествие по реке станет для главного героя ускоренным курсом школы жизни (как бы ни пошло это звучало), а сложные пороги у Ознобихинского перевала — перевалом жизненным — после них он будет уже другим человеком.

Довольно спокойная книга, от которой ничего особенного вначале я не ждал, но которая меня неожиданно захватила и, нет-нет, заставляет вспоминать.

Трудно быть Человеком

Как ни крути, но в силу уже солидного возрастного стажа могу считать себя хомо советикус. Если не по убеждениям, то по происхождению. А в дремучие наши советские времена было принято в определённое время на определённых радиоволнах передавать разные радиоспектакли — что-то типа «Театр у микрофона» и прочие варианты. Радио передавало, а мы слушали. С интересом и удовольствием. И многие литературные и драматические произведения были знакомы в варианте радиоспектакля.

И потому то и дело ловлю себя на некотором ощущении своеобразного «голода» — как ни крути, но была определённая прелесть вот в таком формате приобщения к высокому искусству. Некоторые современные люди сейчас скептически поворчат, типа лучше по телику или вообще через комп, а ещё лучше вживую, на сцене. Кто бы спорил, да только… во времена моего сибирского детства не было ни теликов, ни тем паче живых спектаклей. А радио было. Вот и слушали.

Вся эта совершенно необязательная преамбула была нужна только для того, чтобы обозначить, что некоторое время назад началась у меня пора возвращения в эпоху радиопостановок и радиоспектаклей. Кои ищу и слушаю с превеликим удовольствием. Хоть в формате специально созданной на радио постановки, хоть в виде записи живого спектакля на плёнку и последующего воспроизведения. А вместе с этим возвращением к такому формату «чтения» с удовольствием возвращаюсь к литературе того времени, свободной от «порнокартинок» и всяких других извращений. Уточняю — именно извращений, потому что никакой погони за слащавыми приглаженными текстами и обтекаемыми темами нет — например, недавнее прослушивание аудиокниги Астафьева «Так хочется жить» или аудиозаписей военной прозы Фёдора Абрамова напрочь лишено красивостей и изяществ, там жизнь показана как она есть, с кровью и болью. А вот от современной литературной грязи порой и правда устаёшь.

Прослушанный радиоспектакль по относительно ранней повести Виктора Астафьева рассказывает нам о нескольких днях, может неделях из жизни десятилетнего сибирского мальчугана Ильи. Которого настолько заела мачеха, что он сбегает из дома и по счастливой случайности прибивается к плотогонам. Вот, собственно говоря, и весь сюжет. Но не все события, которые происходили с парнишкой и вокруг него.

А главным остаётся финальная фраза — «если в жизни будет когда-нибудь трудно, если случится беда, надо бежать не от людей, а к людям».