Евгений Водолазкин «Оправдание Острова»

Лично для меня, интереснейшее явление в современной русской литературе — Евгений Германович Водолазкин. Почему-то мне трудно относиться к его работам в рамках шкалы «нравится — не нравится». Из прочитанных мною книг писателя, только «Лавр» мне именно понравился. И то, допускаю, главным образом, потому что я его понял, хотя и не до конца.

Роман «Оправдание Острова» для меня оказался очень трудным текстом для понимания. Я не полностью уверен, что Остров можно считать олицетворением России. Ведь в произведении один раз встречается слово «Россия» и один раз «по-русски». То есть, получается, это не тождественные явления, раз автор в романе их различает? Что имеет ключевое значение для расшифровки замысла.

Сам роман представляет из себя имитацию летописи вымышленного государства Остров, на протяжении истории которого с ним происходит много всего разного, в основном плохого и горького. Что, разумеется, закаляет страну, поскольку испытания посылаются ровно в той мере, в какой испытуемый может их выдержать. И эти испытания видятся удивительно знакомыми и по форме, и по содержанию. В общем, Остров — это всё-таки Россия. Но Россия совсем не из нашего мира. Она превращена в капсулу, небольшой аквариум с прозрачными стенами, в котором жизненные процессы представлены в концентрированном виде и наблюдаются изблизи.

Летопись России или всё-таки Острова сопровождается комментариями князя и княжны, которые то властвуют в державе, то уступают, либо лишаются власти. Они по меркам обычных людей почти вечны, к современному дню им по 347 лет. Они мудры, непорочны и праведны, но в то же время не лишены человеческих эмоций. Скорее всего, их двуединость является объединяющим началом Острова, а, может быть, его святым духом. Недаром, когда происходит акт оправдания Острова, вместо трёх необходимых для этого праведников, хватает и двух, потому что с ними незримо присутствует третий. И это понятно кто!

Оправдание в данном романе, как я для себя решил, не акт прощения, и не противоположность признанию виновности. Ни Остров, ни гипотетически представляемая им страна, не нуждаются в прикладного рода оправдании. Они выше этих категорий и неподсудны людям. Потому что божественны. Только на Острове Бог судит своих созданий своим же судом и находит дальнейшее существование их и всего мира оправданным. Вот в чём смысл Оправдания Острова, на мой взгляд.

Как всегда у Е.Г. Водолазкина к мастерству исполнения, как мне кажется, не придраться ни в чём. Евгений Германович потрясающий стилист. Я всегда получаю огромное удовольствие, читая его тексты, даже в отрыве от содержания, если можно так выразиться. Я очень рад, что существуют писатели, настолько ласково, но властно обращающиеся с русским языком.

«Оправдание Острова» будет интересно поклонникам творчества ЕГВ, а также тем, кто любит метафоричные книги с очень большим простором для интерпретации авторского посыла читателю.

И летопись окончена моя

«В конце концов, от жизни остается только история.»

Автор, впечатления от очередной книги которого не стоит и пытаться предсказать, покуда не прочтешь — таков мой Евгений Водолазкин. Признанный шедевр «Лавр» не только оставил равнодушной, но до сих пор потряхивает при воспоминании о разлагающемся трупе возлюбленной, с которым герой два месяца делил комнату. В «Авиатора» влюбилась с первых строк, а на сцене пресс-конференции разрыдалась прямо на улице (слушала аудиокнигой). «Брисбен» возненавидела, поспешив исправить впечатление «Соловьевым и Ларионовым», а с «Сестрами четырех» полюбила снова.

И опять «да». Не щенячья восторженность «Авиатором», но сдержанно-уважительное признание: «Таки да, он Мастер». Писатель Водолазкин в первую очередь историк, и всякий его текст — роман с историей (даже когда речь идет о пьесе). «Оправдание острова» в этом смысле превосходит все, читаное прежде. Концентрированная история в количествах, почти несовместимых с жизнью: древнего мира, средних веков, новая, новейшая. Всякая часть изящно стилизована лексическими конструкциями, которые ассоциируются у читателя с описываемым временем: от «Хроники временных лет» до новояза новостной ленты интернет-агентств.

Еще несколько слов о языке и стиле книги, прежде, чем начать говорить о содержании. Он роскошен и словно бы специально создан для разбора на цитаты. И освещен сдержанным умным юмором, который у нас зовут английским, на самом деле, более интернациональным, чем одноименный гимн, хотя сильно не для всех. Так смешно все время, что с определенного момента просто перестаешь реагировать, принимая как должное потоковый режим того, крохам чего при других обстоятельствах радовалась бы.

«Оправдание острова»- это история части суши (да-да, со всех сторон окруженной водой), по которой можно составить представление об истории человечества, как по капле воды об океане. Разумеется, наиболее четкая привязка к родине, да ведь и у других все это не сильно отличалось. Что касается литературных источников, кто-то отметит несомненную связь с «Историей одного города» Салтыкова-Щедрина , кто-то с «Историей мира в 10 1/2 главах» Барнса, «Островом пингвинов» Франса еще кто-то из особо продвинутых — с «Возможностью острова» Уэльбека (даром ли такое название?) И всякий будет прав, мир стоит на плечах гигантов. И всякий неправ, потому что такого еще не было.

Смотрите, в чем дело: здесь исторические хроники в изложении череды летописцев перемежаются комментариями светлейшей княжеской четы Парфения и Ксении, которым триста сорок восемь лет, а потому были они непосредственными свидетелями значительной части описываемы событий. То есть, как треть тысячелетия? Столько не живут. То есть, так. А в Библии такой возраст для патриархов и праведников вполне себе норма. Они и есть праведники, для которых время течет иначе, чем для остальных.

Одна из основных мыслей романа, его красная нить — предание о Содоме и Гоморре, в которых не сыскалось ни одного праведника, чтобы уберечь от огненного дождя. Так вот, у Острова их двое, светлых святых стариков, несущих на хрупких плечах груз мировых грехов. Фрагменты романа от лица Парфения и Ксении — чистое читательское наслаждение и то, за что обожаю Водолазкина стилиста. Понимаю, будь таким языком написан весь роман, это вскоре пресытило бы, но боже, как хорошо!

И да, это о людях, в которых при любых обстоятельствах остается что-то человеческое. Надо читать, это хорошо. Или слушать, потому что есть аудиокнига в исполнении Ивана Литвинова и Геннадия Смирнова: первый в представлении не нуждается, второй составляет ему достойную партию. Завершая, не могу удержаться от цитаты об одном из хронистов, совершенно меня очаровавшей:

«В ту часть потустороннего мира (здесь возможны варианты), где он сейчас находится, посылаю ему мой искренний привет.»

очередная ППГИ-шная чушь, стремление выставить религиозное мировоззрение в позитивном виде, смешанное с откровенным любованием средневековьем...

автора явно пугает прогресс, вот он и стремится укрыться в выдуманном удушливом мирке, и метафора острова только подчеркивает его эскепистскую трусость, крайне распространенную в нашей фантастике...

вот образчик «глубокомыслия» на пробу:

- Основной вопрос только один, — Парфений поднес чашку к губам, — и касается обстоятельств создания мира. Средневековье отвечало: мир создан Богом. Что говорит об этом современность?

- Ну, во-первых...

- Современность говорит: не знаю, — подсказал Парфений. – И отчего-то мне кажется, что другого объяснения у науки никогда не будет.

Блин-тарарам, вот что это вообще сейчас было? Средневековый человек так считал и это делает его выше и благороднее человека современной науки? Кажется ему, понимаете ли... А вдруг у науки такое объяснение будет и в него никакие божки не будут включены, что скажете тогда, господин хороший? Да и заявленный вопрос никак не тянет на основополагающий. У покойного Дугласа Адамса и то все было в этом плане более адекватно...

Итог: жирный неуд, не стоит потраченного времени

Роман (или повесть?) – настоящий шедевр. В том изначальном (мы же про историю здесь?) значении слова: «квалификационная» работа подмастерья на право называться мастером. Но зачем такая несомненному мастеру?

Ну, проделана большая работа. Нюансировка здесь – тончайшая, довольно сложная повествовательная структура сидит, как влитая. Скажем, в исторической части какие-то куски – едва ли не буквально переписаны с источников (вроде истории «Тайной истории» Прокопия Кесарийского), какие-то – достигают обобщающего сарказма «Истории одного города», временами перед нами – отголоски гротеска а ля «Всеобщая история, обработанной Сатириконом». Да и не перечислить всего. Местами – про российскую историю, местами – про историю соседей. Но все это – благодаря мастерству стилизации, выверенным акцентам и полутонам – на части не распадается, но сплетается в удивляюще органичную картинку.

Художественные перспективы, заданные разнородными текстами: множатся, трансформируются – но все соединяется «стык в стык» и работает на общую идею оправдания нас. Идею, в сущности, немудрящую – но когда все художественное целое организовано вокруг нее, эта идея обретает неожиданную глубину (вроде простенького та-да-да-дам, вокруг которого вращается галактика Пятой симфонии). Ну красиво ж ведь! Да, советская история — сплошной гротеск, но где-то там, в коммуналках просверкивают лики древних благоверных князей и княгинь. Именно правда, ими воплощаемая, раз за разом останавливает нас у пропастей, в которые мы с идиотским энтузиазмом все норовим сверзиться.

В общем, текст – мастерский, хотя и немного головной, лишенный настоящего романного дыхания.

Если взять Лавр (героя и идею по святость), Авиатора с переносом людей во времени, то выйдет получим «Оправдание Острова». Идея тут простая — если есть хоть два праведника, то место сие святое и Богу угодно. Можно сказать, что цель существования человеков и цивилизации — как раз появление праведников. Вторая идея — вся власть от лукавого, а народ туп (правда есть нестыковка с первой идеей). И очень много политоты, с узнаванием реалий внутри страны и вне, тут прям на грани употребления. Даже не то раздражает что политота, а то как подана и окрашена.

Роман производит умеренный восторг. Написан в стиле хроник, и герои тут немного отстраненные, как лубочные картинки. Сопереживания не возникает.

В плане написания, языка и деталей — оч.хор.

Христианский постмодернизм. Если такое возможно.

Перед нами история острова, связанного с остальным миром и всё-таки соблюдающего некоторую дистанцию. Так же, как и в нашем cсобственном случае. История рассказана голосами хронистов разных времён. Хроника дополняется замечаниями переживших своё время свидетелей. Слышатся библейские истории, древнерусские летописи, байки советского и постсоветского времени. Видны отсылки к «Истории одного города», «Острову пингвинов», даже к «Ста годам одиночества». У Маркеса тоже история человечества сливается с историей одного города и одного человека. И всё-таки здесь другое. Книга Салтыкова-Щедрина пропитана раздражением в адрес начальствующих и подчиняющихся. Роман Франса – тонкой, а иногда и не очень тонкой иронией по отношению к тем и другим. Роман Гарсиа Маркеса – беспощадностью по отношению к окружающему миру. А у Водолазкина история основана на любви к людям. Не к народу, а к людям. Той любви, которая в представлении автора неотделима от любви к Богу.

Брал эту книгу с опасением. Боялся сложностей с восприятием текста. Нет, текст глотается исключительно легко. В рассказах хронистов присутствует нередко даже упрощение, местами до уровня лубка. Но замечания пережившей свой век пары ставят всё на своё место. Они выводят роман на другой уровень, несводимый к исторической притче. Двое добрых, мудрых, спокойных, счастливых, несмотря ни на что, людей. Счастливых, несмотря на все безобразия окружающего мира и собственные глупости. Людей, способных сделать мир чуть лучше и даже, может быть, спасти его. Хотя для своего ребёнка я пожелал бы всё-таки другого счастья.