Владислав Крапивин «Застава на Якорном поле»

Если сравнивать с другими произведениями Крапивина, то с этой повестью возникают вопросы. Уберем откровенно манипулятивное «мальчик-сиротка скучает по маме» и получаем что-то скомканное. Портал, злые дяди скрывают тайну, но герой — Избранный, он прорывается и уходит. Ну и откровенно прилепленные любимые Крапивиным фенечки — в данном случае, якоря. Если брать «Заставу» как отдельное произведение, то непоняток становится ещё больше.

Некоторые зарисовки понравились. Мальчишечьи обряды, клятвы, талисманы, испытания — видно, что писатель этим дышит и даже культивирует. А что ещё? Мальчик ищет маму? Здесь скрывается какая-то тайна? Для Крапивина мелко. Но понимаю и тех, кто привычно ставит максимальный балл.

Подсевшие на Крапивина — это как футбольные фанаты, убеждающие себя, что Спартак — чемпион, ведь он когда-то кого-то порвал как Тузик грелку.

А, если смотреть шире, сразу на цикл о Кристалле. то предыдущие «Гуси» полностью заслоняют мощью «Заставу». Наверное. для цикла этот разрыв не должен быть заметен.

…И вот будет вечер зимний,

И вот пройдёт много лет,

И вот в самолёт реактивный

Мама возьмет билет.

И в день моего рожденья

Тот самолёт прилетит.

И выйдет оттуда мама,

И мама меня простит

Э. Мошковская

В романе Кинга «Институт» сюжет протекает в правительственном учреждении, где проводятся эксперименты над детьми. Грубый, убогий, топорный роман. Неинтересный, лишенный хоть какой-нибудь идеи, паразитирующий на крови, страхе, жажде экшена. И хоть уровень фантастичности в «Институте» выше, чем в «Заставе на якорном поле», но в мир «Заставы» я верю, а в «Институт» нет. Командор написал великий роман. В нем нет перестрелок и крови, а издевательства в нем терпят крах перед силой воли и честным мальчишеским упрямством (вспомните эпизод с садовыми тролликами и Ёжики). Это роман о любви, о ребенке, о маме, о предательстве, о дружбе. Главное для меня в нем – любовь ребенка и мамы, самая сильная на свете, которая разрывает пространство и время, которая оказывается сильнее всех препятствий, сильнее каких-то социальных правил, норм, соображений безопасности, которые почему-то, устроены вопреки ей. Что может быть мучительней преждевременного расставания ребенка и мамы? Господи, я вспоминаю как рыдал в детстве над песенкой мамонтенка из мультфильма, да и сейчас у меня в глазах щиплет от воспоминания о ней. Ужасно, страшно. Апокалипсис детства, предательство и обман. Мир не может быть таким. Да будет так, чтобы в конце концов на этих бесконечных гранях бесконечного Кристалла все потерянные встретились, все плачущие утешились, все обманутые были вознаграждены за свои страдания. Да будет так, чтобы мамы и дети были вместе в мире и дружбе. Да будет так!

Я склонен воспринимать «Великий Кристалл» как единое произведение, а не как цикл: уж слишком многочисленны и тесны взаимосвязи между событиями и персонажами. Однако «Застава на Якорном поле» имеет для меня особое значение. Сложно передать словами ту щемящую горечь, остающуюся после прочтения этой повести.

Начать стоит с главного героя. Жизнь многих протагонистов у Владислава Крапивина, как детей, так и взрослых, нельзя назвать лёгкой, однако, как позволяет мне судить мой читательский опыт, на долю Ёжики выпали самые тяжёлые испытания. Чтобы выдержать их, он проявил огромную находчивость и стойкость, невзирая на все нанесённые ему душевные травмы. Возможно, порой Ёжики чрезмерно упрям (упрямство — это вообще часто встречающаяся черта характера крапивинских мальчиков), но этот недостаток делает героя более живым, потому как в жизни нет людей без недостатков. Нельзя не упомянуть доброту и отзывчивость Ёжики, никогда он не думает только о себе, что видно по его недолгой дружбе с разумным кристалликом Яшкой и совсем скоротечному знакомству с Гусёнком. Быть может, приведённый мной набор качеств в чём-то и типичен, но главное здесь то, в каких условиях они проявляются.

Особо хочу отметить и злодея повести, Кантора. О, как сильно я ненавидел это притворно-ласковое чудовище, когда читал! Конечно, это ребячество, но оно свидетельствует о том, насколько убедительно удался антагонист. Вообще, Кантор кажется мне едва ли не лучшим злодеем, встреченным в книгах Командора (опять же, насколько я могу судить, исходя из не очень большого количества прочитанных книг Крапивина).

Сюжет «Заставы на Якорном поле» содержит немало экскурсов в прошлое — эта особенность повествования так или иначе присутствует во всех повестях, составляющих «Великий Кристалл». Данную повесть отличает особый спектр чувств, смесь горя на грани отчаяния и в то же время негаснущей надежды, ожидания чуда.

Мир, в котором происходит действие повести, описан без подробностей. Автор сообщает читателям небольшое количество деталей и черт, позволяющих получить точное преставления о реалиях, в которых происходит действие. Это заметно отличает «Заставу на Якорном поле» от предыдущей повести цикла, «Гуси-гуси, га-га-га», где о мире и его истории было рассказано много.

Хоть я и не хочу рассматривать повести цикла «Великий Кристалл» по отдельности, повесть «Застава на Якорном поле» не выделить не смог. Пожалуй, всё же определю её как любимую в цикле.

Детский писатель, говорят они. Читать хорошо в детстве.

А вот с этой повестью не так. Не поймет ребенок метаний Ежики. А вот взрослый человек, родители которого старенькие или умерли уже очень даже поймет.

Если убрать все фантастическое, что эта книга и потере, одиночестве и смерти.

Это книга о детях, но не совсем детская.

Порой Крапивин выбирает для своих героев весьма странные имена: мальчикам даёт едва ли не женские, девочкам — наоборот.

К этой повести у меня одна претензия (почти такая же, как и у gato loco) — у Матвея (Матиуша) Юлиуса Радомира более чем странное прозвище — «Ёжики». Оно мне кажется противоестественным. Объяснение, как оно появилось, не вызывает никаких сомнений в том, что носит его герой вполне заслуженно.

Здесь продолжается исследование Командорства как движения по охране детства. В «Выстреле с монитора» — автор даёт нам общие сведения, в «Гуси-гуси, га-га-га» — рассказывается о том, как даже обычный человек может прийти к идеям Командорства, а тут исследуется деятельность псевдо-, или даже антикомандоров.

Глава «Хранители. Яшка» прочно связывает цикл «В глубине Великого Кристалла» с повестью «Оранжевый портрет с крапинками» и добавляет ещё один штрих к пониманию культуры иттов. Пусть даже здесь рассказ об аутотренинге иттов и преподносится как заведомо выдуманный «садовыми троликами».

Глава «Аутотренинг иттов» содержит много информации о Командорах, их принципах. Тут проскальзывает кусок истории Первого Командора, а также идёт спор о различиях между поздними общинами и тем, что отличает и объединяет их. Заодно раскрывается цель и средства её достижения именно этой общины, которая сохранила внешние признаки, но вывернула наизнанку всю суть Командорства:

Из этого же разговора становится ясно, что Кантор не только опекает способных детей, но и «прикармливает» на всякий случай подростковые банды вроде «садовых троликов».

Таким образом, это может стать дополнительной гарантией, что в их мире не произойдёт бунт, подобный бунту лицеистов Полуострова из «Голубятни на жёлтой поляне».

Кроме того, эта идея Кантора отчасти созвучна с идеями мэра Реттерхальма, который был сторонником безопасного сосуществования обычных людей с койво. Правда, на практике они тоже оказываются противоположными. Для главного советника Адама Питера фан Биркенштакка было важно спокойствие города, чтобы все сосуществовали в мире и согласии и не вредили друг другу.

«Но я знаю другое: жизнь в городе сбалансирована, отношения в нем ясны и просты, люди счастливы, насколько это можно в наше время. Такое благополучие достигнуто немалыми трудами. Легко ли было добиться, чтобы все притерлись друг к другу, чтобы всё было налажено, чтобы даже мадам Валентина вписалась в этот уравновешенный быт. <...> Койво не всегда знают о своих свойствах и не всегда умеют ими распоряжаться. Не все мудры, как мадам Валентина. Но все — опасны. Случается, что из-за них на город сыплются молнии, а над реками рушатся мосты. <...> Я отвечал за город, Галь. <...> Но трусость тоже бывает доблестью. Особенно когда один отвечаешь за многих».

Кажется, эта позиция куда благородней.

Эта повесть также напрямую связана с «Белым шариком Матроса Вильсона», ведь именно Ёжики запускает в полёт разумный кристалл Яшку, чтобы тот когда-нибудь снова стал звездой. Впрочем, этот же момент становится отголоском повести «Вечный жемчуг», где Светлый штурман Иту Лариу Дэн вместе с Васильком, Сергеем и Володькой запустили в пучину космоса каплю Вечного Жемчуга, чтобы зажечь новую звезду.

Этот же момент перекликается и с «Выстрелом с монитора». И Галька, и Матиуш обладают сходными талантами: в момент наивысшего напряжения они способны генерировать силовое поле, которое в зависимости от обстоятельств либо притягивает, либо отталкивает предметы.

Проломить Пространство и пройти насквозь и напрямую...

Судьба осиротевшего ребёнка, мальчика-подростка. И Крапивин умело крутит событийный ряд таким образом, чтобы читатель до самого конца повести не понимал, что тут реально происходит, а что, возможно, является только лишь плодом разгорячённого горькой утратой воображения ребёнка. Тоскующего по потере по-настоящему любимого и родного человека — свой мамы. И вот эта тема любви ребёнка и матери является одной из главных составляющих этой пронзительной повести. Главный ещё и потому, что эта любовь к маме и тоска по ней гонит нашего Матвея на кольцевую ветку метропоезда, гонит просто для того, чтобы бесконечно слушать до боли знакомый и родной мамин голос, объявляющей все станции.

И именно эта гонка за мамой в конечном счёте и отправляет Матвея на «несуществующую» станцию «Якорное поле», и заставляет его усомниться в реальности и маминой гибели и в искренности добрых намерений воспитателей специнтерната.

В повести кроме уже привычных героев — мальчишек подросткового возраста — и нескольких старших встречается также уже ставший привычным и потому ожидаемым старый «знакомый» — монетка в 10 колосков, а также новые артефакты — якорёк и разумный кристалл Яшка. Всё это артефакторное богатство искусно вплетено Крапивиным в основные смыслы и повести и всего цикла, и наверняка будет «выстреливать» в следующих повестях Великого Кристалла.

Также вводятся новые понятия — Командор и Пограничники; кое-что о сути этих персонажей и личностей мы узнаём уже из текста «Заставы...», а что-то наверняка будет проявляться дальше, в следующих книгах.

И, наконец, отдельным пунктом книжного «меню» является тот читательский восторг и упоение, с которым погружаешься в глубины и текстов повестей, и в глубины Великого Кристалла. Вот в моей личной читательской иерархии первое место среди писателей-фантастов прочно занимают братья Стругацкие, а на второй позиции в течение нескольких десятилетий находился Станислав Лем. Теперь же готов подвинуть пана Станислава на одну позицию ниже, переместив Крапивина сразу на второе место — вот вам результат чтения всего только трёх повестей цикла.

PS А у меня на колечке с ключами вот уже более 40 лет болтаются два предмета: примитивная открывашка для бутылок и ключ от наручников старого образца — и ключи меняются, и кольца, на которые они надеваются, но сами эти два «счастливых» артефакта непременно всегда со мной...

Знакомство с Крапивиным началось для меня с этой книги, поэтому у меня к ней особенное чувство. Трогательная история разлучённого с мамой мальчика, суперспособности главного героя, параллельные вселенные и непреодолимые, казалось бы, препятствия — может ли ребёнок не влюбиться в это всё! Футуристический мир, сквозь который просвечивает одуванчиковое поле, идеально подходит для маленького человека на пороге взросления.

Прочитала за один присест, как иначе, и сразу же перечитала.

Застава была первым романом, который я прочитал у Владислава Крапивина. И долгое время самым любимым, поскольку других книг Мастера у меня просто не было.

Все эти двадцать лет со мной были воспоминания о Ежики и голосе его погибшей мамы, объявляющей остановки поезда, о живом компьютере Яшке и игре в шары на Якорном поле.

Я прекрасно помнил его эмоции, но ничего не помнил про сам кристалл и про многомерность вселенных. Наверное, это объяснимо тем, что дети запоминают прежде всего именно эмоции и решительные поступки персонажей, которые годятся им в ровесники, проецируя их действия на себя, а уже потом вникают к заумные теории о пересечении пространств-измерений. Читая роман сейчас, я пытался переставить акценты на понимание сути этой теории, на осознание того, что движет теми, кто передвигается между мирами, на идеи автора, направленные на улучшение самих себя и исправления всего общества в целом. И знаете что?

Мне не удалось уйти от чувства единства с Ежики, как и от тревоги за Гальку или Корнелия. Я слишком эмоционален, поэтому погружался в их образы, обрастал их

мыслями и переживаниями, забывал про все на свете, включая все эти грани кристалла и недостатки системы.

Крапивин умеет так играть на струнах души и памяти, что слезы наворачиваются на глаза, что в пиковый, трогательный момент забывается все на свете, а эмоции и воспоминания персонажей с легкостью проецируются на собственных друзей и родных, тех что канули в далеком прошлом и тех, что есть у нас сейчас. От сцены, когда Ежики представляет как он играет с мамой-ровесницей, в горле встает противный ком сопереживания, обиды и беспомощности, а от флэшбэков их семейного быта все тело наполняется теплотой и спокойствием.

Автор, как настоящий командор ведет нас к пониманию истинных ценностей этого загнивающего мира, где не остается места настоящим чувствам, крепкой дружбе и открытой правде. Где молодые пацаны не ищут истину и не пытаются понять сверстников, исправить общество и путь нашего человечества, тратя драгоценное время на бездушные гаджеты и компьютерные игры. Герои его романов, подростки с ясной головой, борются с черствыми правилами взрослого общества, пытаются образумить старших и показать им истинный путь, который те когда-то позабыли.

Повесть совершенно отчетливо подростковая, поэтому адекватно оценить ее, впервые полностью прочитав в зрелом возрасте, достаточно сложно. В соответствии с целевой аудиторией и сюжет, и персонажи, и коллизии между ними смотрятся весьма упрощенно. Но я не хочу впадать в критиканство. Отлично помню, какой захватывающей казалась середина этой истории, прочитанная когда-то в случайно попавшемся журнале «Пионер», и как я жалел, что не смог найти продолжения. Сейчас же мне нравится как автор описывает социум Полуострова — обрисованный редкими мазками, он, тем не менее, узнаваем и понятен. Нравится крапивинская стилистика, когда он не впадает в чернуху или слезовыжимание (к счастью, в «Заставе» ни того, ни другого, она еще вполне ощутимо советская), автор умеет создавать удивительно насыщенные образы. Мальчишка, наматывающий круги по кольцу метрополитена, слушая в записи голос родного человека — это запоминается. Ровно как и станция, которой не должно быть, и странный сон о маме, ставшей ребенком. Да и «особый суперлицей» — несмотря на глупое название, необычную школу для необычных детей в качестве центра повествования автор использовал минимум на полдесятилетия раньше того, как это стало мейнстримом.

Расхожим является утверждение, что Крапивин противопоставляет позитивный мир детства жестокому миру взрослых. Одни с этой «позицией автора» солидаризируются, другие осуждают ее. Но вот насколько я сам помню впечатления от книг Крапивина, которые успел прочитать еще в школьном возрасте, тогда при чтении мысли о подобном противопоставлении не возникало. Основным виделся конфликт вовсе не между детьми и взрослыми, а между добром и злом, может, даже более узко — между справедливостью и несправедливостью. Несправедливо же лишать парня матери, да? Некоторая проблема, на мой взгляд, есть в том, что Крапивин наделяет своих детей-героев несвойственными им функциями. Вот фраза из спора доктора с директором: «...есть одна закономерность: первыми поднимаются дети...» Да никуда они не поднимаются, никуда они и не должны подниматься. Даже сказочным детям нужно оставлять только сказочные проблемы. В авторском стремлении бросить малолетку на амбразуру можно усмотреть что-то действительно невротическое.

Тем не менее, в этой вещи баланс еще вполне соблюден, она, наряду с «Голубятней», безусловно, одна из лучших в крапивинской фантастике. Пожалуй, даже скажу, что это одна из лучших книг советской подростковой фантастики вообще.

Интересно, трогательно, хорошо прописаны детали. Ежики шикарен, как и мир Крапивинского Полуострова. Есть один момент, за который я и поставил 7 баллов вместо девяти-десяти. Сейчас спойлер будет

На мой взгляд лучшая повесть из цикла «В глубине Великого Кристалла».

Удивительно хорошо и проникновенно получилось у Владислава Крапивина описать атмосферу горя и тоски мальчика Ежики, а также тот всплеск надежды, что дала ему стоянка «Якорное Поле».

Очень важным в книге является вопрос навязываемого будущего величия, а также многих жертв во имя его. Да, безусловно, замыслы Кантора направлены на лучшее будущее для всех, но методы и жертвы на пути к нему, заставляют задуматься, а стоит ли оно того. И лично мне стало очень печально, что в мире мальчика Ежики, тот корпус Коммандоров, который поражал своим героизмом и самопожертвованием в предыдущих книгах и других мирах Кристалла, выродился в Кантор-подобных деятелей, которые, как по мне, исказили изначальную идею. Хочется верить, что в других мирах все по другому, и в следующих книгах цикла я найду немало тому подтверждений.:smile:

Несмотря на интересный сюжет и вполне взрослые проблемы и вопросы, затрагиваемые автором, мне не удалось проникнуться симпатией к главному персонажу книги — мальчику с совершенно дурацкой кличкой Ежики, поэтому и не такая уж и высокая оценка всему произведению. Во время прочтения крапивинских вещей в который уже раз размышляю, как же он все-таки выдумывает все эти клички, ведь в реальной жизни никто бы не стал нормально существовать с прозвищем Ежики! Я вроде как и сам недавно был мальчишкой и теперешнюю молодежь регулярно наблюдаю, Ежики, Лотик, Лис (девочка), эти клички искусственные, их бы не стали носить, мириться с ними. Но это мелочи и придирки.

Кстати, не согласен с мнением, что все крапивинские мальчики суть одинаковые и являются слепком самого автора. По поводу автора не берусь судить, а вот мальчики во всех произведениях разные, хоть общие черты и присутствуют, разумеется. Так вот этот самый Ежики почему-то с самого начала вызвал какую-то неприязнь, это очень субъективно, но все же. По причине антипатии и не очень переживаешь за его судьбу. А в целом, повесть более чем достойная, и финал как раз такой, как надо, очень логичный и подразумевающийся уже примерно с середины повести. Очень понравилась линия отколовшегося кристалла Яшки.

Книга по-настоящему хорошая. Искренне жаль этих детей, «избранных», которых собираются использовать в своих непонятных целях господа вроде Кантора. Отчаянным криком звучит голос ребенка, которого насильно осиротили: «Верните мне маму!» Все очень человечно и берет за душу. Неясная концовка этой повести, как и часто у Крапивина в цикле о Великом Кристалле, проясняется в других книгах. Упоминание о судьбе Ежики есть в произведении «Белый шарик матроса Вильсона» и понемногу в других романах цикла. Книги Крапивина — это особая вселенная, читать их надо все подряд, тогда этот мир складывается, как кусочки мозаики.

В детстве, в Пионере считал Заставу произведением полным мистических откровений (ну какие они могут быть тогда в том возрасте). Вот только что именно непонятно в концовке, не возьму в толк?