Эдуард Веркин «Сорока на виселице»

Если вам понравился «снарк снарк» то, скорее всего, понравится и этот роман. Состоит текст по большей части из диалогов персонажей, разговаривающих как накуренные студенты-филологи на первом свидании, сюжет абсолютно рудиментарный, рассказчики один ненадежней другого. Стилистически похоже на то, как если бы нейросеть обучили на Леме и Стругацких и заставили написать роман. Термиты из вставной новеллы в «Фиаско» выбрались в основной текст и поели всю твердоту, ну и Жилинская «Статистическая аномалия» тоже разгулялась. Получилось очень интересно, но ничего не понятно. В тексте фигурируют горы книг, какие-то просто монбланы бумажных изданий, поедаемых книжными червями. Вот эта книга тоже для книжных червей. Во всяком случае, до нее желательно уже несколько книг прочесть, иначе вряд ли получится удовольствие получить.

Книга вязкая как расплавленное стекло, как медленно тянущаяся патока многочисленных рефренов и отсылок ко всему. Разум судорожно тонет как муха в янтаре. Внимание пытается зацепиться за рекурсию, ухватить пойманный образ, связать его вариациями значений и символов, и вынырнуть наконец-то в реализм, фоново осуждая бессмысленное времяпровождение, но не тут-то было, эмоции и сопереживание наблюдателя (писатель не даст забыть читателю, что читатель — он же наблюдатель, и он же создает новый мир, читая книгу) «заякорят» процесс, и, все, никуда, дорогой читатель, тебе не деться. Потому что ты пойман в расставленную на тебя сеть из всего, что ты раньше прочитал.

У каждой книги есть свой читатель. У «Сороки на виселице» — это будет фанат интеллектуальной прозы, не пренебрегший приобщению к историческим памятникам классической литературы, научной фантастики и современного кинематографа. Просто перемещаться в этой смеси отсылок, намеков, обнаруживать и распознавать их — занятие не для «познающих» книги, тут надо быть «матерым» читателем.

Сейчас хотела емко пройтись по обнаруженным самым известным ассоциациям, но потом решила не нагружать отзыв информацией. Перекрестные связи с сегодняшним интеллектуальным наследием человечества в книге настолько обширны, что даже краткий перечень наиболее известных способен напугать кого угодно.

На мой взгляд, для чтения этой книги эрудированность имеет значение, но не ключевое. Книга взаимодействует с восприятием, апеллирует не только к культурному коду, не обязательно связанному с литературой, но и к вечному стремлению человека достичь самых далеких звезд, к краеугольным столпам развития цивилизации, основным философским истинам и поискам.

Плотная, текучая мозаика концепций и идей, неожиданно оказавшихся тяжелыми, вескими, наполненными смыслами, неумолимо требующими отдельных размышлений и интерпретаций. В эту мозаику вписаны люди, живые, живущие в мире условно близкого будущего, с которыми можно себя ассоциировать и сопереживать.

Таких книг давно не писали, таких вдумчивых глубоких книг, вместе с тем смелых, раскрепощенных и живых. Постоянно ловила себя на том, что чуть ли не каждый абзац хотелось развить отдельной парой страниц (а иногда и парой книг) с пояснениями и интерпретациями, настолько текст емок и плотен.

«Сорока на виселице» могла быть написана только российским писателем, нашим современником, книга удивляет и восхищает, полюбить ее получится не сразу, у меня это случилось после экватора. Было сложно вернуться из иностранной литературы в мир вдумчивого и немного индифферентно — насмешливого созерцания российской прозы, поэтому сначала пришлось подождать, а потом адаптировать восприятие текста, а потом просто потеряться в мире книги до финала.

Зато. Редкий пример литературы, который побуждает, заставляет действовать, представляет собой не завершенный срез иного пространства-времени, исчезающий с последней страницей, эта книга написана нашим современником, глубоко сцеплена с реальным миром и обладает сумасшедшим потенциалом влияния. Она не фиксирует, не заставляет, не насаждает ничего, книга — источник мотивации и сама по себе может стать началом. Первое приходящее в голову сравнение что такое эта книга — актуатор потока Юнга ;)

Наконец-то я принялся за большой роман. Я люблю большие жанры, но как-то долго читал сборник повестей и рассказов Дукая, а затем роман Сорокина, который по объёму опять же скорее повесть, что очень соскучился по обстоятельному и длительному чтению толстой книжки!

И вот она у меня в руках — автор, который для меня, после его книги «Остров Сахалин» стал одним из лучших российских современных фантастов — Эдуард Веркин! Конечно, большие ожидания, надеюсь не будет как с Водолазкиным, когда после Лавра — мне Авиатор показался таким слабым произведением.

Забавно, что автор упоминает реальный научный журнал, правда социо-политический.

«Более того, подозреваю, что значительная часть подписчиков «СоциоДинамики» с моей работой не ознакомились вовсе»

Он тут задаёт некую квазидокументальность, которой пропитана вся книга.

Вообще первая глава содержит какой-то глобальный неймдропинг — тут и фамилии персонажей, вроде «Сойер», вроде взятая у персонажа Марка Твена, хотя позже оказывается, что зовут его Алан и это тёзка знаменитого бейсболиста, или еще один спортсмен Эль Сонбати, бодибилдер интеллектуал. И фамилия Виндж, как отсылка к недавно умершему фантасту Вернору Винджу, и упоминание поэтессы Эмили Дикинсон, да и некий писатель Феликс Конрад, случайно являющийся тёзкой нобелевского лауреата по медицине 1964 года, который исследовал холестерин.

Кстати, судя по этой цитате — Виндж — это тот самый Вернор Виндж:

«Он предлагает названия.

Небо над Регеном: к бездне.

Отблески.

Пламя над бездной»

Пламя над бездной — это реальное название второго романа в цикле «Зона мысли» Винджа.

Вскользь мы узнаём что-то про некую синхронную физику, которая привела к ряду трагедий, но деталей нам не объясняют пока.

Мы знакомимся с главным героем. Неким Яном, спасателем. В этом будущем существуют некие туристы, которых нужно экстренно спасать: «Трапперы – самая вредная разновидность туристов, от них постоянные неприятности».

И этот обычный парень — оказывается среди случайно выбранных членов Большого Жюри, некоего органа, который раз в много лет собирается для решения каких ключевых вопросов, касающихся всего человечества.

Постепенно нам понемногу раскрывается тема синхронной физики — по сути, это фронтир человеческой науки, и она является двигателем нашей цивилизации, но зашла в некоторый тупик: «Приостановка исследований потока Юнга – это фактически отказ от идеи экспансии, от идеи преодоления пространства, собственно, от той идеи, что вела и держала нас на протяжении всей истории. Мы будем вынуждены смириться с ограниченностью наших возможностей, смириться с тем, что ответы на главные вопросы не будут получены. Сможем ли мы принять поражение, сможем ли оправдать бессилье, как это повлияет на судьбу человеческой расы…»

Мы быстро оказываемся сначала на корабле — а потом и в точке назначения — на планете Реген у звезды Реи, в новом корпусе Института Пространства. Мы встречаем остальных героев этой своеобразной робинзонады — библиотекаря Марию, синхронного физика Уистлера, скептика Кассини, тоже члена Большого Жюри. Ну ещё там есть координатор Жюри и экономист Шуйский и директор филиала Института — Штайнер.

И в этой весёлой компании нам предстоит провести оставшиеся девяносто процентов книги.

Забавно, как Веркин отсылает нас к цитате Эйнштейна, согласно которой Бог не играет в кости. Тут бабушка Яна как раз играет в кости:

«Моя бабушка. Она проводит домашние сеансы.

– С монетками?

– С костями, – уточнил я. – Бабушка бросает кости… по средам… И утверждает, что Вселенная есть чудовищная частица…»

А как вам такая шутка над современной космологией? «За темную материю синхронные физики спускают с лестницы и выбрасывают в окно. К свидетелям темной материи мы тотально безжалостны!»

В мире романа, по-видимому, Эйнштейна и продолжение его общей теории относительности — а именно Лямбда-CDM модель, давно опровергли. И верить в неё сродни тому, как в нашем 21-м веке верить в эфир или теплород, вещи когда-то вполне научные, но в последствии признанные несуществующими.

Мечтают ли андроиды об электроовцах? А искусственные животные об искусственных блоках?

«На искусственных зверях должны водиться искусственные блохи. Для достоверности. Барсик чесался так, словно на нем они вполне обитали» — автор снова цитирует очередного коллегу, на этот раз Филиппа Дика.

Интересно, как в книге играют с феноменом кораблей призраков: «За годы экспансии в пространстве бесследно исчезли восемьдесят девять кораблей, – рассказывал Уистлер по пути. – Аналитики предполагают, что в подавляющем большинстве случаев это ошибка навигационных систем. То есть эти корабли не погибли сразу, а попросту сбились с пути, потерялись и до сих пор идут через пространство. Так что «Летучие голландцы» – это не легенда, а вполне себе реальность, и печальная…»

Кстати, тут можно узнать отсылку к ставшему известным, благодаря экранизации в сериале «Смерть. Секс. Роботы» — рассказу «За разломом Орла» Аластера Рейнольдса, где корабль из-за сбоя навигации совершает гиперпрыжок не в ту точку.

Любопытно, как Веркин играет с терминами, которые вспомнят лишь люди, жившие в 90-е. Например «мумиё» — вот цитата: «В сущности, фермент LC – это космическая плесень, непонятно каким образом оказавшаяся в пределах Солнечной системы, внеземное мумие, откуда оно, для чего оно – неизвестно».

А синхронные физики — это будто бы насмешка над современными айтишниками, вы только посмотрите на эти строки:

«Уистлер был явно ниже меня и в полтора раза тощее и выглядел…

Как синхронный физик. Именно так их изображали в юмористических альманахах, а сейчас я вдруг подумал, что карикатуры рисовали непосредственно с Уистлера – типичный синхронист, остроносый, лохматый, не хватало сандалий и завитых усов. Или косичек»

Да и сама синхронная физика будто бы собрала в себе черты разных направлений — можно сравнить её с атомной энергетикой или теорией струн, или даже с искусственным интеллектом или ещё чем-то. У многих направлений науки и техники были годы рассвета, которые называли летом, а затем наступали годы упадка, так называемая зима. Кстати, у искусственного интеллекта уже было как минимум три зимы и с середины 2010-х годов длится четвёртое лето.

Скептик Кассини критикует синхронную физику такими словами: «Я не понимаю и никогда не пойму, как работают дифференциальные контуры наших звездолетов! А эти циркачи предлагают нам актуатор! Механизм его действия непонятен большинству даже в примитивном изложении! Что значит объект переменной топологии, погруженный в континуум Ньютона?! Это абракадабра!»

И тут в его словах мы будто видим весь современный технопессимизм, так активно проявившийся в ковид и в целом, отражающий наши страхи перед будущим. Мы не понимаем как работает этот странный кусок металла, пластика и стекла в наших руках. Мы не понимаем как работает атомная электростанция или интернет 5G. Мы не понимаем как делают колбасу. Как работает робот-пылесос или как летает самолёт. Серьёзно — многие ли понимают как летает самолёт? Я сам разобрался с этим лишь посмотрев хороший ролик на одном из научно-популярных каналов.

И мы боимся всего этого — мы хотим простоты, многие даже из так называемых «технарей» может разобраться как работает код приложения или как перебрать карбюратор, но совершенно не понимают в радиоволнах или умных датчиках.

И эти бумажные книги и рукописные письма — которые фигурируют в книге — это ответ эти страхи. Да, в мире 24-го века будто бы нечего бояться, но даже там люди напуганы. Потому что книга — это отражение нашей реальности в конце первой четверти века 21-го.

А эти строки я отметил, так как в них кроется идея названия книги: «ни один уважающий себя синхронист не пройдет под деревом, на котором сидит сорока».

Интересно поразмышлять, а что за сорока сидит на висилице, которую соорудили из дерева? Быть может, это славянский символ вестей из будущего? Или христианский символ демонических сил? Хотя, зачем синхронистам, которые хотят оседать Бога — боятся демонов?

Хотя, можно подумать, что это просто картина Брейгеля и попытаться считывать смыслы с неё?

Но пазл Веркина, как и многие другие пазлы не имеют явного ответа.

Одиссей не вернётся. Мать Рея, она же Мария, она же мать великих греческих богов, никаких богов не создаст. Как и синхронные физики их тоже создать не смогут. А может они уже смогли, мы просто этого не заметили.

Я видел несколько негативных отзывов и много хвалебных, от поклонников Веркина. И к добру или к худу, но я тоже его большой поклонник, это действительно похоже на лучшие вещи Стругацких и Лема, но и не похоже при этом. У Эдуарда Веркина собственный стиль, хоть он и стоит на плечах титанов — и эта книга — невероятное медитативное путешествие в будущее, которое я только что завершил.

Я не очень часто ставлю такую высокую оценку, даже любимым авторам. Но тут я не могу отказаться и поставить ниже.

Да, это книга не для всех, это интеллектуальная проза, и не каждый лирик поймёт тут все цитаты и отсылки — порой надо быть немного физиком. Да и я не понял всего, несмотря на разнообразный бэкграунд.

Прекраснейшая книга, показывающая, что автор ещё может держать высокую планку!

Это интеллектуальная проза, которая мимикрирует под традиционную научную фантастику. Эдуарду Веркину тесно в рамках какого-то определённого жанра, поэтому он использует в своём творчестве элементы разных жанров — реализма, магического реализма, научной фантастики. И если бы он всегда писал что-то типа «Сороки», то мы имели бы нового Станислава Лема или нового брата Стругацкого; но наверное и к лучшему, что Веркин сам по себе единственный и неповторимый.

Мир «Сороки на виселице» — это мир утопии. В относительно благоприятные времена популярны антиутопии и постапокалипсис, но, видимо настало новое время для утопий, они нам сейчас снова нужны. Но мир «Сороки» это утопия без счастья — мир благополучен, проблемы решены, освоены девять экзопланет, ещё несколько десятков пригодны для освоения. Но это послеполуденный мир, за которым следует закат — двигаться дальше человечество не может, в этом большом мире человечеству по прежнему тесно. Вернее, наоборот, слишком просторно — человек понимает, что космос ему не под силу, он слишком бесконечен для него.

В аннотации романа, собственно, и содержится весь его сюжет. Всё остальное большей частью — только философские разговоры и несколько небольших вложенных историй. Этот текст абсурден, но, к счастью, Веркин не скатывается в абсолютный абсурд, а остаётся на тонкой грани, где реалистичность и правдоподобие не оказываются погребены этим самым абсурдом. Условно — пять «рукописей, найденных в ванне» из десяти.

Один из героев книги, учёный, занимающийся той самой синхронной физикой — наукой будущего, которая, возможно, возникла слишком рано и которая способна вывести человечество на новый уровень — сходит с ума от бессилья. Законы природы таковы, что само мироздание не пускает человека дальше, поскольку в человеке ещё слишком много зла. И человек сделает следующий большой шаг только тогда, когда станет к этому готов. Способен ли он (способны ли мы) на это?

Это первая книга Веркина, которую я прочитал. Наверное, буду читать Веркина ещё.

Перед нами знаковое полотно — оно колышется и плывет ... оно наползает, поглощает и меняет ... Оно пережевывает и выплевывает ... Это Солярис Прим ... Это путь в Амбер ... Это Птица Вандермеера ... Это её крылья ... Это острова Моро ... Это бросок Черного Лебедя Талеба в прошлое — к материнским коленям Эйнштейна, к пустой ласковой тишине примитивных двоичных форм бытия Минковского — сглаженных единичными кострами из мелодий уродливо глупых эльфов Римана ... На вооружении у эльфов зажигательные бутылки Клейна ... и простовато хитрые агентессы ...

В многомерном гиперграфе что то вспыхивает и гаснет — на единицу темпорального мгновения — одновременно — и последовательно — возникают фигуры — то Основания с Монолитом, то памятника инспектору Ротанову, то портрет одинокого Лема с вплавленным в него барельефом Зайделя, то звучит черным хлебом искаженная и по вкусу горькая атмосферная улыбка Дика, то безмятежно погубленная Алиса протягивает свои тонкие члены в формах презрения всем семи небесам ... А рекурсивный заяц все не останавливается — хотя его и невидно носу ... И лишь АБС плачут — но слезы их спирально компактифици́ровали ... и выпали белым снегом то ли по Скоренко — то ли по Черным Зеркальным Пуклам Павлова — Иевлева ...

Так о чем же эта книга?

Она о настроении, о расслоении, о замкнутости, о связке «естественное — искусственное», о растворении, о исчезновении, о тумане, о гудке ... и о большом Страхе. Она — в конченом счёте — о геноциде мечтаний и об (само)убийстве Грядущего.

Так о чем же это полотно?

Это новый Солярис. Это остров Сизифа в нем. Это — мир духов и страхов. Это — мир страшных и невидимо тяжелых оков. Мир зашторенных очей. Мир мягкой посадки Громова случившейся в год седого Лемминга ...

Это описание банального и стандартного Тупика для Хомо и небанального минимально допустимого воздействия ... то ли из вне, то ли изнутри, то ли сверху или ... Это то, что предстоит решить тебе Читатель самостоятельно — ну или припомнить ... в вязи теней ...

Так кто же на самом деле убийца? Было ли само убийство и было ли оно одно? Не было ли все писанное — сном (агонией; иллюзией etc.) и если таки да — то кого — касатки или медведя? Бездна боится Хомо или Хомо Бездны? А может быть роман лишь про Барсика? А старый корпус Института — это одно из возможных Будущих? ... И если города построены чтобы люди забыли про звезды — то про что должны забыть люди (перед)в Потоке? От кого мы бежим — к кому — и кого видим в вязи рваных осколков зеркал? Кто стоит за плечом и смеется? Иди плачет? Или ... Так в чем же суть и результат Главного Эксперимента? ... Ради чего была принесена кровавая жертва? ...

И лишь Идея Сороки как и Пирамиды — никуда не движется одновременно перемещаясь по подкове без разрывов в дискретном ...

1

Стучат невидимые — ножки ...

И всюду кости — вздохи — рожки ...

2

Бредет в тумане — Крокодил,

Он очень молод — он сходил —

Туда, где нет его — ни зги ...

Искал он плоть или мозги ...

А всюду только лес да хлябь,

Кусты в тумане чертят — рябь ...

Капель из мошек — свист с небес ...

На вздохе давят — пал — Гермес ...

Ползет с туманом — Крокодил,

Он очень старый — он бродил —

Когда и где — в былом и вне ...

Он за мозгами взял — турне ...

А всюду только лес да рябь,

Волна в тумане — брызжет — хлябь ...

Дожди из мошек — свист из пьес ...

И сотни — кошек — пал — Гермес ...

Вот где-то — как-то — Крокодил,

Не стар — не молод — проходил...

Туманы плыли — вспышки глаз ...

Мозги искал он — впав в экстаз ...

А всюду только зябь да вес —

Туманы пухнут — мир — чудес ...

Стручки из точек — хлябь — с небес ...

Леса в горошек — пал — Гермес ...

3

В потоке не ручья — ни моря ...

Есть роль — победа — соль от горя ...

Но нет там только лишь — цветов ...

Эх, Крокодил — Гермес из — снов...

4

Туман Солярисом зовется —

Его алкай — в тебе взорвется ...

Это интересно. А дальше не будет никаких теорий — их и так, наверное, уже больше чем надо, но в процессе чтения появлялись ассоциации, как явные, так и не совсем.

Первое — Стругацкие с Лемом. Причём поначалу я думал о ранних Стругацких времён Полдня, потом вспоминал Град, потом ВГВ, потом куда же без Соляриса, да ещё и цитата из Дня Гнева Гансовского... А потом я понял, что все эти отсылки у Веркина тексты я скорее воспринимаю, как экранизации Тарковского, а фантастические экранизации Тарковского... Это то качество, когда трудно соглашаться, трудно принимать, трудно любить, всё трудно — всё можно пытаться. Легко обсуждать до хрипоты и спорить. И читать споры, и уставать от них, думая «на фига я голосовал за обсуждение Веркина, я даже предвидеть не мог, что будут так обсуждать»... Да я ещё вспоминал «Злую/лживую Луну» Будриса, всю Новую волну 60-х, регулярно понимая, что здесь ещё отсылка и ещё, и это уже не просто постмодерн, а для нашей фантастики прям-таки открытие новых горизонтов постмодерна, только кто это будет читать сейчас, а потом нужно ли будет это потом... Схожее ощущение с тем, что было в детстве после просмотра «Сталкера» и «Соляриса». Стильно. Так может только Тарковский/ Веркин. Красиво. Многозначительно/или нет? Может совы это просто совы, и если ты их не видел не стоит искать рядом глобус — всё равно не поможет. Ах да ещё и новая (для меня) аббревиатура СПГС...Я не знаю как оценивать эту книгу. Есть роскошные образы — библиопсихоз тот же, да и медведи... Книга-загадка. Совсем как фильмы-загадки Тарковского.