Роман Сенчин «Александр Тиняков: Человек и персонаж»

Блаженны нищие?

Совсем пустым, ненаполнимым

Меня природа создала.

Александр Тиняков

Словосочетание «Серебряный век» отзывается в памяти духами и туманами, изысканным жирафом и сжатыми под темной вуалью руками, кладбищенской земляникой и «королева играла в башне замка Шопена» — красиво, изысканно, благородно. Это в первую очередь, во вторую вспоминаются имажинисты, ОБЭРИУты, новокрестьянские поэты, которые совсем про другое и все про разное. Александра Тинякова я бы не вспомнила, потому что ничего о нем не знала до биографии, которая вышла в новой серии ЖИЛ (жизнь интересных людей) Редакции Елены Шубиной По ряду формальных признаков его можно было бы отнести к крестьянским поэтам: выходец из деревни, писал об овсах и пажитях (среди прочего), не мог похвастаться образованностью (бросил гимназию, не доучившись). Но в число новых крестьянских поэтов героя не включают, потому что не включают никуда. Никому он не свой, самый одиозный из персонажей — Смердяков Серебряного века.

Роман Сенчин ступает этой книгой на заведомо не выигрышный путь: писать о тех, кого знают все, может не легко и приятно, но условная кликбейтность обеспечивает биографа обильным материалом и стимулирует интерес у широкой публики. Иное дело история забытого поэта, небесталанного, но литератором первого (и даже второго) ряда не бывшего. Который отвратил от себя современников и у потомков не встретит понимания. Можно сказать, что святых не бывает, и кто из нас на палубе большой не падал, не блевал и не ругался; и в жизни любого можно найти скандальные моменты. Но «Александр Тиняков: Человек и персонаж» совершенно особенный.

Самый нерукопожатный из писателей Серебряного века родился в Орловской губернии, в семье крестьянина-помещика, была и такая социальная группа в царской России, Тиняковы владели не одним имением, он не из тех, кто «на медные деньги выучился», хотя и не выучился, феноменальная память и отменная работоспособность соседствовали в нем с какой-то патологической непоследовательностью, неразборчивостью в средствах, непониманием границ, заступать каких нельзя.. Есть вещи, которые общество прощает и есть те, что за гранью, Тиняков был мастером последних и остался в памяти тех немногих, кто о нем помнит, главным образом этим.

Кто сегодня назовет его предтечей Есенина: как перекликается их «Женщину в белом увидеть/ Сквозь голубое окно» (1905) с «Да, мне нравилась девушка в белом/ Но теперь я люблю в голубом» (1925), кабацкая лирика. и охальная? Никто. Вспомнят антисемитизм и статьи в черносотенные газеты, которые писал одновременно с либеральными, под другими псевдонимами. Вспомнят идейное нищенство — побирался, стоял с кружкой, и не раз-два в минуты отчаяния, но долгое время жил этим. Вспомнят кошмарные вирши о Гумилеве.

Но я увлеклась героем, надо бы о книге. Двухчастная структура, выстроенная по принципу тезы и антитезы, где первая часть «Человек» знакомит с биографией Тинякова, и я не раз ловила себя на мысли: «Зачем читаю про этого недотыкомку, зачем вообще было писать о нем?» А вторая, «Персонаж», не то, чтобы радикально противоречила первой, но представляет героя в ином свете, нечувствительное сближая двадцатые прошлого века с нынешними, чуть меняя белопольтную оптику и заставляя ответить себе: «Да, мне это было нужно».

Обыкновенное чудо биографической литературы, которое если кто и мог сотворить, то именно Сенчин, с его уникальным опытом взаимодействия с русской деревней