Филип Рот «Американская пастораль»

Есть неотменимая пора в творческой жизни всякого писателя, когда его сил уже не хватает на литературу, когда он производит только литературный шум и пишет кино. Ротовская «Пастораль» – наглядная иллюстрация подобного рода явления. История Сеймура Лейвоу – это качественный голливудский кинофильм (продукт) конца прошлого века, – живая тема, крепкая режиссура, сценарий, актеры популярные, – но всего лишь кинофильм: ровная плоскость проекционного экрана, на которой всё то, что живет в литературе под текстом или между строк, выплескивается на поверхность и некрасиво умирает. Из собственно литературы в «Пасторали» – авторская прелюдия к самой истории (пятая часть текста), остальное – кино, прямолинейное, массовое, ординарное, где-то на этаже Джона Ирвинга.

Но бывают завистливы боги

Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого. И поэтому дальше сейчас от тебя, чем от них обоих

«Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» — сказал устами Фамусова Александр Сергеевич, продолжив ряд стенающих родителей. Начатый еще сказками, где капризы своевольной царевны губят имевших неосторожность оказаться рядом, приводя отца в отчаяние. Позже, на границе тысячелетий, взойдет звезда тетки не первой молодости, которая будет строчить с пулеметной скоростью дамские детективы сомнительного качества. Литературоведы и критики станут недоумевать, в чем феномен Донцовой, сойдутся на том, что народ наш темен. Не поняв, что дело в одной из базовых концепций Дашутки: «вы не виноваты, что они такие».

На осине порой вырастают апельсины, а яблоко от яблони может очень далеко упасть. Вы не виноваты, что он/она получился/лась таким/такой. Вы порядочные люди, вы всегда были хорошими родителями и делали все, чтобы дети росли умными и сильными, здоровыми и счастливыми. Вы не спали ночами у их кроваток. Вы отказывали себе в малых и крупных удовольствиях, чтобы у них было все, чего вы не получали в своем детстве. Вы оплачивали их занятия спортом и развитие творческих способностей. Вы трудились, созидая то, что можно было бы передать им по наследству. Нет, вы не творили из них кумира, не баловали сверх меры, с детства приучали к труду, и своим примером воспитывали.

Да вот же, посмотрите, второй, третий ребенок воспитывался в тех же условиях, а вырос совершенно нормальным. Но почему он/она такой/такая? Не мучай себя. Просто так есть. Это карма. Ты не виноват, не ищи все время, в каком месте совершил ошибку, не взваливай на себя крест тяжелее, чем тебе по силам нести. Что выросло, то выросло. С этим трудно жить, но с этим надо научиться жить. Филип Рот не дает своему герою этого немудрящего утешения. Снова, и снова, и снова проводит его сквозь круги родительского ада, в которых все грехи детей падают на головы отцов.

Жестокий, как ветхозаветный Яхве, признает заслуживающим доверия лишь учение Зигмунда нашего Фройда о детских психотравмах, вольно или невольно нанесенных родительской сексуальностью. И за эту гранитную непреклонность не люблю «Американской пасторали». За все остальное обожаю. Право, есть за что. За прекрасного Сеймура (Шведа) Лейвоу, еврейского мальчика, мечтавшего стать лучшим в деле изготовления кожаных перчаток, и ставшего им. За то, что из книги узнала об перчаточном производстве больше, чем за всю предыдущую жизнь и за то, что манера, в какой мне об этом рассказали — настоящий гимн созидательному труду, поэма.

За его жену, красавицу Доун, дочь простого ирландского водопроводчика которая готовилась стать учительницей музыки, но решила попробовать силы в конкурсе красоты, чтобы иметь возможность помочь брату с оплатой колледжа (и чтобы доказать миру, что она чего-то стоит). А победив на этапе штата, продолжила борьбу за титул мисс Америка. Не выиграла, но и о закулисье конкурса, благодаря роману, знаю теперь много,и это хорошие знания, не скандальные, не желтоватые и не с душком. Просто такая работа в индустрии красоты. Жесткая до жестокости и требующая немыслимой самодисциплины. А после, будучи женой обеспеченного человека без необходимости трудиться ради хлебе насущного, Доун создаст ферму.

А еще после, потерпев сокрушительное фиаско во всем, связанном с первым браком, Швед найдет мужество и силы воссоздать свою жизнь из руин. Будет новый счастливый брак, и трое замечательных сыновей. А Мерри, словно бы пришедшей в мир с одной целью — разрушить жизнь всех, кто ее любит — не будет. Просто такая карма

Отличная книга. Горькая, глубокая и жестокая. И такая неожиданно актуальная, спустя двадцать три года, в части шварцев (кто понимает). Филип Рот мощь.

Это вот называется выглаживающей машиной, а то — натяжным устройством, ты называешься детка, а я называюсь папа, это называется жизнью, а то — смертью, это — безумием, то — горем, это — адом, чистейшим адом, и, чтобы выдержать это бремя, нужно быть крепко связанным с жизнью, это называется «вести себя так, словно ничего не случилось», а то — «сполна заплатить, бог лишь знает за что»

Очень тяжелая вещь! Но сильная. Реквием по «американской мечте». Непонятно только, какое отношение имеет к фантастике....как, впрочем, и многие другие его произведения...Этот роман еще весьма скромный...

Как по мне, то роман показался ужасающе многословным, да и хаотичный ход повествования не всегда способствует удержанию внимания. Но нельзя не принять того, что такая манера долженствует показать всю глубину разочарования к прошедшей жизни главного героя — Шведа Лейвоу. Странная штука жалость — автор не внушает сочувствия к герою, но пытается показать, что иначе, возможно и быть не могло, ибо фальшь была слишком во многом, чему он отдал годы своей казалось бы успешной семейной жизни.