Дина Рубина «Высокая вода венецианцев»

Смеюсь над собой, вспоминая старый анекдот про Париж, и снова хочу в Венецию. В Венецию, в которую уже безумно хотела после прочтения «Набережной неисцелимых» Бродского.

У Дины Рубиной Венеция немного своя, но, как и у Бродского в его эссе, — тоже осенняя.

Моя любовь к Рубиной и её прозе не распространилась на эту повесть, даже так любимый мною язык писательницы не спас от низкой оценки.

Фабула этой небольшой повести проста.

Шок, смятение, паника толкают героиню на бегство. Временное, всего на три дня, но бегство из своего привычного иерусалимского круга «дом-работа».

Куда?

В Венецию, друзья мои, в Венецию.

Принесёт ли ей эта поездка внутреннее успокоение, избавит ли от тревог, подскажет ли, как быть дальше?

Неспешный слог прекрасно передаёт настроение главной героини, которая остаётся наедине с собой, обречённо впадает в хандру. Она переживает моральный кризис, не хочет открыться даже самым близким людям. В тексте много размышлений о своём существовании, о прошлом, об уходящих днях. История наполнена красотой каналов, гондолов, природы, показано, как важно ценить то, что имеешь, пока есть такая возможность. И... И всё.

Я не понимаю героиню.

Да уж, весьма занятно раскрывается тема брака, неидеальных семейных взаимоотношений (а у кого они идеальны?)

Но поражает и то, что женщина делает в порыве глубокого отчаяния. Манеру поведения, сцены,

И, вот удивительно, именно здесь, в Венеции

***И долго разговаривали колокольни окрестных церквей, перебивая друг друга, вскрикивая, захлебываясь лепетом маленьких колоколов, увязая, как в киселе, в тревожном густом гуле.*

или вот ещё

***Небо, словно выдутое из венецианского стекла, еще горячее внизу, у искристой кромки канала, вверху уже загустевало холодной сизой дымкой.*

Красиво, правда?

По сути, в повести больше и нет ничего кроме описания этого прекрасного города с его туманами, наводнениями, гондольерами с их гондолами и карнавальных масок в окнах уютных лавчонок.

В произведении привлекательный язык, изумительные наблюдения и описания Италии, прогулок вдали от дома, есть восхитительные детали разных улочек.

Однако, к концу рассказа эта красота неописуемая куда-то делась.

Дина Ильинична, да зачем же?!

Как обычно, Рубина захватила с первой-второй фразы. А, может быть, уже с заглавия? Весь зачин я погружался в многажды испытанное, но не приедающееся удовольствие встречи с хорошей прозой. И вдруг в основной, венецианской части высокая вода высокой литературы стала спадать. Мне трудно было поверить, что такое происходит с любимой мной Рубиной в любимой мной Венеции. Но показалось, что я угадываю развитие повествования и писательские приёмы. Вижу руки фокусника. Начал я разочаровываться и даже обижаться. Стал рассуждать, а не стали ли мы повторяться – она как писательница, а я как читатель, и не пора ли отдохнуть друг от друга. Спасибо Рубиной, которая не дала мне много времени на такие мысли. Вода вновь прибыла, и на этой высокой волне меня принесло к финалу. Фокус опять удался, да и фокус ли это? Какая разница, ведь я вновь обманываться рад.