Лукреций попадает в другой мир
Осень была холодной и пасмурной. Лукреций старался никуда не выходить, посвящая всё время рукописи. Его заметок ждали с нетерпением.
«В предыдущей главе я привёл список книг с выдержками, а также копии карт. Таков путь, которым может проследовать любой пытливый житель нашего мира, чтобы напасть на следы чужеземцев. Мне потребовалось на это два года.
Неделю заняла дорога до окраин страны, ещё три месяца – ежедневные поиски. Зная, что мне никто не поможет, а будут лишь противодействовать, я рассчитывал только на себя, никого не посвящая в свои планы.
Сумею ли я пройти в другой мир, безопасно ли это для меня и здраво ли – я обдумывал множество раз. Но легенды о тех, кто случайно попадал в Страну бедных, появились не зря: видимо, кто-то из них возвращался.»
Лукреций вспомнил день успеха. Переход он заметил не сразу: вид вокруг не изменился, предметы были прежними… но что-то стало другим. Воздух суше, тени резче. На самодельной карте он отмечал все детали: холмы на восходе солнца, долину на закате. Прошёл ещё немного и услышал шум: приближались люди на повозке. Он отошёл в заросли вдоль дороги.
Повозка необычной формы. Люди, одетые в странные одежды и говорящие на чужом языке. Непривычны были даже их жесты. Лукреций понял: он достиг своей цели.
«…Больше всего я боялся, что не сумею найти дорогу назад, или что мироздание пошатнётся из-за моего прохода. Но вернулся тем же путём, а следующие несколько дней не принесли никаких дурных вестей. Вновь я вспомнил странников, случайно забредавших в те земли — если бы ход вещей было так просто нарушить, это случилось бы давно.»
Стало ясно – Венедикт просто пугал его, чтобы он отказался от поисков. Но теперь надо было добиться, чтобы Венедикт помог найти Юлию.
В следующей главе Лукреций кратко описал свои приготовления.
Он ещё не раз посетил это место. Путешествовал туда–сюда, отмечая точное место прохода. Затем оставил послания жителям обоих миров на тот случай, если с ним всё же решат расправиться. То, что последует за прочтением посланий, может потрясти основы гораздо сильнее, чем встреча одного обывателя со своей женой.
В мире Юлии он нашёл вдоль дороги несколько деревьев, в ветвях которых закрепил небольшие сундуки с картами. Летом они были незаметны, но осенью листва облетит. Любой открывший сундук без труда поймёт знаки на карте, а изображённые там же золотые монеты заставят устремиться на их поиски.
Похожие послания, с той разницей, что они нашлись бы быстрее, Лукреций оставил в своём мире. И отправился к Венедикту.
— Всё, что я хочу – увидеть Юлию.
— И почему она просила оставить тебя в живых? Вы два проклятых безумца.
— Может быть, я и безумец, но хранить тайны умею. И позаботиться о том, чтобы тайны хранили меня, — тоже. Список мест, где я поместил послания, отдам тебе, как только приведёшь меня к жене.
«…В незаселённой долине отличия двух миров почти незаметны, но в городе они бросаются в глаза. Здания строгих форм и однотонной раскраски, площади и мостовые. Одежда, речь и жесты жителей, говорящие о другом течении жизни. Разве здесь кто-то принял бы от незнакомца золотые монеты? Отнеслись бы с недоверием: с чего это он дарит то, что пригодится самому? Не иначе, мошенник.»
И вот, спустя десять лет, они встретились.
— Здравствуй, Лукреций. Рада тебе.
Она смотрела точно так, как он ожидал: это был взгляд на своё прошлое. Прошлое, оставленное однажды, не способное догнать, как не может догнать человека его молодость, его двадцать лет. А теперь двадцать лет стояли перед Юлией, и надо было решить, что с ними делать. Наивные, не знающие о том, что произошло за время разлуки и тоже успевшие измениться, но – эта мысль читалась в её глазах – неплохие двадцать лет.
— Возвращайся. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Ты знаешь, что в наших краях многое теперь по–другому.
— Знаю, конечно. Это ты сделал.
— Не только я…
— Но начал ты. – Она помолчала. – Но, Лукреций… Я не вернусь. И не могу, и не хочу.
— Тогда останусь я.
Юлия переглянулась с Венедиктом. Но тот успел проникнуться сочувствием к сумасшедшему зятю и обдумать его положение.
— Найди ему место в своём управлении. Работа как раз для Лукреция – он запишет свои наблюдения о наших краях, будете сравнивать то, что вам известно. Научишь его языку…
Юлия сомневалась.
— Тебе придётся работать на нас. Ты понимаешь? Рассказывать тем, кого ты не знаешь, о своей стране. Всё, что потребуется, не исключая даже тайн – если они тебе известны.
— Шпионаж, — уточнил Лукреций. – Думаю, я справлюсь. Если мы будем вместе. – Он повернулся к Венедикту. – У меня с собой список посланий, но он фальшивый. Настоящий я оставил в саду, под камнем, что возле ограды. Собери их, пока никто не нашёл.
— Мы ещё увидимся, — сказал Венедикт. – Берегите друг друга.
Они пока не говорили о том, как провели эти годы. Просто начали семейную жизнь во второй раз, на новом месте, и радость отношений поддерживалась удовольствием от работы. А работы было много.
Лукрецию пришлось сменить имя на привычное здесь Лукас. Он быстро выучил чужой язык и крохи свободного времени посвящал чтению. Сам и только сам, он хотел дойти до причин утраты равновесия, снова зарывался в «Историю», «Путешествия», «Монетное дело», «Металлы и сплавы». Книги, местным жителям говорившие ровно столько, сколько было в них написано, открыли Лукрецию гораздо больше.
«Печати, которые выбивались на первых деньгах, состояли из магических символов. Эти символы столетиями наносились на другие материалы, давая им способность исцелять, подчинять, помогать в делах… Соединившись с золотом, волшебные знаки сделали его всесильным. Золото стало властвовать над миром, обретая всё большее влияние. Становясь верховной сущностью, которой люди подчинялись добровольно.
Но с печатями золото получило и разум, сначала слабый, но крепнувший с увеличением власти. Деньги понемногу постигали неправильность в устройстве мира и жизни людей. Тяжёлая работа, распри, угнетение и обман – и всё ради того, чтобы урвать кусочек этой высшей сущности.»
Спустя два с половиной года собирателя сведений Лукаса отправили с заданием в его мир. Венедикт, с которым супруги поддерживали переписку, отыскал по просьбе зятя несколько уцелевших золотых монет. Зачем они – Лукреций не сказал никому. Это было его с деньгами частное дело, последний вопрос, который оставалось прояснить.
Поздно вечером он стоял недалеко от шахты. Монеты разговаривали с ним, переползая с места на место.
— Нам хотелось устроить всё иначе. Сделать людей счастливыми, освободить от забот. Сама судьба забросила нас сюда. Как и люди, деньги встретили здесь своих соплеменников – но здешнее золото не несло магических знаков и печатей. Подписи, сделанные от руки, были незамысловаты, а монеты, благодаря им, мудры и наполнены волей к жизни.
Мы соединились для общего дела, но оно обернулось не благом, а досадой. Наверное, можно поменять природные законы мира, но не людей: счастья мы не принесли и здесь. Хуже того – как там люди были одержимы нами, здесь мы стали одержимы людьми. И вот нас свергли, отказавшись от власти того, что не помогает, а только отягчает жизнь. Пожалуй, это к лучшему. Наша одержимость проходит.
Времени у нас много, терпения ещё больше. Под землёй мы будем ждать своего часа. Если когда-нибудь люди станут другими, мы готовы вернуться, чтобы своей магией помогать им.
Иноземные чёрточки и завитушки ложились ровными строками.
«…Жалею ли я, что оставил родные места? Нет. Я нашёл страну, о которой мечтал с детства – что же поделать, что, как и у денег, моя мечта сбылась совсем не так, как думалось. Если я и буду тосковать, то разве что по тем, с кем я столько пережил и от кого многому научился. По маленьким властителям двух миров, не добившимся своего, но всё ещё имеющим надежду.»