Воин света
Ливень хлестал так, словно Господь вновь вознамерился уничтожить погрязший в смертных грехах род человеческий. Очередная вспышка молнии случилась как раз вовремя – Роланд только что подъехал к поднятому мосту. Долго ждать не пришлось – при ярком свете, на мгновение превратившем ночной мрак в яркий солнечный день, со стены хорошо рассмотрели его одеяние. Белые мантия и плащ хоть и стали темно–серыми от воды, но огромный красный крест рыцаря Храма на груди Роланда был виден хорошо. Команду со стены передали быстро, и совсем скоро верхний край подъемного моста бесшумно отделился от крепостной стены и начал быстро приближаться к внешней стороне рва. Роланду показалось, что и на землю мост опустился тоже бесшумно – грохот очередного раската грома заглушил все другие звуки. Конь на одно мгновение заупрямился, не желая ступать на шаткий с виду деревянный настил, переброшенный через глубокий ров, потом, повинуясь воле всадника, осторожно тронулся вперед.
— Проводи меня к барону, – не останавливаясь, бросил Роланд латнику, опустившему мост.
— Слушаюсь, господин рыцарь, – латник поклонился и побежал впереди коня Роланда по узкой извилистой улочке, озаряемой лишь частыми вспышками молний.
После четвертого поворота они очутились, наконец, перед донжоном – главной башней замка. Деревянная крыша тонула во мраке, по каменной кладке, обрамленной двумя массивными контрфорсами, с грохотом скатывались потоки воды, отчего казалось, что перед ними была не каменная стена, а водопад. Латник осторожно постучал в окованную железом дверь вделанным в нее массивным кольцом. Это действие не возымело никакого эффекта. Тогда Роланд несколько раз с силой стукнул по железу тупым концом своего копья. На этот раз их услышали. Дверь с ворчанием открыл пожилой слуга, но при виде грозного рыцаря ворчать вмиг перестал и низко поклонился, приглашая войти. Роланд спрыгнул с коня, отдал поводья латнику и вошел в башню. Каминный зал дохнул на Роланда холодом – стало ясно, что огонь здесь разводили не часто. Вслед за слугой Роланд поднялся на второй этаж, имевший не в пример более жилой вид. Кое–где на полу стояли металлические корзины с тлеющим углем, по стенам висели горящие факелы. Слуга открыл перед Роландом одну из дверей, знаком пригласил войти в комнату, воткнул в стоявший на столе светец лучину и, поклонившись, вышел. Роланд отстегнул мантию и бросил ее на кровать, но мокрый плащ снимать не стал, решив сначала дождаться хозяина замка. Он появился быстро – в комнату вошел всклокоченный приземистый крепыш, видимо, только что поднятый с постели.
— Чем обязан визиту столь почтенного гостя? – учтиво спросил барон.
— Как видите, непогода застала меня в дороге, – ответил Роланд. – Надеюсь найти в этом замке ночной приют.
— И я, и мой замок в полном вашем распоряжении. Сейчас я прикажу собрать на стол…
— Нет–нет, я не голоден, – остановил барона Роланд, – но выпить по чарке вина не откажусь. Промок до нитки, а здесь у вас, я смотрю, комнаты для гостей не топят.
— Это правда, гостей мы не ждали. Предлагаю перейти в мою комнату – там хорошо натоплено.
В комнате барона, на кровати, сидела молодая, не очень привлекательная женщина. Когда она поднялась, чтобы поздороваться с гостем, Роланд увидел, что женщина беременна. Странно, приор не говорил, что барон женат.
Мужчины сели за огромный деревянный стол, пожилой слуга принес два кувшина вина и разлил его по чаркам.
— Правду ли говорят, что неспокойно сейчас в христианском мире? – спросил барон, отхлебнув добрую половину чарки.
— Правда, барон. Враги христианской церкви, пользуясь тем, что святейший папа смертельно болен, подняли свои мерзкие головы. Дошло до того, что появился ересиарх, который объявил себя мужем самой Девы Марии, – произнося последние слова, Роланд внимательно посмотрел на барона, но на лице последнего не дрогнул ни один мускул.
— Мужем Девы Марии? – хохотнул барон. – И кто же ему поверит? А если и поверят, какая ему от этого польза?
— Говорят, епископ Бенедикт с помощью черной магии сделал свою любовницу девственницей и собирается объявить ее воплощением Непорочной Девы.
— Бенедикт – это который ересиарх? – уточнил захмелевший барон.
— Он самый, – подтвердил Роланд. – С помощью той же магии она будет совершать всякие фокусы, которые чернь примет за настоящие чудеса. А уж поддержка со стороны знати Бенедикту обеспечена – та уж давно шепчется, что пора назначать нового папу.
— Воистину мир катится в бездну, если шлюхи начинают выдавать себя за Деву Марию, – важно изрек барон, подставляя пожилому слуге свою чарку.
— Воистину так, барон…
Мужчины поговорили о смутных временах еще какое-то время, после чего Роланд поднялся из-за стола.
— Перед сном я хотел бы проверить своего коня, – сказал он. – Не то, чтобы я не доверял вашим людям, барон, но я буду спать спокойнее, если лично удостоверюсь, что мой конь получил достойный уход.
— Разумеется, никаких проблем. Конрад, проводи господина рыцаря в конюшню.
Вернувшись в свою комнату, Роланд отказался от предложения помочь ему раздеться и отпустил пожилого слугу. Выждав, когда шаги затихли, Роланд взял со стола светец с лучиной и вышел в коридор. Быстро преодолев два коридорных пролета, он вошел в комнату хозяина замка. Бесшумно подошел к спящему на спине барону и кинжалом перерезал ему горло. Плеснувшая из артерии кровь попала Роланду на плащ, добавив к красному кресту на нем еще одну перекладину. Барон не успел издать ни звука, но сон у беременных, видимо, отличается особой чуткостью – жена убитого проснулась и с ужасом смотрела на незваного гостя, не в силах даже закричать. Бросив кинжал, Роланд выхватил меч и вонзил его прямо в живот женщины. Меч вошел в тело не так легко, как ожидал Роланд – наверное, проткнув сразу два тела – женщины и не родившегося бароньего ублюдка. Когда Роланд вынул меч из живота убитой, брызнувшая из страшной раны кровь тут же залила постель и забрызгала стену у изголовья. Роланд вытер меч о балдахин и вернул его в ножны. Разворачиваясь, чтобы уйти, он бросил взгляд на стену, где висело Распятие. Попавшая на него кровь оставила красные следы на лице Спасителя – словно две кровавые слезы выкатились из Его глаз…
В дверях Роланд столкнулся с Конрадом. Несмотря на то, что всё прошло гладко, и никто из жертв Роланда не успел издать ни звука, старый слуга, видимо, почувствовал, что с его хозяином случилась беда. Конрад уже открыл рот, но закричать он не успел. Роланд среагировал мгновенно – он сломал пожилому слуге шею прежде, чем из гортани Конрада успел вырваться первый звук. Вместо оглушительного крика по коридору замка прокатилось лишь едва слышное эхо от легкого хруста позвонков. Этот звук полностью соответствовал приложенным Роландом усилиям – сломать человеку шею было не труднее, чем переломить сухую тонкую ветку…
Роланд вывел из конюшни, дорогу к которой ему показал убитый слуга, успевшего просохнуть коня. Ливень немного стих, но был еще достаточно сильным; грома слышно почти не было, хотя небо временами еще озарялось бесшумными вспышками молний. Когда Роланд подъехал к воротам, из сторожки на стук копыт вышел давешний латник.
— Живо опускай мост, я спешу, – крикнул ему Роланд.
Латник удивленно посмотрел на рыцаря, подбежал к вороту и стал быстро его крутить. Очередная бесшумная вспышка осветила двор. Увидев на плаще Роланда кровь, латник перестал вращать ворот, и начал медленно стаскивать со спины арбалет. Роланд чертыхнулся и метнул в латника кинжал, который почти полностью исчез в его правой глазнице. К счастью, мост был уже почти опущен – упавшее прямо на металлическую ручку тело помогло вороту совершить последние пол–оборота. Роланд пришпорил коня и в следующий миг уже растворился в темноте.
— Ты всё сделал правильно.
Приор стоял у окна, заложив руки за спину. У него была привычка выслушивать доклады, не глядя на собеседника. Приор улавливал мельчайшие оттенки голоса, он не только мог определить говорят ли ему правду или лгут, он чувствовал, если собеседник пытается от него что-то утаить.
— Но ты что-то не договариваешь. Тебя что-то волнует, мой мальчик. Что случилось?
— Вы, как всегда, проницательны, святой отец. Когда я выходил из спальни барона, мой взгляд упал на висевшее у изголовья кровати Распятие. На лице Спасителя я отчетливо увидел красные капли. Мне показалось, что веки Иисуса дрогнули, а капли эти были кровавыми слезами – они выкатились из Его глаз.
— И что же ты увидел здесь необычного, сын мой? Кровь попала на Распятие из горла барона или из живота его женщины. Тени и полумрак сыграли с тобой злую шутку, и тебе показалось, что веки Спасителя дрогнули.
— Всё это так, святой отец. Но в тот момент мне показалось, что Спаситель оплакивает мою грешную душу. Ибо я убил невинного младенца.
— Ты всё сделал правильно, – еще раз повторил приор. – Нельзя было допустить, чтобы у барона родился ублюдок. – Приор повернулся к Роланду. – Я бы мог сказать тебе стандартную фразу: «Я отпускаю тебе грехи, сын мой, во имя Отца…» и так далее. Но ты достаточно умен, и понимаешь, что мое отпущение грехов яйца выеденного не стоит. Всё это – лишь пустые слова для простаков… Но наша Святая Церковь – это не пустой звук. И сейчас ее позиции в мире как никогда шатки. И такие, как мы с тобой – ее верные слуги и защитники, не имеют право испытывать жалость к ее врагам… А будут ли наши души гореть в аду или нежиться в райских кущах – это будет решать только Господь, чьи ученики основали Святую Церковь. И наша задача – не щадить ради нее не только своего живота, но если понадобится, и своей бессмертной души.
Роланд ехал по узкой тропинке, которая терялась в лесной глуши. На этот раз он был одет простым охотником – одеваться рыцарем не было нужды, его целью была простая семья графского лесника. Точнее, дочь лесника, про которую приор сказал, что она – ведьма. Доказательств этому не было, поэтому прилюдно сжечь ведьму Церковь не могла. Ее должен тихо устранить Роланд…
Деревья внезапно расступились, и Роланд на какое-то время ослеп от яркого света. Когда зрение к нему вернулось, он увидел заросшую травой и неброскими лесными цветами поляну. Ее пересекал небольшой, но быстрый ручей, терявшийся временами в траве – вокруг ручья она была более густой и высокой. В нескольких шагах от ручья, в центре поляны, стояла опрятная деревянная избушка, покрытая хворостом. Между избушкой и ручьем, на пне, сидел мужчина и чинил корзину. Он внимательно смотрел на выехавшего из чащи охотника. Роланд подъехал к мужчине и, не слезая с коня, спросил:
— Ты Верон, отец Франчески?
— Да, это я, – ответил мужчина.
Роланд снял со спины лук, вынул из притороченного к седлу чехла стрелу и коротко натянул тетиву. Отец ведьмы за все это время не успел даже рукой пошевелить. Он так и остался сидеть на пне, держа на коленях недолатанную корзину, с пронзенным стрелой горлом и с застывшим в глазах недоумением.
Было по–прежнему тихо. Если бы ведьма была в доме, она бы наверняка увидела в окно, что произошло на поляне. Значит, она была где-то в лесу – или по своим ведьминым делам, или просто гуляла. Роланд спешился и еще раз огляделся. В дальнем конце поляны, в тени, он увидел большой белый крест. Это было странно – зачем на поляне, где жила ведьма, устанавливать Распятие? Роланд привязал поводья к перилам крыльца и, держа лук на изготовке, пошел к Распятию. Оно было грубо вытесано из дерева – видимо, одним только топором, без применения каких-либо других инструментов. Силуэт Спасителя был только намечен и едва угадывался. Но в остальном это был обычный христианский крест, ничего кощунственного в нем не было… Роланд услышал шорох – из-за деревьев, прямо позади Распятия, вышла черноволосая девушка… За мгновение до того, как стрела сорвалась с тетивы, через листву, создававшую над Распятием тень, пробилось солнце… Пробиваясь через крошечные просветы в листве, лучи солнца были отчетливо видны, словно невидимой плотник в мгновение ока воздвиг из света нерукотворные стены вокруг Распятия. А над самим Распятием ослепительно сияло солнце – словно купол этого чудесного Божьего храма… Руки Роланда, державшие лук, давно опустились. Он был буквально заворожен представшим ему видением… Когда он вспомнил о черноволосой девушке, она всё еще стояла на том же самом месте и смотрела на него.
— Не ходи… на поляну, – сказал Роланд, с трудом подбирая слова. – Лесные разбойники… убили твоего отца…
Приор старался скрыть свои эмоции, но Роланд чувствовал, что духовный отец сердится на него.
— Сегодня ты пощадил ведьму, а завтра ты предашь дело Святой Церкви…
— Я уверен, что она – не ведьма, – мягко, но упрямо возразил Роланд. – Мне был знак. На моих глазах Господь воздвиг нерукотворный храм из солнечного света…
— Если искать знаки, найти их совсем не трудно. Стоит один раз дать себе поверить, что Бог подал знак пощадить кого-то, и тебе начнет казаться это постоянно. Но это – ересь. Бог не может запрещать своим верным слугам, воинам света, убивать врагов Святой Церкви.
— Я буду убивать врагов Церкви, как и прежде, святой отец.
— Нет, как прежде, ты уже не будешь, – уже без раздражения, с неподдельной печалью в голосе сказал приор.
Франческа жила у него уже несколько дней. Пугливая и дикая. Она почти ничего не говорила, молча выполняя женские обязанности по дому – варила, убиралась, стирала одежду… Иногда Роланд ловил на себе взгляд ее карих глаз – она смотрела на него исподтишка, когда думала, что он не может этого увидеть…
В тот вечер, когда Роланд получил от приора новое задание, он первый заговорил с Франческой.
— Завтра меня не будет. Я должен буду убить одного влиятельного иноверца по имени Рахмет, посланника арабского султана. Он готовит заговор против христианского епископа. Так во всяком случае сказал мне приор.
Франческа сидела перед ним, не поднимая глаз от пола.
— Я хочу у тебя спросить… Те слухи, которые ходят о тебе – это правда?.. Ты – ведьма?
— Нет, – тихо ответила она. – Ведьмы служат силам зла, а я в своей жизни никому зла не причиняла.
— Ты хочешь сказать, что приор – мой духовный отец – врал, когда говорил, что ты несешь угрозу Святой Церкви? – грозным голосом спросил Роланд.
— Я не хочу сказать, что приор врал… Но он ошибался…
Она подняла взгляд от пола и посмотрела Роланду прямо в глаза. Испугавшись, что поверит ей, Роланд поспешил отвести взгляд от глубоких карих глаз Франчески.
Рахмет лежал в ногах у Роланда и молил о пощаде. Вокруг стонали и кричали от боли охранники и верные слуги иноверца. Один из них, правда, уже не кричал – он оказал слишком упорное сопротивление, и Роланду пришлось его убить.
— Я дам тебе сундук золота, если ты сохранишь мне жизнь, – плакал на полу Рахмет.
Роланд занес над его головой меч, но нанести смертельный удар не спешил. Он медленно обвел взглядом богато украшенную золотом и коврами комнату Рахмета. Христианского распятия здесь не было… Роланд снова посмотрел на жалкого иноверца и глубоко вздохнул перед тем, как опустить на его голову меч… и вдруг услышал какой-то шелест у окна. Роланд посмотрел в ту сторону – на каменный подоконник опустился белый голубь. Он несколько раз переступил с лапки на лапку, почистил перышки под правым крылом, потом, наклонив голову, внимательно уставился на Роланда правым глазом…
Роланд медленно вложил меч в ножны, отвернулся от продолжающего плакать Рахмета и пошел к выходу.
В этот раз приор не сердился. В этот раз он был в гневе и не скрывал этого.
— Какой голубь? Какой святой дух? Ты совсем спятил? – громко говорил, почти кричал он. – Ты забыл, как я выкупил тебя у торговцев людьми? Ты забыл, как Святая Церковь приютила умирающего от голода дикого мальчишку, дала ему пищу, кров и заботу? Лучшие воины занимались с тобой многие годы – для чего? Чтобы ты защищал Святую Церковь от ее врагов! Слышишь? Защищал – а не дарил им жизнь… Это твое предназначение – бороться с врагами Церкви, твой долг… Да что там долг… Где твоя благодарность, в конце концов?
Роланд молчал, понурив голову. Ему нечего было возразить. Вернее, он не знал, как объяснить святому отцу свои мысли и чувства… Нет, он ничего не забыл. Он благодарен приору, который много лет назад спас его от неминуемой скорой смерти. Он в любую минуту готов отдать свою жизнь в битве с врагами Святой Церкви… Но как распознать этих врагов? Что же ему делать, если он разучился слепо верить словам своего духовного отца?
Едва увидев Роланда, Франческа сразу всё поняла. Она присела на край кровати, на которую, не раздеваясь, завалился Роланд, и сказала:
— Ты правильно сделал, что сохранил Рахмету жизнь.
— Откуда ты знаешь, что я не стал его убивать? – устало спросил Роланд – удивляться не было сил.
— Я поняла это по твоему виду.
— А–а, – протянул Роланд. – И почему же я по–твоему поступил правильно?
— Пока тебя не было, я ходила к своему деду, который умеет разговаривать с ветром… – Франческа запнулась. – В общем, он знает очень много всего… От него я кое-что узнала о некоторых людях, которых тебе велел убить приор.
— И что же ты о них узнала?
— Тот барон, которого ты убил в начале осени, вместе с его беременной любовницей, не состоял ни в каком сговоре с ересиархом Бенедиктом. Барон провинился лишь тем, что его земли приглянулись епископу Норширскому.
— Вот как, – равнодушно сказал Роланд.
— Рахмет тоже никогда ничего не замышлял против нашей церкви. Он просто оказался очень сильным политиком и стал оказывать слишком большое влияние на нашего короля.
— Ну а ты? – вдруг спросил Роланд.
— Что – я? – не поняла Франческа.
— Я правильно сделал, что не убил тебя?
Франческа пристально посмотрела ему в глаза.
— Это решать не мне. Это было твое решение… Но убить меня у тебя были куда более веские основания, чем несчастного барона и его любовницу.
— Вот и хорошо, – сказал Роланд, беря Франческу за руку и притягивая к себе…
— На этот раз задание будет особое, – сказал приор, против своего обыкновения сидевший лицом к Роланду. – Выполнив его, ты реабилитируешь себя перед лицом Церкви за прошлые промахи. Но выполнить его тебе не должны помешать никакие знаки – Бог или дьявол будут ли их тебе посылать.
— Да, святой отец.
— Ты должен убить Бенедикта.
— Ересиарха? – удивился Роланд. – Но я вряд ли справлюсь в одиночку. Его замок хорошо укреплен, проникнуть в него незаметно я не смогу – его люди хорошо знают, кто я такой…
— Не всё так плохо, – улыбнулся приор. – Ересиарх набрал сейчас большую силу, имеет большое число сторонников среди знатных родов, которые мечтают о переделе власти и собственности. Ему осталось только заручиться поддержкой толпы, и он станет непобедим. Но и сейчас он уже практически ничего не боится. Он с удовольствием согласится посмотреть на тебя, лучшего защитника Святой Церкви и воина света. Он уверен, что ты не сможешь его одолеть. Он сам пригласит тебя на аудиенцию… А дальше ты должен продемонстрировать всё, чему учился все эти годы.
— Я сделаю это, – твердо сказал Роланд.
— Ты завтра идешь на новое задание? – спросила Франческа, когда они закончили заниматься любовью.
— Наверное, я все-таки зря тебя не убил тогда, – улыбнулся Роланд. – Ты настоящая ведьма. От тебя ничего нельзя утаить.
— И кто на этот раз?
— Это не важно.
— Ты в этом уверен?
— Уверен. Главное, что завтра вечером я вернусь, а ты меня будешь ждать.
Роланд поцеловал Франческу в уголок губ.
— Я чувствую, что это задание куда опаснее, чем все прежние. Я боюсь за тебя.
— Не бойся. На все воля Божья. Если мне суждено завтра погибнуть – значит, я больше не нужен Богу на этой земле.
— Но ты нужен мне.
Роланд немного помолчал, что-то обдумывая. Потом начал говорить, медленно подбирая слова:
— Я тебе давно хотел сказать… Там… тогда… на поляне… где ты жила вместе с отцом… – Роланд запнулся.
— Что было тогда? – спросила Франческа, целуя Роланда в губы.
— Тогда на поляне ты мне сразу понравилась, – ответил Роланд, отвечая на ее поцелуи.
Приемный зал епископа Бенедикта не уступал ни размерами, ни богатством отделки приемной самого папы. От порога до трона, на котором сидел еще совсем не старый епископ, облаченный в белую папскую мантию, было не меньше пятнадцати шагов. По сторонам от входа стояли четыре стражника с копьями – двое снаружи и двое внутри. Четыре человека больших проблем доставить были не должны. В самом зале, кроме восседающего ересиарха, был еще только его шут – сидевший у подножия трона уродливый горбун в красном колпаке.
Роланд остановился, едва переступив порог.
— Входи, входи, – снисходительно улыбнулся епископ, думая, что Роланд застыл на пороге в изумлении перед роскошью приемного зала.
Роланд, стоя спиной к стражникам, стоявшим с внутренней стороны, вынул два меча, висевших у него по бокам, и, не глядя, выбросил их себе за спину, пробив щитки на ногах стражников и воткнув клинки им в бедра. Отпустив рукоятки мечей, Роланд развернулся и подхватил из ослабевших рук падающих стражников копья. В дверях показались двое стражников, стоявших по ту сторону входа, и тут же, оглушенные, отлетели вглубь коридора – Роланд резко, снизу вверх, ударил тупыми концами копий в их защищенные забралами подбородки.
Когда Роланд снова повернулся к трону, шут трусливо спрятался за спину своего хозяина, а снисходительная улыбка на лице епископа стала еще шире.
— О, – воскликнул тот. – Кажется, ты действительно лучший воин света.
— Не знаю как насчет лучшего, но убить тебя сил у меня хватит, – тоже улыбнувшись, ответил Роланд.
Он вынул из-под плаща длинный кинжал и быстро подошел к трону. Оказавшись в шаге от герцога, он направил кинжал ему в живот. Герцог продолжал улыбаться. Роланд заметил, что ересиарх смотрит куда-то ему за спину. На мгновение Роланд замешкался. Он успевал ударить кинжалом стоявшего сзади противника, но он не хотел делать этого не глядя – возможно, человек за его спиной не представляет для него большой угрозы… Когда Роланд принял решение, было уже поздно – он почувствовал, как сильные холодные пальцы сомкнулись у него на горле, парализуя всё его тело. Сначала перестали слушаться руки, потом спина, начали отказывать ноги. Собрав последнюю волю, Роланд оттолкнулся уже плохо слушавшимися ногами от пола, падая на правый бок вместе со своим противником. Почувствовав, что хватка на его горле ослабла, Роланд резким движением плеч освободился от чужих пальцев и мгновенно вскочил на ноги. Но его противник оказался не менее быстрым – когда Роланд обернулся, тот тоже уже стоял на ногах. В первое мгновение Роланд его не узнал – так преобразился горбатый шут. Он выпрямился и оказался такого же роста, как и Роланд, красного колпака на нем уже не было, остался только красный круглый воротник вокруг шеи. От расслабленных мышц лица и дурашливого взгляда не осталось и следа. Черты лица стали жесткими, глаза сияли холодным огнем. Роланд сделал выпад вперед рукой, в которой продолжал держать кинжал. Шут перехватил его руку, вывернул её и бросил Роланда на пол. Лежа на полу, Роланд сделал подсечку и сбил своего противника с ног. Пока тот падал, Роланд успел подхватить с пола упавший кинжал. Он бросился сверху на лежавшего ничком шута. Перевернуться, чтобы оказать сопротивление, шут не успевал, он лишь слегка повернул голову и посмотрел на своего противника. Роланд почувствовал, как его тело будто ударилось о каменную стену, вместо того, чтобы упасть на шута, он, оглушенный, отлетел от него на пару шагов. Когда его взгляд прояснился, Роланд увидел, что шут стоит на ногах, и пристально смотрит на него. Роланд осознал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Шут медленно поднял руку, направив развернутую ладонь в сторону Роланда. Центр ладони слабо засветился, и неяркий луч протянулся к лицу Роланда, который почувствовал, что не может вдохнуть. «Вот и всё», – подумал Роланд. Задыхаясь, он начал рвать ворот рубахи… И вдруг всё прошло, дышать снова стало легко. Роланд поднял глаза на шута. Вместо головы у него бил из шеи фонтан крови. Позади обезглавленного тела стояла Франческа с окровавленным мечом в руках. Она повернулась к ересиарху, с побледневшего лица которого наконец-то исчезла снисходительная улыбка, и вонзила меч ему в грудь.
Когда в дверях, шатаясь, появился пришедший в себя стражник, оглушенный ударом копья, нормальные реакции к Роланду еще не вернулись. Он в бессильном ужасе смотрел, как стражник поднял копье и метнул его во Франческу. Копье скользнуло по ее плечу, оставив довольно глубокую рану – весь рукав мгновенно стал мокрым от крови. Франческа повернулась к стражнику и протянула в его сторону руку. Схватившись за основание забрала, стражник грузно осел на пол. Франческа сделала шаг к Роланду и, пошатнувшись, почти упала рядом с ним.
Роланд склонился над девушкой. Двигался он еще с трудом, но говорить уже мог.
— Прости меня… Я всю жизнь защищал Церковь от ее несметных врагов… А сейчас не могу защитить даже тебя…
— Ничего страшного, – превозмогая боль, улыбнулась Франческа. – Люди не всегда могут защитить тех, кого любят… Я тоже не смогла защитить своего отца тогда, на лесной поляне…
Посмотрев в глаза Франчески, Роланд понял, какой он был болван. Она знала, кто был убийцей ее отца. Знала давно. Возможно, даже до того, как ее отец был убит…
— А теперь и ты…
— Что – и я? – не понял Роланд.
— Становишься человеком, – сказала Франческа.