Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»

Недавно наткнулся на один любопытный(безапелляционный, сомнительный отзыв) на это (мое любимое) произведение: — «Сейчас так писать нельзя». Я понимаю, что творчество Стругацких в защите не нуждается, но все же скажу — писать так можно и сейчас. И нужно. Но, к сожалению, не могут, или не умеют. Да, изменились люди, изменился мир, изменилось и наше отношение к нему. Но написать такую яркую, проникновенную, откровенную книгу в начале 60-х, когда так писать действительно было нельзя — это нечто. Поколения 60-х и 70-х просто растащили произведение на цитаты, все прекрасно понимали, что и кого имели авторы ввиду под «серой швалью», а фантастический антураж просто прикрывал то, что хотели сказать авторы. Хотя, даже без своей завуалированной правды, произведение читается на одном дыхании и настолько динамично, что многие современные авторы ну просто отдыхают. Коротко, емко, а сказано ой как много. Несмотря на средневековый мрак, книга не выглядит жестокой. Много легкого юмора, философии жизни, что есть правильно , а что не совсем, хотя у героев разные понятия на сей счет. Так ведь и люди разные. И даже в таком мрачном мире у Руматы есть друзья и сочувствующие. Просто их очень мало. Почти Бог, Румата, связанный сверху строгими правилами и запретами, пытается что-то изменить, но, как и во все времена, натыкается на бюрократические препоны. А что изменилось? Как и во все времена, «серые» не хотят, да и не допустят прогрессивных изменений, да и возможны ли эти изменения без крови?..А это уже другой вопрос. Да и вообще вопросов книга ставит много. А ответы — что же, они у каждого свои.

Перечитывал книгу много раз, оценка 10 не говорит ни о чем — произведение просто гениальное.

В этой маленькой по объему повести охвачено столько всяких разнообразных тем, что только их более-менее краткое описание, пояснение и отклик займет не один десяток страниц. Как же все это охватить и впихнуть в рецензию. Выделить самое главное? Да там всё главное! Какой из ваших глаз важнее, а который не очень? Так и здесь — все важно, все главное, все вместе и составляет незабываемое полотно событий, мыслей, характеров, устремлений.

Никогда больше не буду читать окончание книги в метро...

Братья Стругацкие договаривают последние слова. Рука, держащая книгу, падает безвольно. Ты стоишь онемевший, растерзанный и не знаешь куда себя деть. Эмоциональное крещендо. В наушниках случайно играет душераздирающая музыка. Ансамбль эмоций достигает апогея. Финал. Ты закрываешь глаза. Хочется быть где угодно, но только не здесь, не среди толпы. Опустошенность. Выходишь на улицу. Природа с тобой в унисон — солнечная погода сменилась тяжелыми, кажется неподъемными, свинцовыми тучами и проливным дождем.

Пока еще ты не до конца понимаешь, куда ты попал и что тебя ожидает в конце, наибольшее впечатление на меня произвела комическая составляющая повести — тонкая ирония, искрометный юмор, острая сатира. Все это на высшем уровне — сочно, ярко, незабываемо. А главное, и что вызывает особенное восхищение — все вышеперечисленное отмеряно в идеальных пропорциях. Основными объектами сатиры в «Трудно быть Богом» являются социальные и политические пороки. Особое впечатление производят фразы, мысли, которые можно применить к современной России или России недавнего прошлого. При этом без малейшего намека на какую-то ни было условность, прямо один-в-один берешь и прикладываешь. И поражаешься точности подмеченных нюансов.

Цитата:

«Они были пассивны, жадны и невероятно, фантастически эгоистичны. Психологически почти все они были рабами — рабами веры, рабами себе подобных, рабами страстишек, рабами корыстолюбия. И если волею судеб кто-нибудь из них рождался или становился господином, он не знал, что делать со своей свободой. Он снова торопился стать рабом — рабом богатства, рабом противоестественных излишеств, рабом распутных друзей, рабом своих рабов. ... Рабство их зиждилось на пассивности и невежестве, а пассивность и невежество вновь и вновь порождали рабство.»

Второй момент, который притягивает в этой книге — это, конечно, персонажи, они здесь великолепны. Сообразительный, ответственный и в хорошем смысле этого слова непосредственный, вечно бурчащий мальчик Уно; Кира, имеющая чудесное свойство: она свято и бескорыстно верила в хорошее; верный друг, беззаветно любящий свою жену, человек широкой души — барон Пампа. Все они оставили неизгладимое впечатление, а кто-то даже рубец.

Еще один момент, который хочется выделить — поразительная дуальность этой книги. Она с одной стороны глубоко пессимистичная, с другой стороны в ней щедро рассыпаны зерна оптимизма, призванные прорасти в веру в будущее. И в итоге каждому предоставлена возможность увидеть человек наполовину бог или наполовину серость, человек наполовину полон или наполовину пуст, наполовину Румата или наполовину Рэба, наполовину Кира или наполовину Окана.

Не оставила равнодушным и тема человека в обществе. Даже самый благородный человек, попадая и пребывая длительное время в условиях низкого социального развития, сам неизбежно опускается до них. Т.е. как бы ни старался человек, ему сложно оставаться Человеком в неразвитом обществе. Вот и благородный дон Румата в конце концов ассимилируется с диаметрально провоположным привычному ему обществом. Каждый из нас неизбежно и неосознно подстраивается под общество, даже те, кто когда-то ходил под запрещающие знаки.

И как же так, что даже близкие друзья видят кровь, а не сок земляники...

Я ценю и уважаю Стругацких, а с возрастом начинаю ценить еще больше. В первый раз я прочитала «Трудно быть богом» когда мне было 17 лет, я была молодая и глупая, и тогда книга показалась мне просто хорошей. Сейчас книга показалась мне чудесной.

«Трудно быть богом» — замечательная социальная НФ. Причем НФ в последнюю очередь. Социальная — потому что главное не передатчики в виде обруча, космические корабли и даже не отлично продуманный мир другой планеты. Главное — общество. Во всех книгах братьев очень много социальных отсылок к тем или иным реалиям социума. Здесь вечная борьба невежества и образованности, посредственности и гения. Причем не обязательно рассматривать все так глобально и утрированно, ведь даже сейчас в жизни масса примеров, зачем далеко ходить, каждый наверняка от кого-то, да слышал, что читать это не модно, или упасите темные боги, не интересно.

И о тех, кто стоит неизменно выше по силе ли, по интеллекту, и может по праву сильного отделить зерна от плевел, решить за других, повернуть колесо истории... может, но не в праве. И это бессилие сильнее всего трогает в книге, задевает какие-то струны, и больно задевает.

А замечательная эта книга... А ведь много причин можно называть: потому что ее можно растащить на цитаты, почти всю, ведь и мыслей там прекрасных много, и язык отличный, и юмор там свой есть, который так хорошо вписывается в общую ткань сюжета; потому что мир продуман до мелочей, и хоть картину дают нам обрывочную, где-то в середине истории, все равно успеваешь составить для себя полное представление и ужаснуться, потому что ведь тень, отражение, кривое зеркало, утрированное — вот и все отличие; потому что книга многоплановая, заставляет думать над каждой главой, над каждым предложением, читать сквозь строки все то, что хотят сказать Стругацкие каждому читатель. Но главное — потому что эта книга вне времени. Не такая уж это и фантастика, ведь в каждом отрезке истории, каждом поколении — эхо от «орлов наших донов Рэб».

И хочется верить, что на каждое поколение найдутся свои доны Руматы, которые успеют предотвратить, охранят, направят. Но ведь «Богам спешить некуда, у них впереди вечность…»

Во всех мировых и популярных книгах о НФ в основном всегда человечество выступает в роли догоняющего, глупого и невежественного задиры. Во всех таких фильмах на наши головы всегда летят инопланетные тарелки и астероиды, мы всегда пытаемся спастись, ну или в крайнем случае, «понять» иной разум и дотянуться до истины, от которой нам снесет голову окончательно или попросту не хватит мощности мозга(который используется якобы лишь на 5%) и опыта, чтобы понять весь смысл бытия. Тут можно даже привести популярную цитату ученых ксено-уфологов «про муравьев и шоссе».

Но в данном случае всё совершенно наоборот. Человечество шагнуло далеко вперед, постигло многие высоты и представляется как совершенная (ну или стремящаяся к совершенству) цивилизация. И высадившись на далекой планете, где существует и движется по своему циклу другая человекоподобная цивилизация, застрявшая в эпохе феодализма, наши решают заняться исследованиями, собираясь внедрить туда своих агентов, которые будут наблюдать и подстраивать этот самый вектор развития.

И сразу возникает очень простой вопрос — а зачем? На протяжении всей повести не раз проскальзывает идеи о том, что вмешиваться в ход истории этой цивилизации нельзя, что люди сами способны плести свою судьбу, проходя сквозь ужас и разрушения, преодолевая застой и скудоумие, расширяя свои познания о мире и меняя свое ограниченное и потребительское мировоззрение. Вмешиваться категорически нельзя, потому как, если вмешаться и дать людям достаток и защиту, они обленятся и начнут деградировать, если дать «молнии и железо», устроив переворот иерархической пирамиды, она все равно найдет свой центр тяжести и снова будет смотреть вершиной вверх (этакая геометрическая метафора). Об этом сам не раз говорил и главный герой, когда разоткровенничался с одним из представителей этой цивилизации, который логично посчитал его богом. И все эти дилеммы и душевные метания главного героя говорят сами за себя, его бессилие перед неумолимой историей, которая пожирала и будет пожирать все светлые умы и головы, способные повернуть её ход очень круто, дают нам понять, что богом быть трудно, если ты всего лишь человек. И все что он может, это пытаться остановить эти жестокие жернова на короткое время, чтобы выхватить с конвейера очередного обреченного, который в своей жизни задавал окружающим больше вопросов, чем нужно. Ради чего? Ради первенства справедливости светлого знания перед неиссякаемым тёмным невежеством этого мира.

Но! Ведь по сути никаких богов нет, да и само Земное человечество, выступающее в книге прогрессорами — это современное наше человечество(+-50 лет), которое по своему развитию более совершенно, чем то человечество времен феодального строя. И в этом нет ничего особенного, люди с Земли не боги, они просто люди из будущего, которое для нас с вами уже стало настоящим.

И посыл книги особенно гениален и прост. Да, мы может угнетать себя современными пугалками о сверхразумных существах из далекого космоса, а так же думать о том, что в развитии далеко отстали от более совершенных, потому скрытых от глаз, существ. Но не стоит забывать, что и у нас с вами есть своя история, жестокая и беспощадная, неумолимая и несправедливая, но такая, которая в конечном итоге приводит к результату, к такому, который дает ощутить разницу. Эта разница и есть прогресс и совершенствование, движение вперед, эволюцию сознания. И в нашем «межгалактическом резюме» процессор с длинным хоботом и глазами на 18-ти щупальцах прочтет именно это.

Да, конечно, книга не только об этом, она многогранна. Ведь даже в названии есть определенные слова о том, как «трудно..». Поэтому эта повесть о человеке, которому было трудно брать на себя великую ответственность за других, перед которыми у него было преимущество, преимущество в знании. Он понимал, что это тяжелое бремя, которое во многом могло вызвать анестезию сердца, заставить его измениться самому в худшую сторону, забыть свои идеалы и постулаты. Он так же понимал, что не может просто сидеть сложа руки, иначе доза анестезии будет просто смертельной. Но кроме преимуществ у главного героя были недостатки. Именно туда, в эту ахиллесову пяту он и был ранен. Мир, жестокий и беспощадный, который бил его по броне прогрессивного культурного наследия, нашел коварную лазейку.

Казалось бы, бога невозможно сломить, одержать над ним верх. Но богом быть трудно, потому что ты человек.

Первое, что поразило в этой повести: метод исторического познания землян будущего. Историки Мира Полдня прилетели на чужую планету, обустроились на ней и наблюдают за жизнью феодального общества, удивительно похожего на прошлое Земли. А зачем? Что они хотят узнать? Ведь никаких новых знаний наблюдение за арканарцами историкам Земли не дает. Концепция невмешательства в жизнь менее развитой цивилизации лишает присутствие наблюдателей научного смысла и даже делает безнравственным.

Когда врач наблюдает за страданиями безнадежно больного, в этом есть смысл. Врач ищет способ, как помочь, если не этому человеку, то другим. И рано или поздно такой способ находит. Потому что наблюдает страдания больного с целевой установкой при первой же возможности вступить в противодействие с болезнью. Историки Земли просто наблюдают, понимая, что помочь людям Арканара извне нельзя, каждый мир должен пройти свой путь развития. Любопытство свое научное тешат уважаемые полдневцы. И попутно нечаянно, но не так уж редко усугубляют страдания конкретных людей.

Румата дает надежду на победу Арате. Потом отнимает ее. Он дает надежду на счастье Кире, и тоже бесплодную. Он ведет невнятные многозначительные разговоры с сочинителем Гуром и доктором Будахом, заставляя их в очередной раз осознать безнадежность их положения, жестокость мира и жизни. Страшная игра, напоминающая сюжет «Далекой Радуги», на которой такие же игруны, только от физики, уничтожили жизнь на целой планете. Метод изучения древней истории через внедренных наблюдателей показывает страшную нравственную инфантильность общества Полдня. Для людей мира Полдня работа, наука — это как игра для ребенка. Им интересно и, пользуясь материальным изобилием коммунистической Земли, они любой ценой удовлетворяют свое любопытство. Нечаянно разрушая чужие судьбы. И свою собственную психику. Пугающая черта, присутствующая во всех повестях Стругацких, посвященных миру Полдня.

Земляне затвердили себе постулат о невмешательстве. Но точно ли они не вмешиваются? Румата спасает кого-то из талантливых образованных людей Арканара и эвакуирует их в безопасное место. Это уже вмешательство. Судьбы ученых, художников, литераторов принадлежат истории. Эти люди творят историю своего мира самим фактом своего существования. Спасая их, пусть и от верной гибели, Румата изменяет историю мира. Он цивилизовал девушку Киру, хотя бы в плане гигиены. Он показал ей, что благородный дон, аристократ — это не всегда скотина. И тем самым вмешался в формирование нравственной атмосферы мира вокруг девушки. Он попытался вытащить из средневековой грязи мальчика Уно, показал ему нечто необычное в быту, хотя бы то же ежедневное мытье с помощью двух лоханок или домашний уклад, где хозяин не колотит слуг за малейшую провинность и требует чистые простыни. Это тоже вмешательство. Возможно, для общества Арканара такое вмешательство полезно, но для Киры и Уно смертельно.

Румата и другие прогрессоры невольно вторгаются в чуждый им мир, а этот мир вторгается в них. Вместо строго дистанцированного наблюдения Румата вступает в дружеские отношения с бароном Пампой, влюбляется в Киру, демонстрирует страсть к доне Окане, материально поддерживает Арату, стиснув зубы, приятельствует с местной аристократией и изображает благородного дона. Все это оставляет след в нем. Он меняется. И с каждой такой переменой отдаляется от мира, в котором родился. В этом еще один страшный этический дефект метода познания землян. Ради бестолкового, в общем-то любопытства они разрушают и себя тоже. Это тоже общая черточка всех книг Стругацких о мире Полдня. Когда в жизни нет трудностей и конфликтов, людям становится скучно и они ищут себе трудности и конфликты везде, где могут. Отсюда и погибшая Радуга, отсюда и садистско-мазохистское наблюдательство на Арканаре. Скучно коммунарам, вот и ищут, чем разнообразить жизнь.

Когда Румата теряет контроль над собой после убийства Киры, мы особенно ярко видим бессмысленность присутствия землян на чужой планете. Румата — ответственный и выдержанный человек. Он хладнокровно воспринимает гибель донны Оканы, его мало беспокоят безымянные жертвы серых гвардейцев и даже жизнь отца и брата Киры. Это все объекты наблюдения. Но когда гибнет любимая женщина, потребность отомстить за ее гибель этому несправедливому миру, дону Рэбе, Ордену берет верх. Жителям феодального Арканара Румата сочувствует умозрительно, а вот за одну Киру жаждет убить всех, кто виновен в ее смерти. Человеку не нужны чужие миры, города, цивилизации. Ему нужны только другие люди, конкретные, с лицами и именами. Люди, которые нужны были Румате, не обладали никакими выдающимися достоинствами в науке и искусстве. У землян не было повода спасать их. Хотя никто не запретил бы Румате эвакуировать Киру и Уно. Он сам не сделал этого вовремя, поскольку был увлечен своей научной игрой. А ставкой в этой игре были жизни людей. Не прогрессоров, нет. Других людей, которых они осмелились приблизить к себе и одарить надеждой.

Люди Мира Полдня опасны для человеческих сообществ с иным укладом. Они слишком наивны, слишком дети. И, как дети, могут оторвать лапки жуку или взять в руки выпавшего из гнезда птенца, не подозревая, что обрекают более слабое существо на гибель. Научные исследования не должны превращаться в самоцель. Особенно если предметом изучения являются люди.

Очень сильная, пронзительная вещь о взрослении человека, уже давно взрослого по годам.

Мне было лет 14-15, когда, случайно забредши в «Библио-Глобус» (тогда этот книжный магазин назывался не так, вернее, никак не назывался), я приобрел книгу братьев Стругацких «Трудно быть богом». Я прочитал эту книгу. Обалдев совершенно (простите за выражение) от нахлынувших эмоций, я тут же прочитал книгу еще раз. И еще. Представте себе пацана, который читает и читает одну и ту же книгу опять и опять, снова и снова!

Я невольно заучивал целые куски повести наизусть, я цитировал книгу направо и налево, какие-то позиции книги мне казались истиной в последней инстанции.

Прошло время. Конечно, потускнели первоначальные впечатления, да и написали АБС еще столько блестящих книг! Но я помню свои первые впечатления, и всегда буду считать ТББ одним из величайших шедевров фантастики.

P.S. Я посмотрел экранизацию ТББ 1989 года выпуска, там, где дон Рэба — Филиппенко, а барон Пампа — в исполнении какого-то балбеса. Я смеялся над этим фильмом, как над уморительнейшей комедией. Больше экранизации ТББ смотреть не буду. Никаких режиссеров. Все-таки я Читатель, а не Зритель.

Не довелось мне читать эту книгу в юности, но, наверное, это даже к лучшему. Впервые прочла несколько лет назад, акцентировав внимание на ней на одном из тренингов. История зацепила и осталась в сердце и памяти навсегда. С тех пор эта книга является одной из любимых в жанре, хотя читаю её очень редко – эмоционально тяжело. Но забыть её невозможно, она и сейчас читается с невероятным интересом, только ощущения и впечатления от неё намного острее.

Каково это быть Богом – видеть и остро ощущать всё, что происходит вокруг, понимать, что есть возможность и силы, чтобы подтолкнуть, повлиять, изменить, но так же понимать, что любое вмешательство может привести к необратимым и непредсказуемым последствиям, хотя, казалось бы, куда ещё хуже, и будет и может ли от вмешательства быть ещё хуже, чем есть сейчас. Однако нет, нельзя, не вмешивайся, не убей, только наблюдай и транслируй. Знать историю и проживать её день за днём, шаг за шагом – это не одно и тоже. Видеть, чувствовать, слышать, принимать в этом участие: «Смотрите, ваши предки ещё недавно были ничуть не лучше!»

Боги это не те, кто сыплет молнии и наказывают грешников. Боги на то и Боги, чтобы не вмешиваться в жизнь людей, в их историю и развитие человечества. Это лучшее, что они могут для него сделать. Но дон Румата не хочет и не может примириться с мыслью, что его принимают за Бога, он хочет изменить что-то, спасти и сохранить. Но в этом мире самому спастись и сохраниться трудно – этот мир постепенно поглощает его, он сливается с ним, заставляет уступить. Он не Бог – он человек. А как остаться здесь человеком? В этом мире страшно потерять человеческий облик, ожесточиться, запачкать душу.

Концовка невероятная, сильная, страшная в своём проявлении – последний барьер рухнул, нет больше сдерживающей силы… Эта вспыхнувшая красная пелена на глазах, застилающая разум, обнажающая чувства… И от этого больно, потому что уже никого не спасло и никому не помогло. Что осталось после за внешней оболочкой, внутри человека, внутри большого и сильного мужчины? После диалога Руматы и Будаха, диалог в самом конце Пашки и Анки – для меня самое сильное и эмоциональное место в истории.

Книга удивительная, очень сильная, тонкая и жёсткая одновременно, с мощным эмоциональным накалом. На мой взгляд – это история на все времена.

Обычно начинают за здравие, а заканчивают за упокой, но тут получилось с точностью до наоборот – в начале книга заставляла меня недоуменно морщиться, в конце оправдала многие из возложенных на нее ожиданий. Сюжет не слишком замысловат: построив на Земле коммунизм, люди решили осчастливить жителей других планет и принести им то самое «светлое будущее». Но так как законы истории по марксизму неумолимы – революция неизбежна, но столь же неизбежно для нее нужны уже сложившиеся исторические условия – то боги с далекой земли в разы несчастней своих подопечных. Потому что они вынуждены жить по принципу «смотреть можно – трогать нельзя», и могут только наблюдать за целой вереницей трагедий, не в силах ничего предпринять, помогая исподтишка, если есть такая возможность. Неисправимых идеалистов забирают обратно на Землю и лечат от этой дури, но иногда ярость бессилия бывает слишком сильной, чтобы помнить о законах истории и правилах игры, не правда ли?

Несмотря на фантастическую канву сюжета, фантастики как таковой или фэнтези в книге очень мало – это, в первую очередь, политическая сатира, причем настолько едкая, что от юмора в ней не остается ничего. И вот что странно: хотя в книге пишут о феодальном обществе, читаешь об обществе социалистическом. Пара оговорок о Земле обетованной и процветании коммунизма позволили Стругацким перенести действительность на другую планету и повесить на нее ярлычок феодализма, который ровным счетом ничего не меняет. Весьма узнаваемы после книг по истории СССР принципы «нам не нужен умный, нам нужен верный» и знаменитое «При чрезвычайных обстоятельствах действенны только чрезвычайные меры» — вот оно, оправдание революционного террора, который можно поддерживать бесконечно, если заявлять, что революция продолжается и нуждается в защите от вездесущих агентов империализма. Комичные до абсурда упоминания о конфискации книг и смертной казни грамотных людей, потому что если человек грамотен, он начинает думать своей головой, в какой-то момент перестают быть комичными. И есть жестокая и очень предсказуемая ирония в том, что с местным тираном доном Рэбой, который у меня всю дорогу вызывал ассоциации с Робеспьером, расправятся его же методами, потому что пролетарская революция пожрала своих же детей, как древнегреческий бог Кронос.

Но в этой книге нет богов, ни одного. Потому что более развитые технологии и огромный багаж знаний не делают человека творцом. Он мог бы стать им, если бы создал что-то – но это строго-настрого запрещено правилами. Удивительная книга.

И отдельно то, что было важным лично для меня: «Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его».

Трудно быть Богом. Особенно, если ты — человек. В первую очередь, потому, что ты — человек. И дело даже не потому, что человек, пусть даже и добравшийся до определенной ступени развития,- весьма посредственный творец. И совсем не потому, что больно наблюдать за страданиями тех, кто из последних сил пытается тянуть этот пропитанный кровью и грязью мир вперед, в светлое будущее. Долой от средневековья, дыбы, всепожирающего и всеочищающего костра, серости одеяний и тупости лиц.

Если задуматься, с высоты цивилизации, «доросшей» до межзвездных полетов, арканарские ученые мужи выглядят крохотными муравьями, тянущими непосильную ношу знаний к муравейнику. И искушение помочь им, подтолкнуть — несказанно велико. Да только нужно ли это делать? Пойдут ли впрок знания, полученные легким путем? Каждый решает сам. Братья отвечают на вопрос однозначно: нет. И в этом я с ними соглашусь. История пишется кровью лучших представителей народа. Таким образом мы не только взрослеем, но и учимся ценить то, что оставили нам наши предшественники. А значит — сохраняем и преумножаем. Я не спорю, гораздо проще засыпать горсть опилок в полевой синтезатор «Мидас», и на выходе получить горсть золотых. Только вот ничего хорошего это не принесет. Хотя бы потому, что никто, кроме прогрессоров не знает, как эта штука работает, да и инфляцию сотворить можно. Вот вам и пища для размышлений.

Трудно быть Богом. А для человека — вообще невозможно. Просто потому, что он — человек. И ему очень трудно не вмешаться в то, что происходит. Да только здесь нас ждет очередной парадокс: в стремлении сделать, «как лучше», снова получается «как всегда». Потому что прогрессоры — пусть и гораздо более цивилизованы, но все же — люди. А значит, права решать, что лучше, а что хуже для таких же, как они, им попросту не дано.

Честно говоря я не разделил многих восторгов от этого произведения. Нет, написано оно безусловно здорово, но крайнее отторжение и презрение вызывает у меня ГГ. О каких богах здесь идет речь? Ведь он и человек то никакой! Девушку свою-угробил, именно угробил, потому что его предупреждали, и сам он должен был понимать, что ей рядом с ним опасно, но нет, любовь же, душевные самокопания, и т. д. По сути он вообще чего нибудь сделал? Вся книга о том как он сдерживает свое всемогущество, и как от этого страдает, и сдерживается он не оттого что это его позиция, а оттого что начальство говорит — низзя!! А ему ведь хочется! Ему всю книгу хочется кого нибудь убить, как то это свое всемогущество использовать! И финальный срыв... Что это? Божественная кара? Я Вас умоляю, это же просто истерика избалованного ребенка у которого отняли игрушку. И в финале — благородное страдание... Тьфу! Есть такой термин-«гнилая интелегенция». Я его сам не люблю, но прочитав эту книгу, я наконец нашел образ к которому его можно применить.

«Я пришел сюда любить людей, помочь им разогнуться,увидеть небо.»

Грустная правда о человеке, которого вынуждают быть богом для других, что в принципе невозможно и неправильно. Бог — демиург, он создает свой мир. А человек вынужден данный ему мир приспосабливать под себя или сам приспосабливаться. Вот и стоит перед историками с Земли, попавшими на безымянную, но очень похожую на нашу планету, этот нравственный вопрос. Ведь они должны просто изучать развитие общества, не вмешиваясь: они не прогрессоры, а летописцы.

В центре произведения судьба дона Руматы Эстерского (историка Антона). По воле эксперимента он попадает в государство, где царят жестокость, грязь, интриги — все как у людей в эпоху Средневековья. Король, который царствует, но не правит. Серый кардинал дон Рэба — «беспощадный гений посредственности». Алчные и трусливые придворные, «жадною толпой стоящие у трона». Невежественный, забитый народ — «протоплазма... Просто жрущая и размножающаяся протоплазма». Единственное развлечение — грабежи, казни и пьянство. Как может человек смотреть на это со стороны и не вступаться за обиженных, угнетенных? Не может, потому что он человек. «Хладнокровие — вот что самое страшное».

Румата — человек. Он ошибается, он не прогрессор, но не может спокойно смотреть, как серость, посредственность пожирает талант, он любит по-настоящему, до смерти. И как же трудно ему быть человеком! И богом, взирающим свысока на этих людей, тоже трудно: «Человеческий облик потерять страшно... Запачкать душу, ожесточиться».

Мудрая книга о нас. Мы — эта неведомая планета. Люди и сейчас мало изменились. Да, у них есть компьютеры, они владеют информацией, но по-прежнему не терпят инакомыслия, жестоки к непохожим на всех, льстят правителям... Арканар чистой воды. Поэтому читать эту книжку нужно, размышлять над ней необходимо.

А для меня главной истиной этой книги стала эта: «Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых.» Надо становиться сильнее!

Ну вот как, скажите, ставить оценку классике жанра, на которой вырос, авторам, чьим учеником себя числишь? Тут и десятку выставить рука не поднимется. Не по чину мне им оценки ставить. Да и с отзывом — проблематично. Либо развернутое эссе — либо стой-молчи...

Так что заместо отзыва такая вот иллюстрация: третий день (и второй десяток страниц) на Фантлабе бурная дискуссия — по поводу тех вещей, что в повести остались «за кадром». И экономический уклад Арканара, и тайная политика Святого Ордена, и роль в событиях соанских банкиров, и борьба фракций у «серых», и еще много чего... Все! Мир произведения зажил собственной жизнью, независимой уже от авторов. Как по мне, это само за себя говорит.

В отечественном фэндоме принято гордится Стругацкими. Оно и понятно. Больше гордится особо некем. Разве что приходит на ум Ефремов. Остальные (пусть и замечательные писатели) сколько-нибудь заметного влияния на мировую фантастику не оказали. Книги Аркадия и Бориса Натановичей были переведены на многие европейские языки. Правда, меня больше занимает другое: на каких языках их продолжают ПЕРЕИЗДАВАТЬ? Иными словами, в каких странах их творчество привлекло внимание местных ценителей жанра? Например, в России несправедливо ругаемых писателей американского «золотого века» до сих пор печатают.

Повесть «Трудно быть богом» в своё время произвела фурор. Её знают даже те, кто фантастикой не увлекается в принципе. Слышал, на экраны фильм вышел. Тот самый, который 20 лет снимали.

Что я хочу сказать по поводу самой книги? Немногое. О её достоинствах и недостатках напишут и без меня. Сделаю лишь пару замечаний. Социальная фантастика – практически единственный жанр, который развивался в СССР. Поэтому не удивительно, в книге в первую очередь замечают мысль общественную. Правда издавать её пора с комментарием. Изощрённый эзопов язык современной молодёжи непонятен. Ушли жизненные реалии. Сам если бы не прочитал в школьном пособии, что главному злодею хотели дать имя Ребия, не понял бы, что его прототипом стал Лаврентий Берия. Это я к тому, чтобы поменьше заявляли, будто фантастика первой половины прошлого века устарела.

Ещё одна ремарка в сторону тех, кто презрительно кривит губы при слове «приключенческий». В ТББ приключенческий элемент очевиден. И это нисколько не умаляет значимости произведения. Ведь для чего нужно изображать приключения? Для того, чтобы раскрыть личность героя – не путём глубокого копания (рефлексия, «поток сознания» и т.д.) – а через действия персонажа в критических ситуациях. Да, в русской высокой литературе XIX века примеров собственно приключенческих книг найдётся немного. Зато в мировой литературе их полно.

Сравнивать между собой отзывы оказалось едва ли не интереснее, чем читать повесть. Одни говорят, что непонимающие АБС «не доросли», другие называют поклонников Стругацких «подростками». Всё это очень забавно… пока не заглянешь на странички с личными данными. Средний возраст спорщиков – за 50! Я-то по своей наивности полагал, что желание самоутвердится за счёт ближнего с возрастом пропадает. И главное, как удобно! Объявил всех, чьё мнение не совпадает с твоим собственным, инфантильными – и успокоился. Никому ничего не нужно доказывать, в особенности себе.

Стругацкие, как известно, в рекламе не нуждаются. Тогда отзыв от 16 марта 2011 года лучшая антиреклама. Писатели всегда боролись с конформизмом, а теперь всех призывают ходить строем и дружно любить книги Стругацких. В советских/российских школах всем так же старательно прививали любовь к классической литературе. Ну и кто из выпускников читает классиков? Отдельные чудаки вроде меня. На сайте отзыв с предложением исключить из школьной программы Толстого и Достоевского набрал 6 (!) плюсов. Впрочем, чему я удивляюсь?..

Кроме того, ничего «признанного всеми» просто не существует. Если нашлось несколько человек, поставивших этому роману оценки 1 и 2. Недавний опрос показал, что почти четверть россиян считают, будто Солнце вращается вокруг Земли. И в других странах дело вряд ли обстоит по-другому.

Чисто по-человечески я borch'а хорошо понимаю. Когда моим любимым классикам (Верну, Саймаку, Клементу, Тенну etc) низкие оценки ставят (в том числе и любители Стругацких) это раздражает. Так ведь насильно мил не будешь. Не хочет человек оценить прекрасное по достоинству? Имеет право. Его можно только пожалеть.

В начале XVII века один мудрый человек написал: «Ради создателя, сеньор странствующий рыцарь, если вы ещё когда-нибудь со мной встретитесь, то, хотя бы меня резали на куски, не защищайте меня и не избавляйте от беды, ибо ваша защита навлечёт на меня ещё горшую, будьте вы прокляты богом, а вместе с вашей милостью и все странствующие рыцари, какие когда-либо появлялись на свет». Человека звали Мигель Сервантес де Сааведра, и он знал толк в борцах за справедливость.

Мне вспоминается в связи с этим детское произведение Кира Булычёва «Каникулы на Пенелопе». Там есть поучительная сцена: на чужой планете птица прилетает в гнездо и начинает клевать яйцо. Проходящие мимо дети порываются прогнать её, но их удерживают — ведь они не знают законов этой планеты; может быть, своим поступком они лишь навредят? И действительно, скоро из яйца показывается клюв птенца, и птица продолжает крушить скорлупу, помогая своему чаду выбраться наружу.

Мораль сей басни такова: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Увы, данная истина была, как видно, недоступна советским романтикам-шестидесятникам, рвущимся перекраивать мир в угоду своим представлениям о добре и зле. Они были уверены, что знают, как надо жить, и этой своей уверенностью напоминали христианских миссионеров, несущих свет «истинной веры» народам Америки и Океании (вспоминается незабвенное: «Мы живём в самой лучшей стране, и все иностранцы нам завидуют. Мы называем свою страну «Россия», а они завистливо говорят: Russia. Но всё-таки она наша. Наша Russia :biggrin:)

Горе тебе, народ, если король твой — дитя, — сказал кто-то из философов эпохи просвещённого абсолютизма. А что делать, если это дитя — даже не король, а бог? Жутко становится, как подумаешь об этом.

«Мы пришли, чтобы помочь этому человечеству», — говорит дон Гуг Румате. Уверен, то же самое думали монахи Святого Ордена, когда на арканарских улицах истребляли молодчиков Ваги Колеса и серых штурмовиков. Дайте им звездолёт, и они прилетят на Землю, чтобы «помочь» и ей. Как вам такая перспектива?

Дон Кондор терпелив, он умудрён опытом и знает, что история — не место для «спринтеров с коротким дыханием». Но почему-то ему не приходит в голову, что действия Руматы — всего лишь логическое следствие его поступков. Если ты решил не вмешиваться, то какого чёрта забрался на высшую ступень туземной иерархии? Прекрасное место для отстранённых философствований, нечего сказать… Стругацких можно понять. Они — писатели, заложники читательского вкуса, а читателям неинтересно наблюдать за приключениями лавочников и ремесленников, им подавай герцогов и королей! Но, пойдя на эту уступку, авторы уже не смогли остановиться. Коли земляне сплошь и рядом становятся распорядителями человеческих судеб, они (земляне) уже не в силах быть просто сторонними зрителями происходящего. Обстоятельства вынуждают их вмешиваться — пусть осторожно, исподволь, но «вода камень точит», и вот уже Румата снаряжает вертолёт за «народным мстителем», а затем, окончательно слетев с катушек, идёт кромсать всех подряд. Можно ли было предугадать это с самого начала? Конечно. Можно ли было предотвратить? Разумеется. Но коммунарам не нужны психотерапевты. Они прекрасно обходятся без них. Устойчивость им придаёт железобетонная идеология и слепая уверенность в собственной правоте. Страшно, когда вместо мозгов — горящее сердце в груди… Тысячекратно прав был лекарь Будах, превознося структуру арканарского общества. Она действительно была идеальна — для своего времени. Но коммунарам (а равно и романтикам-шестидесятникам) чуждо философское смирение, они рвутся в бой, спеша осчастливить всех и вся. И вот Румата предлагает Будаху дать советы богу. Мысль о невмешательстве, озвученная прежде доном Гугом, благополучно забыта (как забыта она к этому времени, судя по всему, и самими авторами). Любопытно, как бы отреагировал Румата, если бы к нему явился представитель Странников и заявил, что коммунизм — это полная ахинея, а вот они, Странники, живут как надо? Думаю, очень оскорбился бы. Тогда какое он имеет право играть в философские игры с местным мудрецом?

У Стругацких есть ещё одно произведение, где по сути представлена та же ситуация: «Обитаемый остров». Но насколько он выше «Трудно быть богом»! Там они — уже не наивные мечтатели, там всё серьёзно, по-взрослому. И Сикорски уже не спорит с Каммерером, как дон Кондор с Руматой, а бьёт ему морду и отсылает домой — первым же звездолётом. А Колдун не ищет у землян избавления, подобно Будаху, а ехидно комментирует: «Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него» (фразочка вообще-то из «Волны гасят ветер», но он таким был и в «Обитаемом острове»). «Обитаемый остров» написан на восемь лет позже и являет собой красноречивый пример взросления — но не героев, а авторов.

Но пока на дворе 1962 год, и нам показывают сусальную картинку благородных светочей морали и истины, которых угораздило шлёпнуться на средневековую планету. «Вы ещё несчастливы? Тогда мы идём к вам». :biggrin:

Картинка эта, детская в своей простоте, и написана по детски — с логическими нестыковками и сюжетными натяжками.

Добавим сюда ещё неубедительный образ отца Кабани и чудовищно слабые диалоги землян друг с другом, чтобы оценка снизилась почти до двойки. Возможно, именно этот балл я и выставил бы данному произведению, но всё спасает прекрасная идея, а также чрезвычайно красочные разговоры арканарцев. Тут Стругацкие оказались на высоте.

Суммируя, повторю вывод Лекса Картера: отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого — оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота

Извечные вопросы. Можно ли заниматься грязной работой, не пачкая белые перчатки? Нужно ли и допустимо ли тянуть к счастию за уши? А если у «подопытных» счастие выражается в теплой луже и полном корыте? Ведь, как известно, благими намерениями... Вообще-то лично мне искренне жаль, что у романа нет продолжения. Нет-нет, будущее аборигенов мне совершенно неинтересно, оно достаточно предсказуемо. Я с удовольствием узнал бы, как сложилась дальнейшая жизнь главного героя. В том идеально-утопическом, в чем-то даже чистоплюйском обществе, что легкими набросками рисуют Братья. В том прекрасном мире, где даже лучшие друзья героя шарахаются от него, как от прокаженного, ведь — ах! ах! его руки в крови! он убийца и психопат! а вдруг сейчас бросится и сожрет?! Я с большим вниманием и почтением к гению Братьев прочел бы их видение того, как живется «кровавым отщепенцам» при радостно-благородном коммунизме.