Крис Бойс «Catchworld»

С использованием заметки для Medium (https://shorturl.at/7ysBv).

Середина и конец 1970-х — весьма странное время, когда на выкате из прибоя Новой Волны фантастика довольно долго двигалась по инерции, прежде чем несколько нерешительных виражей перевели ее на рельсы киберпанка, а чуть позже — и новой космооперы. В своеобразный овраг между аполлоническим и дионисийским — классикой пальпа и космооперы, Новой Волной и киберпанком — провалилась не одна дюжина работ, которым при более благоприятных обстоятельствах светил бы статус мгновенной классики, возможно, даже жанроопределяющей. 1975-й год, когда напечатан разбираемый мною сегодня роман — стартовая отметка этого периода. Англосферный редакторский произвол в ту пору еще почти ничем не ограничивался, о публикации книг в авторской редакции (и тем паче в компьютерных сетях) нечего было и мечтать, а беспримерные подвижнические акты вроде изобретения Баррингтоном Бэйли тщательных версий альтернативной физики чуть ли не для каждого следующего пейпербэка за пару-тройку фунтов — воспринимались пренебрежительно, как нечто естественное для эксцентрика, пытающегося зарабатывать на поприще экспериментальной НФ в том варианте реальности, где журналы в одночасье утратили роль основных заказчиков.

«Мошка в зенице Господней» в тот сезон после раздраженного отзыва Хайнлайна усохла в объеме почти на четверть, но это не помешало книге катализировать процесс рождения боевой космооперы в современном понимании. «Catchworld», также подорвавшемуся на этой мине, повезло куда меньше: в Gollancz, не утруждая себя консультациями с автором, волюнтаристски урезали роман аж на 70 тысяч слов и уже в таком виде напечатали. У Криса Бойса этот поступок вызвал естественное возмущение, несмотря даже на то, что книга получила совместный приз Gollancz и The Sunday Times в том году за лучший роман НФ.

Следы первоначального варианта рукописи теряются: если он и существует поныне, то наверняка засунут в какой-нибудь шотландский провинциальный чулан, а то и догнивает, будучи выброшен, на свалке, как, вероятно, поступили с оригинальным, не пострадавшим от редактуры, вариантом «Дракон не спит никогда» воры, посетившие дом Глена Кука. В 1990-м Бойс основал собственное издательство, заручившись поддержкой своего друга Аласдера Грэя, но к тому моменту уже окончательно забросил занятия литературой.

У «Catchworld» с «Мошкой в зенице Господней» имеется еще одна общая черта: оба этих космооперных боевика исследуют варианты реальности, где человечество едва не погибло (в мире Мошки такая угроза нависала над ним даже дважды), а потому выжившие не слишком церемонятся с препятствиями на пути к успеху из социокультурно-эволюционного отбойника. Совсем уж тонкая параллель — всеземной альянс США и СССР, из пепла коего проклюнулась Первая Империя Человека, и тоталитарный режим, господствующий над Солнечной системой «Catchworld», в оригинале различаются одной буквой (CoDominium против Condominium).

Во вселенной Нивена, Пурнелла и Стерлинга Вторая Империя Человека стремится любой ценой подчинить себе все обитаемые миры, чтобы не допустить повторения чего-нибудь вроде амбициозных экспериментов, по итогам которых в Галактику вырвались сауронские супермены. В «Catchworld» сюжетная архитектура намного сложнее, а космические сражения и мытарства Контакта далеко не исчерпывают тематики — и нынешний-то печатный вариант почти не оставляет свободных мест при заполнении фантлабовского классификатора, а представьте только, как бы выглядел оный опросник для исходной версии? Но главная деталь этой архитектуры аналогична — правда, менее лестна для человечества и перекидывает мостик на несколько десятков лет дальше, к «The Killing Star», «World at the End of Time» и «Темному лесу». Да-да, «Catchworld» — еще один из обнаруженных мною кандидатов на первопредка гипотезы “превентивного удара из Темного леса” в коллекции решений парадокса Ферми.

Внезапная атака инопланетных захватчиков, прибывших из созвездия Орла (Грета Тунберг, это не ты там за Разломом пошалила?), уничтожила почти все человечество: важнейшие города и центры промышленности стерты с лица Земли релятивистскими снарядами, и немногим выжившим не остается ничего, кроме как строить — и медленно, болезненно медленно воплощать — планы возмездия через пропасть шириною в шестнадцать световых лет. Космические путешествия в этом варианте реальности сурово релятивистские, а человечество обзавелось пока лишь внутрисистемными термоядерными космолетами и экспериментальными прямоточными звездолетами. В отличие от вышеупомянутых сеттингов, наличной техники хватило, чтобы самоубийственным маневром флота обреченных уничтожить притаившуюся у Юпитера группировку вторжения.

Однако день победы над иномирскими кристаллоидами, как и у нас на исторической последовательности — 9 мая, лучше отмечать траурной церемонией: потери Земли огромны, а вдобавок в последние мгновения перед гибелью захватчики успели отправить в родную систему сигнал бедствия.

Воин-монах Тамура, которого растили, обучали и психокондиционировали в самурайских традициях, слишком хорошо отдает себе отчет, что миссия возмездия к Альтаиру может оказаться малоосмысленной: сигнал достиг вражеской цитадели за добрых два десятка лет до того, как земным ученым удалось наконец довести до ума и стабильной работы ионный прямоточный двигатель для подлинно релятивистских скоростей. А коли так, то вполне вероятно, что новая армада заявится в Солнечную систему и вновь начнет обрабатывать Землю кинетическими и электромагнитными орудиями еще прежде, чем флотилия Тамуры достигнет своей цели.

Тамуру это абсолютно не смущает: его дед командовал земным контингентом в последнем отчаянном броске к Юпитеру, и нет лучшего способа оказаться внуку достойным великого предка, как повторить подвиг камикадзе. Тамура настолько привержен этой задаче, что не потерпит никаких препятствий на своем пути — не помеха и критический отзыв о его способностях от настоятеля монастыря. Расправившись со всеми, кто посмел ему противиться, молодой человек угоняет флотилию и направляется к Альтаиру.

Экипаж, командование которым перехватывает Тамура, отвечает столь высоким стандартам социопатии и этнокультурного разнообразия — от бушменов до эскимосок, — что спустя пару глав поневоле закрадывается мысль, а не находим ли мы в «Catchworld» вторую половинку разлученной пары наиболее вероятных вдохновителей «Ложной слепоты» Уоттса. Первую, напомню, образует «Permanence» Шрёдера — но влияния земляка-футуролога не отрицал и сам Уоттс, выражая благодарность в послесловии, а вот с исследованием потенциальных маневров стыковки “Юкоку”, “Тезея” и “Роршаха” сложней, ибо Бойс у Уоттса явно не упомянут. Но я все же останусь при навязчивом подозрении, что томик «Catchworld» мог Уоттс класть под подушку, когда был маленький с кудрявой головой.

Помимо разнополой (редкость для той эпохи) команды высокофункциональных социопатов, у которых сексуальные позывы на нейрохимическом уровне шунтированы в преданность миссии, а параноидальность и конкуренция внутри коллектива выкручены на 11 из 10, в «Catchworld» обретаются и такие вполне знакомые поклонникам «Ложной слепоты» детали, как

Но в том и завораживающая прелесть книги: любой из этих аспектов сюжета, которых более экономному писателю хватило бы минимум на элементарный квант СИ — трилогию, и даже Уоттсу — на дилогию, проносится мимо нас на такой релятивистской скорости, что, едва перелистнув пару страниц, о них норовишь забыть. По концентрации очаровательных и безумных сюжетных находок на килобайт текста эту книгу можно сравнить с лучшими творениями Баррингтона Бэйли, Майкла Джона Харрисона и Бэнкса.

А еще до того, как “Юкоку” и его звено доползут к газовому гиганту на дальних подступах системы Альтаира, сюжет совершит три-четыре кошачьих кульбита с переворотом и приземлением на все лапы. Ведь у странствующего в пространстве и времени создания — имя ему Ворон — может быть свое, не слишком высокое, мнение о планах капитана-антиэмпата. И еще более пренебрежительное — о целях, которые заложили в электронную начинку корабля ее проектировщики. Вот и не жалуйтесь, что вместо разводного ключа иные дефекты бортовой аппаратуры придется чинить Малым Ключом Соломона — техника на «Юкоку» существенно… бодрийяристая.