Карин Бойе «Каллокаин»

Написанный в 1940 году роман «Каллокаин» шведской писательницы Карин Бойе затерялся среди популярных антиутопий XX века, которым он не уступает ни художественно, ни идейно. И хотя роман приобрёл в своё время популярность, был переведён на многие языки и экранизирован, он до сих пор остаётся в тени своих собратьев.

Действие в романе происходит в двадцать первом веке, в тоталитарном государстве, которое называют Мировая Империя (или Всемирное государство в другом переводе). Повествование построено в виде дневника главного героя, учёного Каля. Соратник (такое обращение входу в Империи) Каль, на первый взгляд, всецело предан государству и стремится работать на его благо. Для этого (и по более личным причинам) он изобретает сыворотку правды, которую в честь себя называет «каллокаин».

Карин Бойе мало описывает мир, в котором происходит действие романа. Об устройстве Империи мы узнаём постепенно, отрывочно, из общения и замечаний героев. Так из одного диалога мы понимаем, что в Империи процветает расизм. А из другого, что женщины хоть официально и равны мужчинам, но по существу являются только «поставщиками новых бойцов».

А бойцы – важный ресурс: как это принято в любом уважающем себя тоталитарном государстве, в Империи воспитывается милитаристское общество, в котором детей с малолетства учат убивать и быть убитыми. Дети изымаются из семей и обучаются в интернатах, которые больше похожи на военные казармы. «Видимо, вспышка огня, не принёсшая гибели хотя бы нескольким врагам, не могла вызвать у неё интереса», – думает соратник Каль, наблюдая за дочерью, играющую с недетскими игрушками. Его сын уже в восемь лет стал дисциплинированным солдатом и этим вызывает гордость заботливого отца. Империя стремится к повышению рождаемости и всячески поощряет рождение детей, детей, обречённых на убой.

Естественно, Империя старательно следит за своими гражданами: в квартирах установлены «глаз полиции», «ухо полиции», а в обязанности горничных входит вскрытие писем и подслушивание разговоров домочадцев. Общество тотального недоверия порождает общество доносительства. Люди не доверяют друг другу. «Донеси быстрее чем донесут на тебя» – негласный девиз каждого «порядочного гражданина». Тотальный контроль порождает не чувство безопасности и уверенности, а бесконечный страх перед государством и перед друг другом.

И главный герой, соратник Каль, напуган апогеем недоверия в Империи. Если бы герой был просто идеологически преданным солдатом государства, он бы не был так интересен. Каль раздираем противоречивыми чувствами, большинство из которых он сам долго не может понять. Они иногда прорываются, но Каль называет их романтизмом, пережитком прошлого и пытается скрыться от них. Таким образом, возникает конфликт двух «Я». Из-за этого герою снятся «странные» сны: ночью второе «Я» пытается выйти на свободу. Он пытается убедить себя, что «Империя – это всё, отдельная личность – ничто», что ради эфемерного высшего смысла, как позиционирует себя Империя, нужно отказываться от благополучия и от свобод. Но до конца он в это поверить не может.

Соратник Каль считает, что понятие «человек» должно относиться только к биологии. И это не удивительно: он сам понимает, что в философском понятии и его, и большинство жителей Империи к «человеку» можно отнести с большой натяжкой. Он также всё понимает про государство и своих сограждан, но не смеет себе в этом признаться. Как говорит одни из персонажей: «Вы понимаете, что это значит, и я тоже, но никто не имеет права понимать это до конца». Каль стремится подавить в себе всякое проявление человеческого, но он не принадлежит государству полностью, хоть в нём и множество «имперских» черт: упоение властью над другими, неистовое желание обывателя уничтожить и растоптать того, кто отличается от тебя.

Каль чувствует, что с ним что-то не так, но не может понять, что именно. Он подсознательно тянется к «иным» людям: жене Линде, коллеге Риссену, некоторым из подопытных. Но сам не знает из-за чего. И перелом в сознании Каля происходит только тогда, когда Линда высказывает ему мысли, которые таятся в глубокой норе его подсознания.

Каль стремится изобрести сыворотку правды не столько из научного интереса или ради службы государству, сколько из-за неприятия недоверия, которое распространилось в Империи, и из-за своей неспособности доверять. Каль одержим правдой, но абсолютно не понимает, «что всё на свете, даже правда, теряет ценность, когда становится принудительным». Ещё одна причина, это, как ни странно, любовь: Каль безумно любит жену и ревнует её к своему начальнику Риссену. С помощью «каллокаина» Каль хочет узнать: изменяла ли ему супруга. Как и во многих других антиутопиях, любовь выступает как антитеза диктатуре, потому что любовь – слишком свободолюбивое чувство, которое тоталитарная власть стремится искоренить. Любовная линия в романе на такая яркая, как в «1984» или «Мы», и любовь героя скорее болезненная, но именно она является той ниточкой, которая сохраняет человеческое в Кале и не позволяет стать полным адептом Империи.

Когда «каллокаин» создан, начинаются испытания. На специальных людях, «добровольцах», чья работа (которая считается престижной, но в неё особо никто не рвётся) состоит в том, чтобы участвовать в различных экспериментах «на благо Империи», проводятся опыты. Среди добровольцев попадается человек, который рассказывает, что он был на собрании единомышленников, которые учатся доверять друг другу. Это не организованная группа, а случайные люди, которые тоскуют по искренности и доверию; люди, которым важно знать, что среди всеобщего безумия они не одиноки. Одиночество – ещё один важный лейтмотив в романе: «Ты боишься, я боюсь и все боятся. Одиночество, всегда одиночество, и совсем не такое, как бывает в юности», – говорит Линда. К этому подопытному у Каля амбивалентные чувства. С одной стороны, это внедрённый государством страх перед людьми иного склада. А с другой, Каль чувствует с подопытным связь, он понимает, что с ним у него больше общего, чем с каким-нибудь беспринципным Карреком.

Каррек – шеф полиции, который следит за испытанием «каллокаина». Это человек противоположный Линде, Риссену, Калю. Он так же не является фанатичным идейным приверженцем Империи, но Империя его устраивает, так как она помогает реализовать ему свои амбиции. Каррек – воплощение идеи о «банальности зла»: только карьера, ничего личного. С помощью «каллокаина» Каррек намеривается получить больше власти и влияния, всё остальное его не интересует.

Когда эксперимент усложняется, одна из подопытных влюбляется в своего мужа, которого раньше ненавидела; влюбляется потому, что он признался ей, что его вербует другое государство; влюбляется потому, что он считает, что он доверился ей. В обществе доносительства самый мужественный акт – довериться другому.

Каль радуется, когда испытания проходят успешно: «Мысли, чувства больше не будут принадлежать нам одним, наконец-то будет покончено с этой нелепостью». За этими словами Каля скрывается тоска по искренности, хоть сам герой и не осознаёт разницы между искренней правдой и насильственной. Советник Каль остаётся глух к словам своего начальника Риссена: «А ведь правда могла бы стать тем мостом, что связывает человека с человеком, но только когда она добровольна, пока она даётся и принимается как дар».

Когда испытания проходят, принимается закон, который позволяет свободно использовать «каллокаин» на гражданах. Теперь вне закона объявляется антиимперский склад характера. И человека начинают судить не за конкретное правонарушение, а за то, кем он является: его характер мыслей, склад ума, мировоззрение. Хотя такая судебная система совсем не фантастическая и не является уделом исключительно тоталитарных обществ, о чём ещё в начале двадцатого века писал Альбер Камю.

Любая диктатура будет рада подарку в виде «каллокаина», потому что это позволяет полностью подчиниться себе человека. Здесь прослеживается кафкианская идея отношения власти и человека: тоталитарному государству мало того, чтобы ты безропотно подчинялся, ему нужно чтобы ты мыслил в унисон с ним. Эту же мысль позже разовьёт Оруэлл в «1984».

«Каллокаин» – хорошо написанный роман с интересным сюжетом, яркими персонажами и фразами (особенно в речах Риссена), которые хочется разбирать на цитаты. За фасадом антиутопии скрываются размышления об искренности и доверии, о том какое место они занимают в жизни людей. И несомненно, «Каллокаин» достоин стоять на книжных полках в одном ряду с другими великими антиутопиями двадцатого века.

Роман «Каллокаин» был написан в далёком 1940 году шведской писательницей Карин Бойе. Он относится к популярному и поныне жанру антиутопии. Признаться честно, это не самый мой любимый жанр. В юности я прочитал практически всю классику жанра: «1984» Джорджа Оруэлла, «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, «Мы» Евгения Замятина и «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. К сожалению, в настоящее время жанр антиутопия скатился в сторону простоватых и наивных романов для подростков. Примеров этому масса. Поэтому, узнав об антиутопии «старой школы», которую не читал ранее, я поспешил с ней ознакомиться.

Действие романа разворачивается в вымышленном Мировом Государстве, описанном в лучших традициях жанра. Карин Бойе вдохновилась на написание «Каллокаина» после посещения двух самых тоталитарных государств первой половины XX века: Германии и СССР. Сейчас происходящее на страницах книги уже не кажется нам столь ужасным, как в то время. Тотальная прослушка? Так сейчас нас прослушивают корпорации, чтобы алгоритмы выдали нужную рекламу. Думаю, вы сами замечали это не раз. В Мировом Государстве частной жизни, как таковой, не существует. В каждой комнате стоят камеры, которые полностью контролируют все действия граждан. Наблюдение стоит даже в спальне, чтобы повысить рождаемость, которая неуклонно падает. А теперь вспомните недавний закон о запрете пропаганды «Чайлдфри»... Доносы в этом мире не считаются чем-то постыдным. Напротив, они всячески поощряются обществом. Например, гувернантка главного героя следит за его семьёй, а они в свою очередь следят за ней. Если они в разговоре нелестно отзовутся о политике государства, она обязана на них донести. Если же гувернантка этого не сделает, они сами могут на нее донести, т.к. не исключен случай, что семья просто проверяла ее добросовестность. Доктрины государства полностью регламентируют жизнь граждан. Промывка мозгов тут работает отменно. По достижении определенного возраста дети изымаются из семьи и воспитываются в специальных корпусах, где из них делают образцовых граждан. Сообщение между разными городами отсутствует вовсе. Если где-то не хватает рабочей силы, то молодые люди отправляются из родных мест, теряя всякую надежду увидеть родных и близких. При этом обставляются подобные отъезды как праздники, и родителям запрещено грустить по этому поводу. Все и повсюду следят за окружающими. Если замечены неподобающие приличным гражданам речи или поступки, то провинившийся гражданин должен по радио публично извиниться перед всеми, кому его слова могли показаться оскорбительными. Ничего не напоминает? Кратко говоря, перед нами типичное тоталитарное государство, в котором жители не имеют вообще никаких свобод.

Главный герой, Лео Калль, живёт в Химеогороде №4. Талантливый химик создаёт сыворотку правды и называет в честь себя – Каллокаин. Конечно же, изобретением тут же заинтересовывается амбициозный шеф полиции Каррек. Сыворотка правды открывает перед властями огромные возможности, ведь каждому есть что скрывать. Однако не открывает ли изобретение бойца Калля «ящик Пандоры»? Применяя препарат на людях, образцовый гражданин узнает много нового об окружающих его людях. Да-да, эксперименты над людьми здесь норма. Есть даже специальная Служба Добровольного Самопожертвования, в которой люди отдают свои тела на благо науки. Насколько Лео Калль успешен в науке, настолько же несчастлив в семье. У него есть жена и трое детей, но семейного тепла нет и в помине. Любовь давно ушла, и главный герой ждёт лишь, когда дети повзрослеют, чтобы можно было развестись. При этом он подозревает жену в связи со своим коллегой по химлаборатории. Лео Калль получился максимально отталкивающим. Он излишне прямолинеен, безэмоционален и свято верит в доктрины Мирового Государства. Больше всего на свете он боится сам попасть под действие своего препарата, ведь неизвестно, что он может наговорить, приняв сыворотку правды. Это, однако, не мешает ему раз за разом применять ее на других.

В своем романе Карин Бойе рассматривает, помимо всего прочего, хрупкость тоталитарного правления. Чем жёстче сжимается длань правительства, тем больше людей начинают понимать неправильность происходящего, несмотря на вездесущую пропаганду. Так Лео Калль случайно раскрывает тайное общество, где люди просто учатся доверять друг другу. Ему они кажутся сумасшедшими, при этом опасными для общества. Так, обычные человеческие чувства в этом мире приравниваются к помешательству.

Итог: «Каллокаин» написан по всем канонам жанра антиутопии. В наше время мы можем наблюдать те или иные примеры из романа почти в любом современном государстве. При этом мне сложно назвать роман пророческим, т.к. если хоть немного разбираться в истории, то можно без проблем проследить закономерности развития цивилизации. Тем не менее рекомендую роман к прочтению, как своеобразную классику жанра. Думаю, в более юном возрасте роман мог бы произвести на меня большее впечатление.

Меня зовут Лео Каль, я солдат-химик, истинный патриот и преданный сын своего отечества. Я сделаю все ради моей Родины, и, если надо, пожертвую своими близкими и своей жизнью во имя нашего великого государства. Я каждый день служу в Городе Химиков. Не так давно я изобрел химический препарат, который побуждает каждого кто его примет, говорить сокровенные мысли. В нашем государстве нет технических возможностей читать мысли людей, а потому мне кажется, что этот препарат, названный мною Каллокаин (нужно же как-то его назвать, и я осмелился присвоить ему свое имя), станет большим подспорьем в деле поиска внутренних врагов и укрепления мощи государства. Никто не сможет солгать.

Я уже провел серию испытаний и убедился в эффективности средства. Нет никаких сомнений, он действует! Это триумф науки и величайший момент в нашей истории.

Наше общество устроено самым мудрым образом. Любой бдительный гражданин может в любой момент написать донос на любого другого гражданина, даже на члена своей семьи, и это только поощряется. За гражданами в их жилищах установлен видео и аудио контроль, и каждый член общества обязан трудиться в определенной сфере при распределении. Периодически происходят ротации, чтобы граждане не привязывались к жилищам и окружающим людям, и были эффективными винтиками в системе. Дети содержатся в семьях минимальный срок, а затем отдаются в общественные школы, где им прививается нужный склад мысли и патриотизм. Прекрасная действующая модель! Все отлажено и работает как часы.

Правда, наше общество не совершенно: нам еще есть, куда стремиться, потому что при полном уничтожении частной жизни и системе доносов, до сих пор находятся вредители и враги, которые утаивают свои преступные замыслы даже в кругу семьи. Они годами вынашивают коварные планы по уничтожению отчизны и готовы объединиться в тайное общество. Это большая угроза.

И вот наконец я изобрел средство ее полного уничтожения! Ведь теперь любой подозрительный тип после принятия дозы каллокаина не сможет солгать и выдаст полиции все свои тайные мысли, включая преступные. Злодеи будут пойманы, изобличены и наказаны.

Но…

Меня посещают странные мысли. Нет-нет, я люблю Родину и готов ради нее на все, однако… я не думал, что каллокаин вызовет такие последствия. Я ожидал увидеть и услышать одно, но на деле столкнулся совсем с другим. Получается, что я думал, о людях хуже, чем они есть, и их сокровенные мысли вовсе не связаны с предательством, они думают вовсе о другом. Они мечтают, им нравится слушать старомодную музыку… признаться, мне она тоже понравилась… И высшие чины, которым я сказал об изобретении – они ведут себя вовсе не так, как им полагается. Это никак не вписывается в их высокий моральный облик!

И все же, враги найдены! Справедливость торжествует. Только я не чувствую счастья. В сердце моем словно зияет громадная кровоточащая рана. Когда я написал донос на жену, я чувствовал, что поступаю правильно, но теперь сгораю от стыда. Что со мной происходит? Я ничего не понимаю. Всему виной этот каллокаин.

Я долго гнал от себя эту страшную мысль, но она снова и снова посещает меня и проступает перед глазами все отчетливее – как приговор. То, что я изобрел и внедрил в массы, это не спасение от врагов Мирового государства. Это – средство освобождения от самого государства.

Потому что, если тебе незачем скрывать свои мысли, и окружающим тоже, вы не сможете солгать друг другу, а значит, будете на равных. И никакая идеология тогда не приживется, потому что она строится на тотальной лжи.

Правда – это свобода.

Я освободил людей Мирового государства. Только они еще этого не поняли!

«Честно работала в партии, со всей страстностью и злобой разоблачала я врагов народа, а у себя под носом, под боком проглядела. Проглядела, потому что маскировка и вероломство были чудовищными [...] он бесстыдно меня обвёл, усыпляя мою к нему бдительность. Ибо ни в ком другом, кого я разоблачала, я не ошиблась».

Это не отрывок из книги. Это — письмо Анны Хохряковой, жены арестованного и.о. председателя Дальневосточного крайисполкома Евгения Лебедева, написанное 26 августа 1937 года. Письмо, разумеется, нигде не публиковалось, осев в бумагах главы дальневосточной парторганизации Варейкиса (тоже вскоре арестованного).

А теперь сравним это со словами одной из героинь романа, сказанных о муже, которого она заподозрила в нелояльности властям: «Ну как я могла представить себе, что Того, мой Того, станет предателем! Да ведь то-то и оно, что с виду предатели такие же, как обыкновенные люди. Только нутро у них другое. А так ведь притворяются, негодяи. Ну вот, лежала я и думала о Того. И утром, когда я встала, он для меня был уже не человек. Он был уже больше не человек, он был хуже дикого зверя. В первую минуту, как я утром взглянула на него, мне показалось, что это просто страшный сон. Ведь Того был такой же, как всегда. И я подумала, что если быть с ним поласковей, всё ещё, может быть, обойдётся. Но потом я поняла, что нечего жалеть предателей, от этого они не станут лучше — нет, нет, о таком и думать опасно. Он конченый человек, он испорчен до глубины души! И вот только я пришла на работу, как сразу же позвонила в полицию».

Поразительно, насколько авторша, никогда в жизни не видевшая доносов и вряд ли разговаривавшая с людьми, писавшими их, точно ухватила настроение. Да, она была в сталинском СССР и Третьем Рейхе, но чтобы проникнуть в столь сокровенные вещи, как образ мыслей граждан тоталитарного общества, надо обладать недюжинной проницательностью.

«Записки здравомыслящего» — так бы по-другому я назвал роман (да простят меня Стругацкие за плагиат). Очень преданному гражданину Мирового государства довелось совершить открытие, которое перевернуло вверх тормашками всю его жизнь. Под действием каллокаина люди вдруг сбрасывают с себя маски бесстрастных солдат и начинают говорить то, что у них на уме. То, что их мысли не всегда отвечали идеологии, не самое ужасное. Куда хуже другое: минутная искренность на фоне всеобщей зарегулированности выглядела чем-то не от мира сего. Оттого и возникла у героев дилемма, как к этому относиться. Если человек не совершил правонарушения, а просто говорит живым языком, свободным от идеологических штампов, он опасен или нет?

«Ситуация принимала весьма неприятный оборот. Когда мы с самого утра позвонили в полицию, оказалось, что девять человек из десяти уже прислали доносы на своих мужей и жён... — простодушно сокрушается главный герой, затеявший особого рода проверку своего препарата. — [...] наш эксперимент застрял на мёртвой точке. Жёны и мужья всех наших испытуемых тут же обращались в полицию; мы ежедневно получали их доносы целыми пачками».

Надо отдать должное Карин Бойе. Она не скатывается в политический памфлет, а остаётся на почве реализма. Здесь нет громких фраз и театральных поступков, здесь люди мечутся в отчаянной попытке сохранить свою душу, но не впасть в крамолу. Трагедия в том, что это невозможно.

В своё время польские диссиденты подметили, что невзирая на навязчивый коллективизм, в тоталитарном обществе люди ещё более эгоистичны, чем в свободном, потому что не могут никому доверять. Затем то же наблюдение сделал наш кореевед Ланьков, описывая общество в КНДР.

Карин Бойе поняла это раньше их всех. Призыв «Жить не во лжи» родился не на пустом месте. Стоит только начать говорить, что думаешь, и всеподавляющая идеология становится невозможна. Искренность противопоказана диктатуре. Отсюда-то и берётся стрежневая драма романа. Каллокаин, необходимый для обнаружения крамолы на мысленном уровне, развязывает людям языки. А это оказывает сокрушительное воздействие на тех, в ком ещё не умерли все чувства, кроме преданности власти.

То, что эту книгу издали в СССР, можно объяснить только изворотливостью редакторов, сумевших внушить цензуре, будто речь идёт сугубо о фашистских государствах (благо некоторые черты фашизма Всемирному государству и впрямь свойственны). Отдадим должное и переводчикам, которые благоразумно окрестили Всемирное государство Империей (чего нет в оригинале). Ну и, конечно, спасибо издательству «Молодая гвардия», которое позднее, правда, в области фантастики сменило направление и начало публиковать всякую белиберду, но во времена БВФ стояло в авангарде.

Ставлю девятку, потому что концовка, на мой взгляд, слита. Может быть, это произошло потому, что Бойе переживала за умиравшую тогда любовь своей жизни и ей стало не до книги, или она с самого начала хотела так закончить, но концовка — полный facepalm. Остальное же — блестяще!

Сразу оговорюсь, что рецензия будет на книгу, которую читал именно я, потому что люди пишут, что оно все издавалось в совке изрядно порезанным образом, и потому не знаю, что я там читал и насколько оно сокращено, но читал я достаточно скверную книгу.

Антиутопия о бабах. Именно так я могу охарактеризовать прочитанное. Возьмите стандартный антиутопический сюжет, добавьте в него соплей — и получится «Каллокаин». Главные положительные персонажи чуть ли не все — бабы, бабские идеалы тут возносятся как нечто должное и необходимое, даже мужской положительный персонаж, Риссен, и тот описывается как баба: весь такой необычный, непонятый, рассеянный, сотканный из противоречий, пассивный и подчиняющийся, в отличие от негативных нарочито мужских характеров т.н. «злодеев». Акцент сделан не на идеях и мыслях, а на отношениях между людьми. Ближе к концу книги так вообще бенефис бабского мышления: мы, мол, не детородные машины, а у нас есть чуйства и МЫТОЖЕЛЮДИ!!! Вообще меня удивило, что в романе идеалы мужественности, самопожертвования, альтруизма описаны как нечто плохое, а эгоизм, расхлябенность, следование собственным страстям и порокам как нечто положительное и «живое». Иной раз я искренне не понимал, почему писательница хочет, чтоб я описанное воспринимал как зло, ибо я не вижу ничего плохого в порыве человека умереть за высшие цели, за Государство, в котором хотел бы жить он и его дети, умереть за мечту и идею. Порядок в книге представлен как Зло, в то время как Добро — инстинкты, слабости и гнильца, которая, увы, присутствует в человеке с самого его создания и которая почему-то автором воспринимается как «живое» и настоящее, а не что-то, что надо преодолеть. Типично, к слову, бабский подход, вот я такая и меняться не буду, ведь я вся такая настоящая, где-то слабая, где-то сильная, вся такая внезапная, противоречивая вся.

В общем и целом, у меня были с самого начала подозрения, что антиутопию, написанную женщиной, читать не стоит, и эти подозрения подтвердились.

Вообще, что отличает данный роман от большинства антиутопий, читанных мною, это то, что повествование ведется от лица человека, который не обладает определенного рода революционными идеями, направлеными на свержение господствующей власти — отнюдь, он является человеком, который всецело поддерживает идеи тоталитаризма, и ни в коем мере не может быть подозреваемым в обратном. Он — ученый, трудящийся на благо империи.

Бойе передает на страницах книги различного рода мысли, и главная из них — то, что люди, которых держат в строгих рамках, унижают, превращают в чудовищ, которые пребывают в вечном страхе перед ссылкой и пишут доносы на родных и близких, что они — все эти шестеренки механизма, работающие безотказно — в душе своей восстают против этого режима, и мысли человеческие невозможно подчинить ни одним режимом. Человеческую душу невозможно сломать и заставить прогнуться, нельзя повести человеческие мысли против течения. Именно тогда, в сороковом году, подобного рода книга была особенно актуальна, предостерегая и показывая людям их последующие ошибки. Эта идея восстает против любого насилия над человеческой сущностью, которое имело место быть и до сих пор имеет, не в одних странах, так в других.

Иногда нужны подобные книги. Показать, что человеческая душа — бессмертна и свободна. Свободна от всего, что может пытаться ее поработить и уничтожить и это лично в меня вселяет своего рода оптимизм.

Странным образом, в отличие от известной всем тройки Замятин-Хаксли-Оруэлл, эта книга практически неизвестна широким массам, по крайней мере я узнал о ней не так давно. Достаточно канонический для антиутопий мир: одна великая цель, одинаковое жильё, одинаковая еда, дети с определённого возраста воспитываются государством, шаг вправо, шаг влево — в общем всё это нам известно. Вот только год издания книги — 1940-й. А в ней уже «глаз полиции», между прочим.

Атмосфера постоянного страха, все сосредоточенно пишут доносы друг на друга, а тут некий химик делает изобретение — препарат, заставляющий людей говорить только правду. Честно сказать, я бы дальнейшие события представил как-то иначе, нежели они происходят в книге, всё же такой джинн из бутылки, но в том то и прелесть таких книг — можно самому конструировать альтернативные варианты развития событий. Что непонятно и слегка раздражает — неоднократно говорится, что враги подкупают предателей с помощью денег, но никак не говорится, на что ж эти деньги можно потратить то, если у всех всё одинаковое?! Да и вообще, кроме как в роли взятки, деньги в книге никак не упоминаются. Но если в мелочах хочется к чему-то придраться, то общее впечатление книга оставляет после прочтения весьма сильное.

В целом достаточно интересное произведение, не без недостатков, но, повторюсь, человек думающий может и пофантазировать на тему «а что, если». Ну и Оруэлл, однозначно, эту книгу внимательно проштудировал. :)

Глазами учёного-идеалиста Лео Калла, Бойе показывает нам бесчеловечное лицо торжествующего, победившего фашизма, его построенный и выверенный тоталитарно-корпоративный режим, антигуманный и жестокий. Попутно намекая о том, что коммунистический уклад ничем не лучше. Она весьма своевременно предостерегает читателя того времени, ведь идеи тоталитаризма были на пике популярности, а светлому будущему Третьего Рейха и СССР на территории Европы ничто не угрожало.

В романе создан и в деталях показан «утопический» тоталитарный мирок, со всеми его реалиями: практика постоянных перекрестных доносов, тотальный надзор, террор, профилактические чистки и неприемлемость свободомыслия, не говоря уж о свободословии, военная организация и жёсткая судебная система. Во всём этом кошмаре для индивидуалиста рассматривается место человека, семьи, чувств, отношений, идей. Трагизм уничтожаемой механизмом тоталитарного государства личности, и превращение человека в одну из сотен и тысяч взаимозаменяемых шестеренок. В художественном плане роман безоговорочно претендует на места среди самых лучших антиутопий. Тонкий психологический анализ, подавляющая реалистичность художественных образов и очень точно переданное автором ощущение страха создают холодный, острый и гнетущий коктейль. Книга очень эмоциональна и производит мощное впечатление, так что рекомендую.

Можно подумать, что мы далеко ушли от Советского Союза... Даже не нужно долго анализировать. Мне еще больше погрузились в тоталитарное государство, сидим в этом дерьме и с радостью вдыхаем сладкий запах тоталитаризма. И попробуй сказать правду, тебя тут же заклеймят на общих собраниях, в газетах, на телевидении, от тебя отвернутся все... Так что ситуация описанная в романе покажется рождественской сказкой, когда человек пытается найти истину и лишь ценой жизни, потери близких людей, начинает осознавать реальность этого мира. Хороший сюжет, неплохой текст превращают роман в неординарное произведение, описывающее наше светлое будущее... физических лиц, как агентов влияния, единственно верную точку зрения, следственные и судебные органы на страже власть придержащих...

В качестве антиутопии — ничего нового (год написания 1940, но я не о первородстве, а о массе). Тоталитарное государство, слежка и доносы всех на всех, промывка мозгов с раннего детства. Сюжет вертится вокруг ГГ — химика, изобретателя «сыворотки правды». Сам ГГ — плосковат, придурковат, оболванен и ему мало сопереживаешь, но вот мысли и чувства окружающих его людей: жены, начальника, испытуемых — очень глубоки, сильны и мне понравились. Живые, нормальные люди. Не без пропаганды в голове, но живые. Особенно откровения жены. Сильно.

Одиночество — я бы так назвал основную тему. Одиночество в толпе, одиночество рядом с супругом, рядом с детьми, даже одиночество с самим собой. До того затюканы, что даже сами с собой не могут поговорить. И искорка надежды, подспудное стремление перестать быть одиноким. И страх, что это может быть, и страх, что этого не может быть.

Очень психологичный роман. Как и все антиутопии, мне кажется. Иначе какой смысл их описывать?

Может показаться некоторым преувеличением , но эта замечательная и страшная книга оставила во мне впечатление , никак не меньшее чем роман Джорджа Оруэлла — 1984 : Замятина — Мы : а также Олдоса Хаксли — О дивный новый мир. Мной замечена одна закономерность , что фантастических произведений было написано тысячи из которых сотни о будущем благоустройстве мира. Или ,как еще можно упрощенно сказать о будущем человечества. О приходе коммунизма и светлого будущего писали исключительно писатели социалистического лагеря . Стругацкие ,Колпаков , Гуревич , Мартынов , Ефремов, Лем. Но я не встречал ни одного произведения на подобную тему ( даже рассказа ) о строителях СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО у западных писателей. Они если и брались за политическую утопию ,то дело заканчивалось строителями СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО С ЗИЯЮЩИМИ ВЫСОТАМИ обнесенного сторожевыми вышками . Именно к таким книгам и относиться Каллокаин . Подробный анализ и анатомия сущности тоталитаризма , а также его просчеты и слабые места. С виду кажется ,что тоталитарное общество едино и цело . Оно подчиняется вождю — левиафану , где каждый готов умереть за своего вождя — хозяина . Но на самом деле тоталитаризм хрупок , как куриное яйцо . У него есть очень слабый орган , как у свирепой собаки -нос. Это слабое место ,является неспособность противостоять правде. Как уэллсовские марсиане сдохли от невидимых глазом микробов , так все тоталитарные системы рушатся , когда ее жители не боясь начинают говорить , то что считают истиной . Когда говорят о том ,что видят и чувствуют , а не то что хочется услышать СТАРШЕМУ БРАТУ. Правда убивает тоталитаризм подобно Иерихоновым трубам обладающим сильным разрушительным воздействием. Автор этого произведения, поняла всю мерзкую суть управляемой тоталитарной системы с человеческим лицом называемым КОНТРОЛИРУЕМОЙ ДЕМОКРАТИЕЙ и в интересной форме написала книгу ничем не хуже ,чем замятинские» МЫ» .

Не смотря на некоторую наивность, считаю, что книга достойна внимания. Не забывайте, что книга написана в 1940 году! И интересна еще тем, что автор,

Карин Бойе, в 30-х годах успела пожить и в Москве и в Берлине, так что идею для своей книги она взяла, так сказать, из реалией двух, только строящихся тоталитарных стран. Советую к прочтению, хотя бы для того, чтобы ознакомится с золотым фондом мировой фантастики...