Хорхе Луис Борхес «В защиту Лже-Василида»

Конечно Борхес умеет, могЕт. Умный аргентинский чертяка. Одно это эссе на пару страниц по плотности своей философской составляющей может тягаться с парой сотен диссертацией на тему религии, философии и антропологии. Иногда мне кажется , что Филип К Дик и Борхес отведали из одной миски с ауяской.Но правда их тропки разошлись — один ушел в описание сакральной геометрии , другой — в постоянное отрицание реальности. Оба конечно порядочно вызрывают мозги своими смысловыми гранатами.

В этом эссе Борхес достаточно смело полемизирует о природе ереси, ее влиянии на оригинальное учение и способа захвата сознания.

Борхес в своём духе трактует ереси и забытые доктрины как эстетические явления: они могут быть красивыми, мощными, значимыми независимо от их фактической «истинности». Он поднимает вопрос: не равны ли «ложь» и «правда», если обе — порождения мысли, и обе способны воздействовать на воображение? Отсюда можно пойти и дальше застрять в бесконечном трипе Филипа Дика с его основным вопрос «а реальна ли реальность вообще?»

Как часто у Борхеса, весь текст пронизан иронической двусмысленностью: он «защищает» вымышленного персонажа от забвения И тем самым говорит больше о нашей человеческой потребности в истинах, чем о самой истине.

Казалось бы, кому сейчас может быть интересна какая-то гностическая ересь, возникшая на рубеже первого и второго веков в Александрии? Но она заинтересовала Борхеса, а значит, и многих его читателей. Потому что Борхес говорит не о ереси (подобно древним богословам), он комментирует космогоническое построение, которое само по себе оказывается весьма занятным. При этом Борхес не становится на позицию критика-интеллектуала, несколько свысока взирающего на наивную архаику. Напротив, он с большим уважением, даже некоторым пиететом относится к любым, странным, на наш сегодняшний взгляд, попыткам осмысления мироздания. Его искренне интересуют мотивы, логика и общекультурные следствия таких построений. С. Лем написал где-то, что несмотря на грандиозные успехи современной науки, мы всё же вряд ли будем свидетелями интеллектуальных прорывов такого титанического масштаба, как, например, тот, что впервые отождествил Солнце и маленькие огоньки в ночном небе, называемые звездами. Вероятно, Борхес, в своем оправдании Лже-Василида тоже отчасти следует этой мысли.